Петр Радченко - На заре

Она судорожно схватила Аскерби за руку, шмыгнула с ним в спальню мачехи. Анна Петровна точно ждала этого. Молча она закрыла Карабашева в гардеробе. Фатиму уложила на кровать и открыла дверь.

Дудов и Мурзакула ворвались в спальню Фатимы, зажгли свет. К их большому удивлению, кровать Фатимы оказалась даже неразобранной.

— Где моя катыны [654] Катыны — жена. ? — гневно спросил Барисбий.

— У меня. Спит со мной, — спокойно ответила Анна Петровна. — А что случилось?

— Как что? — вскричал Мурзакула, заглядывая во все углы. — У нее только что был Аскерби! Где он?

— Да ты в своем уме? — возмутилась Анна Петровна.

Мурзакула шагнул в спальню. Фатима, укутанная в одеяло, лежала в постели ни жива ни мертва. Дудов бросился к Баксануку и Дауду, стоявшим в зале.

— Где, где этот батрак? Упустили?

— От нас никто никогда не уходил, — мотнул головой Дауд.

— Мы смотрим в оба, — добавил Баксанук. — Аскерби где-то здесь.

Мурзакула задержал взгляд на гардеробе и с силой рванул дверцу.

— А, вот где ты, голубчик! — злорадно оскалился он. — Ну-ка, выходи!

Баксанук и Дауд свирепо набросились на Аскерби, выволокли его из гардероба. Дудов наотмашь ударил его кулаком по лицу. Фатима, сбросив с себя одеяло, вскочила с постели, схватила мужа за руки:

— Не тронь его, толстобрюхий кабан!

Дудов попятился. Тем временем Аскерби вырвался из рук княжичей, выхватил кинжал:

— Не подходите! Убью!

Внезапно на пороге спальни появился Султан-Клыч-Гирей. Подняв руку, спросил:

— Что здесь происходит, господа?

Все обернулись на его властный голос. Воспользовавшись этим, Аскерби стремительно пустился через зал и в одно мгновение исчез на лестнице.

Дудов затряс кулаками перед лицом Фатимы:

— Я тебя проучу, распутница! Сейчас же собирайся домой!

— И не подумаю, — гордо ответила Фатима. — Можешь убираться отсюда!

— Ах, так? — побагровел Дудов, готовый лопнуть от злости. — Погоди, тебя в цепях доставят ко мне.

Несколько минут спустя он уже ехал к себе в Хурзук.

В ту ночь в усадьбе князя Крым-Шамхалова произошло еще одно событие. Когда в доме воцарилась тишина, Матяш решил совершить то, что уже много дней не давало ему покоя. Перед рассветом он вошел в спальню Хвостикова, обнажил кинжал и, остановившись перед спящим, взмахнул рукой, чтобы нанести смертельный удар. И вдруг кто-то цепко схватил его за руку. Матяш оглянулся, увидел за своей спиной монаха Луку.

Началась упорная борьба.

Шум разбудил Хвостикова.

— Кто здесь? Что случилось? Опять этот Карабашев? — заорал он спросонья.

— Алексей Иванович, помогите, — тяжело дыша, отозвался Лука. — Вас хотел убить этот иуда… Матяш, но я помешал ему.

— Как убить? Зачем убить? — оторопело переспросил Хвостиков и, вместо того чтобы помочь монаху одолеть Матяша, вылетел в исподнем белье в зал, закричал: — Эй, люди! Скорее сюда!

Лука был намного сильнее Матяша, и все же Матяш, обуянный яростью, чуя смертельную опасность, сбил монаха с ног, выпрыгнул из окна второго этажа и слился с темнотой.

Карабашев все дальше уходил в глубь леса, к скалистым отрогам Канделяпляр. Обессиленный, он наконец добрался до узкой звериной тропы, тянувшейся вдоль отвесной скалы над пропастью. И здесь, на тропе, ему попался навстречу бурый пестун [655] Пестун — медвежонок старше одного года, оставшийся при матери. . Карабашев, чтобы не сорваться в пропасть, левой рукой ухватился за ветви куста, торчавшего из расщелины скалы, а правой, с кинжалом, оперся о камень. Медведь сел на задние лапы и уставился на человека. Стоило Карабашеву чуть пошевелиться, как медвежонок оскаливал острые клыки, готовый броситься на него. Потянулись долгие минуты. Руки и ноги Карабашева немели от неудобного положения, но он старался висеть совсем неподвижно. Шерсть на звере постепенно опускалась. Наконец медвежонок осторожно поднял лапу, начал опускать ее на камень, где лежала рука Карабашева, но, видимо не совсем уверенный в том, что противник не тронет его, сразу же отдернул лапу назад. Прошло еще несколько минут. Видя, что на него не собираются нападать, медвежонок набрался смелости, поставил сперва одну, затем другую лапу на камень и, все так же не спуская глаз с Карабашева, стал продвигаться вперед. Вот они поравнялись. Медвежонок судорожно повернул голову, рявкнул почти в лицо Карабашева, затем легко прыгнул на следующий камень и уже без оглядки побежал в лес.

Карабашев направился по тропе дальше.

В ущелье, по которому пролегала старая военная дорога, путь ему преградили три всадника, неожиданно появившиеся из-за скалы. Они отобрали у него кинжал и, не спрашивая, кто он и зачем в горах, обшарили его карманы, затем приказали следовать за ними.

Карабашева привели на берег реки Джингирик [656] Река Джингирик — левый (с запада) приток Теберды, образована слиянием рек Наротлыкол и Кайраклык. — прим. Гриня , где стояло несколько шалашей. Под деревьями возле оседланных коней располагались вооруженные горцы — все в пестрой, оборванной одежде. Они тотчас же окружили дозорных и пленника. Посыпались вопросы:

— Что это за птица?

— Откуда?

— Эй, вы! Расступитесь, дайте дорогу! Кто и куда идет он — мы не знаем.

Карабашева повели к одному из шалашей.

Предводитель отряда в нательной рубашке и сапогах лежал на душистом сене. Карабашев сразу узнал в нем своего давнишнего товарища Шагоиба Хубиева. Тот вскочил на ноги и, не веря своим глазам, воскликнул обрадованно:

— Ты ли это, Аскерби? Друг мой!

Они обнялись, как братья.

— Как ты попал сюда? — спросил Хубиев, вглядываясь в лицо друга. — Кто тебя избил? Уж не мои ли разбойники?

— Нет, твои люди не тронули меня, — ответил Карабашев. — Это следы княжеской «ласки». — И он рассказал, что произошло с ним в усадьбе.

Хубиев гневно потряс кулаком.

— О, я доберусь до Крым-Шамхаловых и Дудова. Доберусь! Я знаю, они хотели убить тебя на танцах, погубили Taгo.

— Ты все знаешь? — удивился Карабашев.

В шалаш вошла Фердаус.

— Салям алейкум, Аскерби!

— Не удивляйся, друг, — заметил Хубиев. — Прошлой ночью мои дозорные встретили Фердаус в горах, когда она искала меня. И да будет тебе известно, что отныне — это моя жена.

— А моя Фатима…

Хубиев положил руку на плечо друга.

— Не унывай, Аскерби, не сегодня-завтра мы побываем в гостях у князя. Надо расквитаться с ним за Таго.

Рано утром Хвостиков с Баксануком и Даудом выехали на автомобиле за своими сокровищами в Кардоник. В полдень он уже был в Спасо-Преображенском монастыре с адъютантом Бабулой Кочкаровым, который охранял золото.

— Уже привезли? — удивилась игуменья, увидев Хвостикова на пороге своего дома.