Петр Радченко - На заре

— У тебя все в порядке?

— Да. Мы хоть сейчас готовы в бой, — доложил уполномоченный и, указав на чоновцев, пояснил: — А это думаю еще разведку совершить.

— Значит, в двадцать один час — в условленном, месте? — спросил секретарь.

— Да, — ответил Юдин.

— У меня все. — Жебрак поднял руку.

Юдин зашагал к бойцам.

Доронин, проводив глазами конников, уехавших в засаду, почувствовал какое-то глухое смятение.

Показалась Батракова с газетами в руке. Она поправила на голове белый платок, зашагала к детской площадке, где играли ребятишки. Некоторые из них строили на песке укрепления, устанавливали в бойницы игрушечные пушки. Там же, среди малышей, были и няни. Батракова пригласила их в ясельный домик на читку газет, прошла в светлую комнату, остановилась у открытого широкого окна, на котором колыхалась марлевая занавеска. За окном расстилался покатый берег Кубани. Вдали, утопая в сизой дымке, виднелась станица Краснодольская.

Коммунары были уже на своем участке. Одни из них сразу же приступили к прополке бахчи, усыпанной полосатыми, еще незрелыми арбузами и дынями; другие принялись сгребать в валки и складывать в копны ранее скошенное сено. Сбоку зеленой стеной поднимался перезревший сенокосный луг, по которому ветер гнал широкие волны. Вот одна за другой застрекотали косилки, поплыли по поляне, оставляя позади себя длинные ленты скошенной травы.

Отряд Юдина находился в засаде. Лошади стояли в густых вербовых и калиновых зарослях. Тут же в кустах лежали бойцы, зорко следили за прилегающей лесистой местностью.

Юдин залез на кудрявую вербу, поникшую над тихой гладью пересохшей речушки, раздвинул ветки, и перед ним открылся весь луг, на котором трудились коммунары, повел биноклем по далеким лесным опушкам. Нигде ничего подозрительного не было видно.

Внизу на отвесном берегу реки стояли Мечев и Аминет, неотступно следили за каждым движением своего командира, сидевшего в густой листве. Аминет сорвала калиновую веточку с зелеными ягодами, положила ягоду в рот, разжевала и, ощутив на языке горьковато-терпкий привкус, выплюнула, зашагала взад и вперед по голой бровке речного берега. В черных выразительных ее глазах светилось спокойствие, как у бывалого воина. Она, казалось, совсем не думала о том, что ожидало ее впереди.

Вдруг из лесу выскочила группа повстанцев под предводительством Андрея Матяша. Юдин прирос к толстой ветке и снова повел биноклем. Бандиты скакали с обнаженными шашками, устремляясь через сенокос к коммунарам.

В одно мгновение работавшие в поле коммунары превратились в боевой отряд, и когда хвостиковцы, не подозревая, что те готовы встретить их дружным огнем, приблизились, по ним открыли стрельбу из винтовок. Среди нападающих произошло замешательство. Многие бандиты бросились врассыпную, побежали по открытой поляне к хутору Драному. Но в это время из засады вырвался чоновский отряд, преградил хвостиковцам путь. Впереди во весь опор несся на вороном коне Юдин, увлекая за собой бойцов своего отряда. За ним, не отставая, мчались Мечев и Аминет, высоко подняв обнаженные шашки.

Андрей и Конотоп не выдержали, оставили казаков, рванулись в лес и скрылись.

У опушки леса чоновцы настигли повстанцев, и на горячем солнце заискрились шашки. Юдин выделялся из общей массы бойцов. Его рука со страшной силой опускала острую полоску на головы врагов. Аминет, с трудом удерживая в поводу Ландыша, рвавшегося вперед, словно сквозь сетку, видела мелькавшего в общей массе бойцов Мечева. Враг, рассыпав по полю свои незначительные силы, не мог нанести чоновцам хоть какой-нибудь ущерб, метался из стороны в сторону. Лишь некоторые хвостиковцы, видя безвыходное положение, с отчаянием бросились в смертельную схватку, и тогда слышались тяжелые удары, стоны…

Окруженные бандиты постепенно слабели. Их становилось все меньше и меньше. Вот они, побросав оружие, закричали о пощаде. Кольцо чоновцев еще сильнее сомкнулось вокруг них, и бой закончился,

Юдин смахнул рукавом гимнастерки пот с покрасневшего лба и, осадив коня, приказал пленным спешиться.

Те повиновались и под конвоем быстро зашагали по высокой траве на дорогу.

Мечев подмигнул Аминет, крикнул на ходу:

— За мной!

Девушка улыбнулась ему, толкнула коня задками сапог и вмиг поравнялась с Мечевым, сбила набекрень кубанку, подмигнула:

— Джигит! Я никак не думала.

— Это ж почему? — спросил Мечсв и осадил Сокола.

Аминет заспешила:

— Ты же первый раз в бою. А это очень страшно без привычки.

— Конечно, — ответил Мечев.

В светлых, почти прозрачных его глазах, напоминавших бездонное небо, сияла улыбка.

Собрав оружие, оставленное врагом на поле боя, и сложив его на подводы, Мечев и Аминет направились вслед за конвоем.

Доронин пригнал на участок линейки, находившиеся в укрытии. В глазах растерянность, на темно-синем пиджаке, фуражке, брюках и сапогах виднелась пыль.

Юдин подскакал к нему и, задыхаясь от волнения, крикнул:

— Павел, пошли подводы за ранеными!

Он указал рукой вперед на группу чоновцев и помчался к ним. Верховые препровождали пленных в коммуну.

Чоновцы вместе с пострадавшими товарищами приближались ко двору коммуны. У ворот стояла толпа. Многие женщины плакали, голосили.

На стыке двух дорог бойцы повстречались с переезжавшим в коммуну Градовым. Позади подводы, подгоняя корову в налыгаче [131] Налыгач — ремень или верёвка, надеваемая на рога запряжённых волов и служащая поводом. — прим. Гриня , шагал сам хозяин. Леонид шел рядом с лошадью. Высоко на подводе, нагруженной кроватью, сундуком, табуретками, периной, клетью с курами и утками, сидела, как на покути [132] Здесь — как на почетном месте. — прим. Гриня , Анастасия Лукьяновна — жена Ивана Филипповича. Подъехали к коммунарам. Глаза старухи неожиданно задержались на раненых, наполнились ужасом.

— Заезжайте во двор, — пригласил Доронин старика.

Градов почесал затылок и, обеспокоенно поглядывая на свою старуху, пробормотал в бороду:

— Что ж, заедем.

Он взял у сына вожжи, тронул лошадь кнутом. Та уперлась ногами в землю, потащила арбу.

— Тпру, тпру! — яростно закричала Анастасия Лукьяновна и, потрясая кулаками, принялась ругать мужа.

— Чего раскудахталась? — спросил он сердито и вытер испарину на лице рукавом полотняной рубашки.

— А тебе хиба не видно, быдло бестолковое, что ото такое? — указала она на раненых.

— Но! — зачмокал Градов на лошаденку.

— Тпру, кажу тебе! — выходила из себя Анастасия Лукьяновна. — Все равно будет по-моему!

Юдин покачал головой и недовольно посмотрел на коммунаров, сопровождавших на линейке пострадавших. Те поняли его, стегнули лошадей и скрылись вместе с толпой в воротах двора.