Джузеппе Понтиджа - Луч тени

— Да, — ответил со вздохом Мариано, сжимая ручки кресла. — Школьный товарищ, с которым я время от времени виделся. У нас у обоих страсть к охоте.

Бербенни кивнул головой:

— Пока не вижу ничего плохого.

— Во всяком случае, я не разделяю его политических убеждений. Это, надеюсь, понятно.

— Ну, разумеется, дорогой! Не стоило об этом и упоминать. Иначе мы не могли бы быть друзьями.

— Да, — пробормотал Мариано, снова сконфузившись. Он собрался было продолжать, но в замешательстве посмотрел на Бербенни.

— Хорошо, — снисходительно прервал тот Мариано. — Так дело дальше не пойдет. Посмотрим, что у нас получается. У тебя есть друг-коммунист, которого ты не выбирал. Он как бы перешел к тебе по наследству.

— Да, — благодарно посмотрел на него Мариано. — Но я хожу с ним на охоту.

— Тем не менее ты ходишь с ним на охоту, — профессиональным тоном протянул Бербенни. — И этому другу-коммунисту ты сделал какое-то одолжение.

— Да, — изумленно воззрился на него Мариано. — Откуда ты знаешь?

— То-то и оно, что не знаю.

— Это она тебе сказала?

— Никто ничего мне не говорил. Ты сам все выкладываешь.

— Я?

— Да, — кивнул Бербенни. — Согласись, мне не впервые приходится иметь дело с застенчивыми клиентами.

Вынув из ящика щипчики, он ловким движением откусил кончик сигары.

— Пойми, что может означать в наше время ссылка на друга-коммуниста? Что он запутался в своих делах и обратился к тебе за помощью. Ведь так?

Мариано опустил голову.

— Более или менее.

— А ты ему помог.

— Да.

— Гм, — хмыкнул Бербенни, откидываясь на спинку кресла. — Ну и что?

— Боюсь, как бы теперь не запутаться самому.

— Что-нибудь уже пронюхали?

— Пока нет.

— Ну, тогда легче! — Бербенни зажег сигару, и на секунду лицо его заволокло дымом. — Пока что ты просто боишься?

— Да.

— Но ведь страхом жив человек! Иногда, старик, от него можно и загнуться, говорит мой друг-кардиолог, но обычно все обходится легким испугом. Не веришь?

Мариано с изумлением внимал ему.

— Человек — это кладезь всяческих страхов. — Бербенни положил сигару на край пепельницы. — С одним он справляется, а десяток остается при нем. И такой человек считается храбрецом. Представь себе, что творится с другими.

Отодвинувшись от стола, он закинул ногу на ногу.

— Извини за отступления, но я иначе не могу. Хотя, как знать, может, в них вся суть.

Взглянув на Мариано, который слушал его положив руки на колени, он добавил:

— Хорошо, вернемся к твоим проблемам. О тебе еще не пронюхали, но это может случиться. Солидную услугу оказал ты своему другу?

— Думаю, что да.

— Дело прошлое или все еще продолжается?

— Еще продолжается.

— Поэтому-то ты и сидишь как на иголках? — с любопытством посмотрел на него Бербенни. — Извини, что я хожу вокруг да около, но она мне сказала, что ты предпочел бы пока не входить в подробности.

— Верно, — стушевался Мариано.

— У меня такое впечатление, будто я обследую больного, который не желает признаться в своей болезни.

Бербенни отправил обратно в рот сигару, но та успела потухнуть.

— Впрочем, я к этому уже привык. Первый признак старости — привычка ничему не удивляться. Итак, в чем же ты повинен? Это по крайней мере ты можешь сказать?

— В укрывательстве.

— А, — вздохнул Бербенни, — наконец-то!

Он снова зажег сигару и, втянув щеки внутрь, сделал глубокую затяжку.

— Хранение бумаг?

— Нет.

— Укрывательство людей, вещей?

— Людей. Короче говоря, — признался наконец Мариано с усталым видом, — дело заключается в следующем: я предоставил кров человеку, сбежавшему из тюрьмы.

— У себя дома?

— Нет, за городом, в Альяте.

— Политическому?

— Да.

— За что его посадили?

— Не знаю.

— Какой ему дали срок?

— Не знаю, — уныло повторил Мариано.

Бербенни развел руками:

— Но это чудовищно! Просто чудовищно! Такой человек, как вы, и такая неосторожность!

Мариано горько усмехнулся:

— Теперь ты перешел на «вы»?

— Извини, пожалуйста! Но это неслыханно! И надолго он к тебе?

— На недельку, думаю.

— Думаешь? Но ты понимаешь, что ты делаешь? Попасться на удочку к красным! Тебе, уважаемому специалисту, человеку с твоим положением! — Бербенни вздохнул. — Подумать только! Если бы такое случилось со мной и под угрозой оказалось бы мое положение… Да я ни за что не пошел бы на это, даже ради самого лучшего друга. Черт возьми, всему есть предел, даже добрым чувствам.

Мариано слушал его с низко опущенной головой.

— Впрочем, что же я так расшумелся? Ты ведь, бедняжка, действовал из благороднейших побуждений, из чувства дружбы, а что может быть святее этого.

Бербенни развел руками.

— Подумаем лучше, как выйти из положения, — сбавил он тон. — У тебя нет заслуг перед фашизмом?

— Нет.

— Ты никогда не имел дела с политикой?

— Никогда.

— Надо же было ввязаться именно сейчас! — Бербенни устремил взгляд в потолок. — Ладно. Вернемся к нашей проблеме. Я кое-что могу сделать, если тебя, не дай бог, застукают.

Он встал с кресла. Мариано не сводил с него тревожного взгляда.

— Да, — спокойно продолжал Бербенни. — Среди моих пациентов есть видные люди.

Он снова сел в кресло и закончил:

— Люди, которые могут помочь тебе одним телефонным звонком.

— Вот как!

— Разумеется, на определенных условиях. — Бербенни откинулся на спинку. — Главное — держать язык за зубами и не торопиться. И помни, ты ничего не знаешь.

— Как это?

— У тебя и в мыслях не было укрывать какого-то беглого. Одолжил ключи от дома другу, и все тут.

Мариано недоверчиво смотрел на него.

— Главное — все отрицать, — продолжал Бербенни. — Как в любовных делах — несмотря на очевидность. Только при этом условии можно чего-то добиться.

— А чего нужно добиваться?

— Пока ничего. Пусть этот кошмар кончится сам по себе.

А в случае осложнений немедленно дай мне знать.

Мариано не сводил глаз с его лица.

— Я тогда позвоню кому надо, — добавил Бербенни. — И скажу, что ты абсолютно ничего не знал о происходящем.

Он поднял кверху палец:

— Повторяю: абсолютно ничего не знал.

Он строго на него посмотрел:

— И от сказанного не отступай, договорились? Лучше безудержное вранье, чем полупризнание. Это давно доказано.

Мариано доверчиво потянулся к собеседнику:

— И я могу быть спокоен?

Бербенни вскинул на него глаза:

— Этого я бы не сказал. Ты напоминаешь мне больных, которые хотят быть уверенными в выздоровлении. А ты знаешь, что врач может быть уверенным только в одном…

Мариано кивнул головой.

— Все же можешь рассчитывать на меня, — продолжал Бербенни. — Постараемся сразу вмешаться, чтобы ты не слишком рисковал…