Дмитрий Милютин - Дневник. 1873–1882. Том 1 [litres]

Я отправился из дворца в Комитет министров и во время заседания получил от канцлера копию новой телеграммы Игнатьева следующего содержания: «Положение с каждым днем становится всё серьезнее. Турки стараются выиграть время и откладывают заседание на четверг. Ослепленные конституцией, они жаждут войны с Россией. Уверяют, что отвергнут не только сделанное Европой предложение, но даже малейшее продление перемирия. Они готовы напасть и разгромить Черногорию и Сербию. Если мы действительно потребуем перемирия до 1 апреля, сомнительно, что турки согласятся. Мы объявили бы таким образом оккупацию сербской территории турками до весны и помогли бы Эллиоту безотлагательно заключить мир порознь с Сербией и Черногорией, чтобы отложить до дальнейшего решения вопрос об автономии трех провинций.

Я жду инструкций в отношении Сербии и Черногории. Солсбери сожалеет, что кабинет не уполномочивал его применять принуждение, необходимость которого он признает. Я говорил ему о совместных действиях – как средстве избежать войны между нами и Турцией».

Телеграмма эта произвела на меня сильное впечатление; я не в состоянии был слушать разглагольствования о пустяках в Комитете и надеялся, что государь пришлет за мной, чтобы еще раз обсудить, что делать. Однако же я ошибся; вечером приехал из дворца фельдъегерь с докладом о том, что государь изволил уехать на охоту!

Еще один эпизод: министр финансов уже два раза отвечал отказом на требование великого князя Николая Николаевича об отпуске полевому казначейству хотя 50 тысяч рублей золотом. На днях опять получено из Кишинева от великого князя письмо, в котором он настоятельно требует звонкой монеты для расплаты за границей, объясняя, что в противном случае наши кредитные билеты потеряют всякую ценность и придется даже в Румынии, то есть в союзной земле, забирать всё нужное реквизицией. Письмо великого князя было доложено государю и копия с него сообщена министру финансов.

Сегодня в Комитете я подошел к Рейтерну, чтобы спросить, что намерен он делать по поводу заявления великого князя. Рейтерн с обычной своей грубоватостью ограничился ответом: «Ничего». Таким образом, министр финансов 80-миллионной империи объявляет открыто, что не в состоянии достать даже несколько тысяч рублей золотом!

Здоровье великого князя Николая Николаевича продолжает возбуждать опасения. Государь уже раз задал мне вопрос, что мы будем делать, если брат не будет в состоянии командовать армией.

17 декабря. Пятница.В среду не было обычного совещания у государя по случаю отъезда его на охоту. Между тем получена вновь от генерала Непокойчицкого телеграмма, из которой видно, что начальство армии крайне озабочено неопределенностью положения: срок перемирия близок; в случае решения перейти границу необходимо иметь хотя десять дней для приготовительных распоряжений.

Телеграмму эту я доложил вчера государю, так же как и другую, в которой Непокойчицкий настаивает на отпуске хотя некоторой суммы золотом. Государь послал за князем Горчаковым, а затем прочли телеграммы Непокойчицкого. Канцлер, как всегда, вспыхнул и начал упрекать военное ведомство, будто оно само заявило, что войска «не готовы» к походу и именно поэтому предложено продлить перемирие до апреля; а значит, настоящий вопрос Непокойчицкого есть une inconséquence [110] Безрассудство. – Прим. ред. . Услышав опять подобное извращение истины, я не мог сохранить спокойствия и довольно резко спросил канцлера: откуда взял он, что войска не готовы к походу? Тут князь Горчаков совсем запутался в рассуждениях, так что вызвал опять со стороны государя строгий упрек. В этих случаях, как ни досадно, становится жаль старика, который не злопамятен и скоро забывает подобные стычки.

В четверг должно было происходить в Константинополе второе формальное собрание конференции с участием турок; в ожидании сведений об этом важном моменте переговоров никакого решения принять было нельзя, и мы разошлись вчера довольно спокойно. Я ответил Непокойчицкому, что в любом случае о переходе армии через границу главнокомандующий будет извещен своевременно, за несколько дней.

Весь вечер четверга прошел без всяких известий из Константинополя. Сегодня, когда я собирался ехать в военно-учебные заведения, пользуясь единственным на неделе свободным утром, потребовали меня к государю. Я нашел во дворце князя Горчакова и министров финансов и внутренних дел. Тут узнали мы, что со вчерашнего дня все телеграфные сообщения с Константинополем прерваны. Подводное сообщение с Одессой продолжалось дольше сухопутного, но и то прекратилось около трех часов дня.

Войдя в кабинет государя, мы нашли его озабоченным: по всем вероятиям, произошел в Константинополе какой-нибудь кризис, может быть, даже кровавая катастрофа.

Первые известия о случившемся вчера утром могут дойти, разве, с пароходом в Одессу, не прежде завтрашнего дня.

Главная цель нынешнего совещания состояла в том, чтобы в присутствии министра финансов (у которого доклад по пятницам) обсудить требование главнокомандующего об отпуске золота. Рейтерн прочел приготовленную записку, в которой доказывал, что ни под каким предлогом нельзя трогать имеющийся фонд звонкой монеты, предназначенный для обеспечения нашего кредита за границей. В этом, конечно, никто с ним и не спорил; но вопрос был в том, действительно ли Министерство финансов лишено всякой возможности, не трогая запасного фонда, снабдить главнокомандующего хотя бы самым незначительным количеством денег. Рейтерн уступил, и решили отправить в армию 50 тысяч золотом и до 200 тысяч серебром. Суммы эти, конечно, ничтожны сравнительно с размером всех предстоящих расходов; но и не предполагалось все расходы на содержание армии за границей производить золотом.

Со среды изменилась домашняя моя обстановка, с приездом семьи из Крыма.

19 декабря. Воскресенье.Оказывается, мы напрасно встревожились перерывом сообщения с Константинополем: действительной причиной перерыва была сильная буря, повалившая столбы на всех телеграфных линиях. Уже 17-го числа открылось сообщение между Константинополем и Одессой. Из полученных телеграмм видно, что турки, без сомнения, подученные Эллиотом, не отказываются наотрез выполнять требование Европы, а торгуются и предлагают принять на себя, в течение годичного срока, исполнение реформ в христианских областях. Между тем перемирие продолжено до 1 марта по новому стилю. Таким образом, мы успокоились на два месяца, Сербия спасена. Но что будет потом?.. Если, как по всему видно, нам все-таки не удастся достигнуть мирным путем заявленных требований, то придется, продержав армию всю зиму на военном положении, все-таки объявить войну, и, вероятно, без союзников. Единогласие, достигнутое так искусно на конференциях, к тому времени расстроится, и нам придется начинать военные действия в самое невыгодное время года. Между тем турки с помощью англичан успеют организовать сильную оборону, а мы не извлечем никакой выгоды из быстроты нашей мобилизации.