Петр Радченко - На заре

— Сейчас соберу совещание, — ответил Хвостиков, — а пока добро пожаловать к чаю.

Увидев в комнате жену главнокомандующего, Крыжановский почтительно поклонился:

— Здравствуйте, Нина Гавриловна! Значит, и вы уже здесь?

— Как видите! — подавая ему руку, улыбнулась она. — Едва не погибла от тифа, но, слава богу, обошлось.

— Красные — пострашнее тифа, — горько усмехнулся Крыжановский.

Хвостиков распорядился вызвать начальника штаба Васильева.

— Да, кстати, я захватил в Беломечетской нестроевую часть красных, — сообщил Крыжановский. — Так, всякий сброд: старики, женщины и даже дети. Человек триста.

— Где же они сейчас? — оживился Хвостиков

— К утру конвойные пригонят их в Зеленчукскую.

— Коммунисты среди них есть?

— Не успел допросить. Пришлось отступать.

Глаза Хвостикова холодно заблестели.

— Ну ничего, мы их здесь допросим.

Пришел Васильев, приземистый казак с рыжеватыми усами, положил перед Хвостиковым папку с бумагами.

— Вот, господин генерал-майор, донесения командиров полков и сведения о наличии боеприпасов.

— Ладно, позже посмотрю, — отодвинул папку Хвостиков. — Садитесь, сотник, потолкуем…

Начальник штаба сел на краешек стула, подкрутил усы и, взяв карандаш, раскрыл блокнот. Хвостиков закурил, склонился над картой.

— Скажу прямо, господа, положение наше критическое, — проговорил он, морщась от табачного дыма. — Задерживаться здесь нам никак нельзя. Завтра утром двинемся в сторону Псебайской. Оттуда по Малой Лабе выйдем к Черному морю, а потом направимся в Грузию. — Он указал карандашом на карте маршрут вдоль реки Большой Зеленчук. — Отходить будем вот так — через станицы Исправную, Передовую, Удобную, Спокойную, Бесстрашную, Ахметовскую до села Курджинова, потом повернем на запад до реки Андрюки и дальше по ущелью в станицу Андрюковскую и, наконец, в Псебайскую. [666] Довольно странный маршрут, оправданный только расположением частей красных и поддержкой хвостиковцев в указанных станицах. Между тем, из станицы Бесстрашной в Ахметовскую , существовал проход напрямую (через станицу Подгорную, затем вверх по реке Алеригодих (река Теснина), и далее по водоразделу вдоль реки Гультюг). Село Курджиново было основано только в 1934 году, в описываемый период в этом месте были только небольшие хутора Губский и Псемен (на месте разрушенной станицы Псеменской), причем до 1938 года поселение называлось Курджиновская Поляна. Да и проход к реке Андрюк имелся севернее — от излучины реки Большая Лаба к хутору Соленый (сейчас — северная окраина села Соленое). — прим. Гриня

— Это примерно верст двести будет, — прикинул Крыжановский. — Выдержим ли?

— А что поделаешь? — Хвостиков дернул плечом. — Другого пути у нас нет. Причем этот путь может оказаться роковым. Если красные пронюхают маршрут нашего движения, то нам не пробиться к морю. Поэтому нужно блюсти особую секретность наших решений.

— Понятно, — проговорил Васильев.

— Все перечисленные мною станицы будут нас поддерживать, — убежденно заверил Хвостиков. — Кроме того, в горах действуют мелкие и крупные наши отряды. Под Передовой, на реке Куве, отряд сотника Волошко, под Ахметовской — отряд Козлова… Таким образом, у нас есть все основания рассчитывать на успех организованного отхода.

— И все же чертовски печально уходить с Кубани, — угрюмо промолвил Крыжановский. — Лично я глубоко убежден, что мы не имеем права оставлять ее на произвол судьбы. Верю к тому же, что совдепия долго не просуществует. Поэтому предлагаю оставить здесь в горах боевые группы, как это сделал генерал Улагай при отступлении из плавней. Они должны продолжать борьбу с большевиками до нашего возвращения.

— Сергей Иванович, а не слишком ли иллюзорны наши надежды на падение Советской власти? — спросила Нина Гавриловна. — Я добиралась из Кисловодска сюда через многие хутора и станицы, где властвуют большевики. И представьте себе, население относится к красным с большой симпатией.

Хвостиков взглянул на жену со снисходительной улыбкой,

— Вы, женщины, склонны к гиперболизации. Народ — это стадо. Тут надо действовать кнутом и приманкой. Сейчас он поддерживает красных лишь только потому, что те стегают его кнутом.

— Нет, Алеша, по-моему, ты ошибаешься, — заметила Нина Гавриловна. — Смотря какой народ!..

— Ваша правда, Нина Гавриловна, — сказал Васильев.

Хвостиков недобро покосился на него.

— Я полностью разделяю надежду и веру Сергея Ивановича. Большевистская революция продержится недолго, и мы вернемся в свои края.

На рассвете в Зеленчукскую пригнали пленных — изнуренных, измученных. Мужчин выстроили около школы, а женщин и детишек вдоль берега реки:

В горах и над станицей стояла жуткая тишина.

В седьмом часу утра на крыльцо поповского дома вышел Хвостиков. За ним остановилась Нина Гавриловна в светло-серой черкеске, черной кубанке, брюках и сапогах. На площади командующего уже ждали Крыжановский, Васильев, Минаков, Джентемиров, Лука и братья Крым-Шамхаловы.

Хвостиков остановился перед шеренгой пленных мужчин, сказал:

— Братцы, признавайтесь, кто среди вас коммунисты?

Никто не отозвался. Хвостиков зло усмехнулся выхватил из кобуры браунинг.

— Что?! Молчите, собаки! — Он отсчитал двух пленных с правого фланга, остановился перед стариком, стоявшим третьим в шеренге. — Ну, говори, кто коммунист?

Старик задрожал от страха, с трудом вымолвил:

— Не знаю… Ей-богу, не знаю, ваше высоко…

Хвостиков выстрелил ему в грудь и, снова отсчитав двух, обратился к третьему:

— А ты что скажешь?

— Катюга ты, вот что! — бросил ему в лицо высокий черноглазый бородач.

Снова прозвучал выстрел. Хвостиков продолжал допрос, расстреливая каждого третьего. Пленные упорно молчали.

— Пора кончать с этой сволотой! — сказал наконец Хвостиков и, обернувшись к Джентемирову, указал на пленных: — Корнет, займитесь ими!

Джентемиров рванулся к «дикой» сотне, скомандовал:

— В ружье! Приготовиться!.. Огонь!

Прогремел залп. Добрая половина шеренги была срезана пулями. Пленные бросились врассыпную, побежали к реке. За ними помчались конники. Озверелые палачи рубили пленных шашками, топтали лошадьми.

Баксанук и Дауд вывели из толпы простоволосую женщину, которая прижимала к груди белокурого малыша.

Джентемиров подтолкнул ее к Хвостикову:

— Господин генерал-майор, это жена красного комиссара!

Хвостиков махнул плетью:

— В расход! Обоих!

Женщина прикрыла рукой голову ребенка.

— Не дам его! Не дам! О господи, хоть дитя пощадите! — Она рванулась к Нине Гавриловне, таща за собой Баксанука и Дауда, закричала с мольбой: — Родная, заступитесь за малютку. Спасите моего мальчика!