Ян Неруда - Стихотворения. Рассказы Малостранские повести Очерки и статьи

Пей, Бушек, до дна и хмуриться брось!
Послушай, что мудрый король тебе скажет:
На вкус я разборчив, придирчив даже,
И все же вино мне по вкусу пришлось.
Распробовать нужно, друг Бушек, сначала,
Ведь это особое, видно, вино,
Сперва горьковато немного оно.
Мне кажется, нам оно нравиться стало».

«Вот видишь, король, так и чешский народ! —
Промолвил вдруг Бушек. — Народ наш с большою,
Немного суровой, особой душою,
Особой своей красотою цветет.
Привыкнув, его ты полюбишь тоже,
Приблизься только к народу тому —
Навек, словно к чаше, прильнешь ты к нему
И душу свою оторвать уж не сможешь!»

Завесу сбросил век — и мир воскрес!
Где племя старое, седое?
Гей, оглянись — все новое окрест.
Весеннее и молодое!
И песню чудную запел простор,
И стройно отозвалось эхо гор,
Запело все — долины и поля,
Запела вся широкая земля,
И мы запели: «Вольность! Вольность!»

И стали вдохновеннее черты,
И взор от слез — лучистей и светлее,
И мышцы превратились вдруг в цветы,
И каждый стал прекрасней и добрее!
Для нас слились в одно и ночь и день,
День грезой стал, сияньем — ночи тень,
Мы волновались, верили всему,
Смеялись — и не знали почему!
Ах, первые любви приметы!

Как на пиру, шумел и пел народ,
Друг другу руки жали люди,
И шло людское воинство вперед
Под грохот роковых орудий.
Где шляпа — там перо, где пояс — нож.
Беги, тиран, иль мертвым упадешь!
Да сгинут те, кто храбрых осмеял,
Ведь каждый бы в бою бесстрашно пал
За мир и счастье всех народов!

Сверкало все вокруг — и лес и дол,
И юный день, не знающий заката,
Надел нарядный голубой камзол,
В узорах жемчуга и злата.
Весь край сверкал, как будто бальный зал,
Из-под земли веселый марш звучал,
Нас сам господь на танец пригласил
И радостно народ благословил:
«Ну наконец людьми вы стали!»

Басси, капуцин-республиканец,
Был австрийской стражей ночью схвачен,
И сегодня, по решенью Рима,
На заре расстрел ему назначен.

Вывели. Вокруг каре сомкнулось.
Поп-палач стянул веревку туго,
Острым камнем шею расцарапал,
Но не вырвал жалобы у Уго.

«А теперь ступай, — сказал убийца, —
Жалуйся у божьего порога
Только вряд ли бог тебя узнает, —
Да и вряд ли ты увидишь бога!»

Щелкнули затворы. Вздрогнул Уго,
Выпрямился гордо: «Эй, предатель,
Ты небось мечтаешь, жалкий ворон,
О святой небесной благодати?

Врешь, палач, — Христос меня узнает,
Я увижу бога — ведь у трона
Он собрал героев, и над ними,
Полыхают красные знамена».

Борется судно с бурей свирепой,
Иоган фонарь у скалы подвесил:
«Пускай разобьется в щепы!»

Несется судно на свет обманный,
Прямо на камни, и килем глубоко
Врезалось в берег песчаный.

Иоган, довольный, свистнул по-сычьи:
«Дочка моя готовится к свадьбе,
В приданое ей — добыча!»

И быстро лодка его, как лисица,
Несется туда, где разбитое судно,
Как черный гроб, громоздится.

Не тратя времени понапрасну,
Иоган топор свой вонзает в судно.
Вдруг слышит голос неясный.

«Спеши же, — грохочет эхо пустынно, —
Получишь ты половину товара
И золота половину!»

Иоган прислушался, размышляя:
«Коль мне половина одна достается,
То будет моей и другая!»

До берега в лодке Иоган добрался,
Там ждал терпеливо, и до рассвета
Он к судну не возвращался.

Когда ж сквозь сумрак лучи засквозили,
Топор свой снова вонзил он в судно,
Но тихо там, как в могиле.

Вдруг вместе с водой, забившей из трюма,
Всплыл первый мертвец… Иоган, нагнувшись,
Хватает его угрюмо.

Лицом повернул мертвеца: «Проклятье!
Не будет свадьбы — за волосы цепко
Держу я мертвого зятя!»

Под визг детей и крик толпы, под грохот барабанный,
Под звук воинственной трубы и флейты деревянной
Три короля чужой земли
Под вечер в Вифлеем вошли.
И молвили: «Мы шли сюда с одной высокой целью,
Чтоб наши головы склонить пред этой колыбелью».

И вот, увидев хлев простой, стоящий в отдаленье,
С верблюдов слезли короли и стали на колени.
Покуда, расстелив ковры,
Их слуги вынесли дары,
Король-оратор, что стоял всех впереди, с поклоном
Младенцу славу и хвалу воздал умильным тоном.

«О матушка, — сказал второй, — твое дитя прекрасно,
Ведь у него твои глаза — и как сияют ясно!»
А третий слушал и вздыхал
И так Иосифу сказал:
«Да, это чудо из чудес, весь мир сегодня счастлив!»
Но тут-то маленький Исус зашевелился в яслях.

Сказал он: «Вы пришли сюда, терпя в пути невзгоды,
Ведь даже вам милы подчас апостолы свободы.
Когда ж со временем за мной
Ученики пойдут толпой
Вас испугает, короли, пророк из Назарета,
И у доносчиков тайком вы спросите совета.

Вы позабудете о том, как шли сюда когда-то,
Как славословили меня, дарили шелк и злато,
И вы решитесь наконец
Терновый мне подать венец.
И на Голгофу я взойду, камней осыпан градом,
Но никого из вас тогда со мной не будет рядом!»

Король-оратор набекрень свою корону сдвинул,
Хотел он было возразить Иосифову сыну,
Да что-то мысли не пришли.
И зашептались короли:
«Он плотника простого сын! К кому мы тут взываем?»
Пришли со славой короли, а как ушли — не знаем.

В белой чаше пар клубится.
Смотрит красная девица,
Как вода ключом вскипает,
Набухает, пар взметает,
Пар свивается в колечки,
А вода клокочет глухо,
И лепечет, и лопочет,
Как ночной сверчок на печке,
И жужжит, как будто муха,
Как возок вдали, рокочет.

Звон полночный в отдаленье.
Дева встала на колени
И кольцо бросает в чашку.
«О святая Петронила!
Этой ночью, ночью майской,
Сделай мне подарок райский:
Мне без мужа жить не мило,
Пожалей меня, бедняжку!
Пусть какой угодно лада,
Привередничать не стану,
Я молиться не устану,
Только дай — хотя б любого,
Я любого взять готова,
Только рыжего не надо!»

Клубом пар пред девой юной,
И вода клокочет яро,
И доносится из пара
Словно звук сереброструнный:
«Оказала б я услугу,
Помогла б в девичьей доле:
Славно ты поешь в костеле!
Я тебе дала бы друга,
Да найти-то трудновато:
Нынче девок многовато,
Есть один, да не годится, —
Парень рыжий, как лисица,
Белоглазый, несуразный,
Кособокий, безобразный,
И к тому же этот лада…»
«Вот такого мне и надо!»