Дмитрий Милютин - Дневник. 1873–1882. Том 1 [litres]

На этом остановились, и хотя я попробовал снова обратить внимание на опасные последствия, которых можно ожидать от перехода нашего через границу, подобно примеру 1853 года, на возможность немедленного против нас вооружения большей части Европы, однако же часы уже показывали время прогулки и совещание было прекращено.

Я не имел случая сегодня же понять, какое впечатление оставило в государе всё высказанное мною в совещании. Но вот уже несколько дней замечаю, что чем-то навлек на себя неудовольствие императрицы, которая до того времени была, напротив, очень любезна и внимательна ко мне. Чему приписать эту перемену – не придумаю. Опять какие-нибудь сплетни? Вечером я не пошел в «собрание».

5 октября. Вторник.Сегодня была обедня в дворцовой церкви по случаю дня рождения великой княгини Марии Александровны (герцогини Эдинбургской), от которой уже есть известия с Мальты. Перед обедней был я у государя с докладом, а после завтрака – на обычном совещании. Главным предметом был отъезд Игнатьева в Константинополь, назначенный окончательно сегодня вечером. Князь Горчаков прочел длинную записку, составленную в виде сырого материала, из которого генералу Игнатьеву предоставляется по собственному усмотрению составить род меморандума для предъявления представителям европейских держав в Константинополе. Посол наш едет неохотно, не ожидая ничего хорошего от своего появления в столице Турции. Он не раз высказывал неудобство прибытия как раз к началу Байрама. Но старый канцлер настойчиво торопит его с отъездом.

В совещании сегодня я поставил вопрос: какой будет наш образ действий, если перемирие вовсе не состоится? Не возможно ли в таком случае все-таки предложить открытие конференции об условиях мира? На этот вопрос последовал ответ: перемирие не составляет безусловной необходимости для открытия конференций. Впрочем, если не могли сойтись даже на определении срока перемирия, то можно ли ожидать единогласия в условиях мира? Никто и не ожидает от конференций успешного результата.

После совещания я отпросился к своей семье в Симеиз и предложил генералу Обручеву поехать туда со мной.

7 октября. Четверг.Вчера провел весь день в Симеизе, совершил большую прогулку в Алупку; вечером посетил нас сосед, князь Воронцов. Много толковали о том, что делать обитателям Южного берега в случае войны: кто советовал теперь же убираться поживу-поздорову, кто – замуровать окна и двери дома и т. д. Жена моя решительно объявила, что останется на месте, и для ограждения дома от хищничества просила только оружия для своей прислуги и рабочих.

К ночи мы с Обручевым возвратились в Ливадию.

Сегодня нашел я здесь настроение еще более мрачное, чем было прежде. Английская королева, не получив согласия своих министров на предположение отправить собственноручное письмо нашему государю, предложила государю по крайней мере лично объясниться с послом английским лордом Лофтусом. Государь изъявил на это полное согласие, хотя не усматривает большой пользы от этого свидания. Другое известие из Лондона – что Англия решилась, в случае нашего вмешательства, занять своими войсками и флотом Константинополь. С другой стороны, более успокоительное известие – о разномыслии, обнаружившемся в Совете министров, между Дизраэли и Дерби: первый предлагал прямо разрыв с Россией, последний – не согласился.

Из Германии получены сведения крайне бесцветные: Берлинский кабинет «не видит препятствия» в том, чтобы согласиться на предлагаемое нами 6-недельное перемирие, однако же и не берется поддерживать наши требования, чтобы не поссориться с другими своими «друзьями». Если таков будет окончательный ответ Германии, то, спрашивается, какую же выгоду извлекает Россия из своей пресловутой дружбы и тесного союза с Германией? Кажется, сам государь начинает разочаровываться насчет этого друга; относительно же Австрии разочарование – уже совершившийся факт.

Сегодня государственный канцлер сказался больным и не приехал из Орианды в Ливадию, так что обычное совещание прошло в его отсутствие. Государь прочел нам последние телеграммы, в числе которых было первое известие о прибытии Игнатьева в Буюкдере, об отказе Сербии и Черногории на предложение перемирия и проч. После совещания я пошел пешком в Орианду и навестил князя Горчакова; застал его в постели (но, полагаю, не по болезни, а после обычного послеобеденного сна). Он опять оспаривал мои опасения относительно коалиции, даже сомневался в намерениях Англии довести дело до разрыва с нами; однако ж заметно, что он поддерживает свой тезис только из самолюбия, сам не вполне веря себе. В голосе его слышится сомнение и сознание неудачи своей.

Приготовления наши к войне идут деятельно: в Петербурге всё подготовляется к мобилизации войск, назначенных для охранения Черноморского прибрежья и для наступательных действий в Турции, Европейской и Азиатской; в приморских пунктах строятся батареи, подвозятся орудия, приготовляются мины. Недели через три можно будет спокойно ожидать появления неприятельского флота не только перед Керчью и Очаковом, но и перед Севастополем и Одессой.

8 октября. Пятница.Утренние телеграммы сегодня несколько успокоительнее прежних: из Вены уведомляют, что последнее письмо нашего государя произвело на императора Франца-Иосифа очень хорошее впечатление; будто бы он изъявляет полное согласие на наши предложения. Игнатьев телеграфирует из Константинополя, что имел весьма дружелюбные объяснения с представителями Австрии и Италии, что оба они обещали поддерживать его и не противиться 6-недельному перемирию. Государь прочел мне эти телеграммы при моем обыкновенном докладе; совещания же не было. Князь Горчаков не приехал в Ливадию по причине дурной погоды.

После вечернего собрания государь позвал меня в кабинет вместе с графом Адлербергом и прочел вновь полученные телеграммы. Англия не настаивает на 6-месячном перемирии и готова согласиться на наши предложения, предоставляя нам самим войти в соглашение с Портой. Таким образом, Игнатьеву открывается свободное поле действий. Французский посол Бургоэн в объяснениях своих с Игнатьевым высказался совершенно в нашем смысле. «Je suis prêt à vous servir de tampon dans vos rapports avec sir Elliot» [99] «Я готов вам служить затычкой в ваших сношениях с Эллиотом». – Прим. ред. , – сказал он Игнатьеву.

Известия эти вдруг изменили настроение государя и императрицы. Il ya un revirement [100] Наблюдается поворот ( морской термин ). – Прим. ред. . Лорд Лофтус должен выехать из Петербурга завтра или в воскресенье. Князь Горчаков уже начинает заботиться об инструкции Новикову для заключения с Австрией конвенции. Не слишком ли рано? Странная торопливость для восьмидесятипятилетнего старца! Барон Жомини и другие дипломаты наши не разделяют очарованности канцлера и предусматривают в ожидаемом из Вены ответе новые козни и хитрости. Увидим.