Петр Радченко - На заре

Градов плюнул с досады и, снова ударив лошаденку вожжами, зачмокал на нее. Жена закричала еще свирепее:

— Геть от кобылы! Я зараз же поеду до дому! Не хочу в твоей коммунии. Век ее не бачила и мне было байдуже [133] Байдуже — безразлично, всё едино, всё равно, нипочём, всё трын-трава. — прим. Гриня . Привез сюда труситься и ждать смерти? Ото люди безвинные за что пострадали? Вези меня назад. Слышишь? А то как возьму рубель [134] Рубель — деревянная доска с вырубленными поперечными желобками для катания белья, накатки кож. Предмет домашнего обихода использовался женщинами для выколачивания (стирки) и глажения белья. — прим. Гриня , так будет тебе коммуния!

— Не позорь меня перед народом, — сказал Градов рассудительным тоном, срывая лошадь с места.

Арба медленно, скрипя немазаными колесами, въехала на широкий двор, остановилась под чинарой.

У длинного здания, около раненых, суетились коммунары. За железной изгородью сада, заглядывая в просветы, толпились ребятишки. Пострадавших отвели в помещение. Из открытых окон дома донесся женский плач, возбужденный разговор.

Анастасия Лукьяновна, увидев эту картину, опять набросилась на мужа с бранью. Потом закрыла лицо фартуком, голосисто запричитала:

— Побросали свое добро, бисови души, приехали в коммунию. На черта вы тут нужны кому!

Градов молча скреб затылок, недовольно встряхивал головой.

По узкому кривому коридору старого здания Мечев направлял пленного на допрос к уполномоченному.

В небольшой комнате с одним зарешеченным окном, выходившим в старый заброшенный сад, пахло сыростью.

Юдин сидел за столом, и лицо его, освещенное с одной стороны солнечным светом, падавшим в окно, было бледным и строгим. Пленный переступил порог, бросил на уполномоченного надменный взгляд, потупился. Черный полинялый бешмет [135] Бешмет — распашная глухо застёгнутая одежда, в виде кафтана со стоячим воротником, поддеваемая под черкеску. Бешмет входил в состав форменной одежды всех казачьих войск. Впоследствии ватный бешмет стал прототипом ватника, а легкий укороченный бешмет защитного цвета — прототипом гимнастёрки. — прим. Гриня на нем изорван, волосы растрепаны. Юдин смерил его глазами:

— Фамилия?

— Трегуб.

— Из Краснодольской?

— Да.

— Есть пулеметы в банде?

Трегуб молчал.

— Я к вам обращаюсь, слышите? — повысил голос Юдин.

— На вопросы отвечать не буду, — категорически заявил Трегуб.

Юдин побарабанил пальцами по столу, как бы решая, что с ним делать, потом махнул рукой:

— Увести!

Мечев удалил бандита и тут же доставил следующего. Юдин долго глядел в упор на пленного, спросил:

— Кто командует бандой?

— Полковник Набабов, — словоохотливо ответил допрашиваемый и, помолчав, встрепенулся: — Туда недавно приехали генерал Хвостиков и американский военный представитель Полли. Думают всех казаков увести в станицу Преградную на формирование армии.

Это сообщение для Юдина было ценным.

— Когда же они уйдут из монастыря?

— Говорили, завтра.

— А пулеметы в банде есть?

— Есть.

— Много?

— Кажись, четыре или пять.

— А сколько человек в банде?

— Было около двухсот, а теперь поменьшало.

— Игуменья помогала Набабову? — допрашивал Юдин.

— Ни! — мотнул головой пленный. — Игуменша в дела отряда не мешалась. Слыхал я, что она ругалась с Набабовым из-за нас, не хотела, чтобы мы поселялись в монастыре.

— Вы откуда? — спросил Юдин.

— Вот, — пленный указал через плечо, — из хутора Драного.

— Кто у вас дома?

— Жинка, батько и маты, старики.

— Какое хозяйство?

— Пара коней, две коровы, — перечислял допрашиваемый, — хата, клуня и так всего по мелочи.

— Что же вас заставило пойти в эту шайку?

Пленный пожал плечами.

— Да… меня сманули, — с трудом произнес он. — Я после уже каялся, но было поздно.

— Что же вам говорил Хвостиков?

— Призывал бороться против Советской власти. Ну, говорил еще и о том, что Америка и Англия помогают ему оружием.

— А вы надеетесь на эту помощь?

— Кто надеется, а кто так. Говорят: на бога надейся, а сам не плошай.

Юдин задал еще несколько вопросов и приказал Мечеву увести пленного.

Вечерние сумерки надвигались с востока, ползли по накаленной земле и постепенно сгущались в непроглядную темноту ночи. В саду тревожно чивикнула сойка, забила крыльями и снова утихла. С реки потянул свежий ветерок, и в воздухе резко запахло ароматом спелых плодов. Во дворе коммуны наступила тишина. У ворот и калиток, выходивших в лес, стояла охрана. Патрули время от времени делали обход, прислушивались к каждому подозрительному шороху. В окнах домов — не единого огонька. Везде мрак и молчание.

Чоновский отряд под командованием Юдина направился вдоль лесной дороги. В небольшом обозе двигалось несколько повозок с боеприпасами и продовольствием. Лошади шли шагом, изредка похрапывали. Люди не курили и не разговаривали.

Через четверть часа отряды соединились на стыке двух дорог, идущих из коммуны и монастыря в станину. Командиры, не слезая с коней, собрались под ветвистым дубом. Юдин тихо сообщил Жебраку и Корягину о том, что ему рассказали на допросе пленные.

— О Хвостикове и американце нам тоже известно, — сказал Корягин, держа левую руку на эфесе шашки. — Дочка Калиты с нашей разведкой встречалась в лесу.

— Так вот, — продолжал Юдин после небольшого молчания, — Хвостиков прибыл туда за формированием и завтра в ночь вместе с бандой должен покинуть монастырь.

К ним подбежал Вьюн, посланный начальником разведки, и доложил, что на участке Леонида Градова противника не оказалось. Юдин приказал ему, чтобы он передал командиру — продолжать выполнение ранее поставленной задачи.

— Есть, выполнять! — отчеканил Вьюн и нырнул в чащу леса, окутанного густою темнотой ночи.

В разведку было снаряжено еще две группы бойцов: одна во главе с Иваном Градовым, а вторая — с Мечевым. Корягин, Жебрак и Юдин разъехались в разные стороны.

Колонны потянулись на дорогу, ведущую в монастырь. Испуганные галки вились в темной выси, каркали.

Мечев с пятью бойцами пробрался тропой между густых деревьев на изволок. Прислушался к лесному шороху. Винтовки держали на изготовку. Всюду тихо, темно, лишь изредка покажется из-за тучи мутный луч золотого полумесяца и опять погаснет.

Колонны развернулись. На правом фланге с двумя взводами пробирались Юдин и Ропот, на левом — Корягин и Гуня; в центре — Жебрак и Доронин.

Градов, крадучись вдоль берега Кубани, держал на боевом взводе ручной пулемет, напрягал глаза до боли, прощупывая в темноте каждый подозрительный предмет.