Эрнест Хемингуэй - Полное собрание рассказов

– Я надеюсь, ты никогда не изменишься, как это сделала леди Каролина.

– Я никогда не изменяюсь, если на то нет причины. Но ты совершенно не похож на него.

– Я этого и не хочу.

– Ты совершенно не такой. Кто-то пытался сказать мне, что ты учился в колледже. Наверное, это следовало расценивать как комплимент. Но я ужасно рассердилась. Устроила ссору с профессором английской литературы. Мы теперь должны читать твои произведения. Я хочу сказать, другие должны. Я-то прочитала все. Их не так уж и много, Роджер. Ты не думал о том, что тебе надо работать больше?

– Я собираюсь заняться работой, как только мы прибудем на Западное побережье.

– Может, лучше нам не оставаться здесь до завтра? Я буду так счастлива, когда ты начнешь работать.

– Счастливее, чем сейчас?

– Да, – кивнула Елена. – Счастливее, чем сейчас.

– Я много работаю. Ты увидишь.

– Роджер, ты думаешь, я плохая для тебя? Я заставляю тебя пить и заниматься любовью больше, чем следует?

– Нет, дочка.

– Я очень рада, если это правда, потому что я хочу, чтобы тебе было со мной хорошо. Я знаю, это слабость и глупость, но я выдумываю всякие истории, а в одной из них даже спасаю тебе жизнь. Не даю тебе утонуть, или попасть под поезд, или под самолет, или пропасть в горах. Ты можешь смеяться, если хочешь. А в одной из них я появляюсь в твоей жизни, когда ты разочаровался в женщинах и испытываешь к ним отвращение, и я так сильно тебя люблю и так хорошо о тебе забочусь, что ты испытываешь удивительный творческий подъем. Это прекрасная история. Сегодня я грезила ею, когда мы ехали в автомобиле.

– Я практически уверен, что видел ее в кино или читал в книге.

– Да, я знаю. Я тоже ее видела. И наверняка читала. Но ты не думаешь, что это случится? Ты не думаешь, что со мной тебе будет хорошо? Без особой на то причины и не потому, что я рожу тебе ребеночка, но тебе действительно будет со мной хорошо, и ты начнешь писать даже лучше, чем раньше, и при этом будешь счастлив?

– Такое показывают в фильмах. Почему мы не можем добиться того же?

Принесли абсент, и из блюдец с колотым льдом – Роджер насыпал его из маленькой кружки, – поставленных на стаканы, через дырочки вода закапала в желтоватую жидкость, которая сразу помутнела и обрела молочный оттенок.

– Попробуй, – предложил Роджер, как только оттенок стал достаточно густым.

– Такой странный вкус, – прокомментировала девушка. – И в желудке разливается тепло. Будто это лекарство.

– Это и есть лекарство. Достаточно сильное лекарство.

– Я пока обхожусь без лекарств, – ответила девушка. – Но это вкусное. Когда мы почувствуем опьянение?

– Очень скоро. Я собираюсь выпить три стаканчика. Ты – сама решай. Но пить надо медленно.

– Посмотрю, как буду себя чувствовать. Я ничего не знаю об абсенте, кроме того, что по вкусу он похож на лекарство. Роджер?

– Да, дочка.

Он чувствовал, что под действием абсента в желудке словно разгорается печь.

– Роджер, ты думаешь, я смогу стать для тебя такой же хорошей, как в выдуманной мною истории?

– Я думаю, мы можем быть хорошими друг для друга. Но я не хотел бы, чтобы за основу мы брали выдуманные истории. Я думаю, это не лучший фундамент для человеческих взаимоотношений.

– Но ты же видишь, какая я. Выдумывающая истории и романтичная, я это знаю. А что я могу с собой поделать? Будь я практичной, никогда бы не приехала на Бимини.

Не знаю, что и сказать, подумал Роджер. Ты как раз хочешь сделать что-то очень практичное. И для этого ты не выдумываешь никакой истории. И другая часть его сознания подумала: ты, должно быть, выходишь из образа хорошего парня, словно абсент быстро превращает тебя в говнюка. Но он все равно ответил:

– Я не знаю, дочка. Думаю, все эти истории опасны. Сначала ты выдумываешь истории о ком-то безобидном вроде меня, а потом могут появиться совсем другие истории. В том числе и плохие.

– Ты не безобидный.

– Наоборот. Или истории тем не менее безобидные. Мое спасение – безобидная история. Но сначала ты спасаешь меня, а потом захочешь спасти мир. После этого тебе придется заняться спасением самой себя.

– Я бы с радостью спасла мир. Всегда этого хотела. И он чертовски большой, чтобы сочинять о нем историю. Но сначала я хочу спасти тебя.

– Я уже боюсь. – Роджер выпил еще абсента. Он чувствовал себя лучше, но тревожился. – Ты всегда выдумывала истории?

– Сколько себя помню. О тебе я выдумываю истории уже двенадцать лет. Я рассказала тебе не все. Их сотни.

– Почему ты не начала писать, вместо того чтобы выдумывать истории?

– Я пишу. Но это не так забавно, как выдумывать истории, и гораздо труднее. И у меня это не так хорошо получается. Зато выдуманные истории чудесны.

– Но ты же всегда выступаешь в роли героини тех историй, которые пишешь.

– Нет. Не все так просто.

– Ладно, сейчас давай не будем волноваться об этом. – Он сделал еще один маленький глоток абсента, перед этим подержав жидкость под языком.

– Меня никогда это не волновало, – ответила девушка. – Я всегда хотела только одного – тебя, и теперь я с тобой. Теперь я хочу, чтобы ты стал великим писателем.

– Может, нам и на обед не оставаться? – предложил он. По-прежнему тревожился, и жар абсента уже ударил в голову, так что положиться на рассудок уже нельзя было. Сказал себе: неужели ты думал, что случившееся не будет иметь последствий? Разве женщина может быть такой же надежной, как хороший, купленный с рук «Бьюик»? За всю жизнь ты встретил только двух действительно надежных женщин и обеих потерял. Захочет ли она чего-то после этого? И другая часть сознания ответила: ну ты и говнюк. Что-то очень быстро сегодня на тебя подействовал абсент.

Поэтому он добавил:

– Дочка, сейчас давай просто постараемся быть хорошими друг для друга и любить друг друга (он четко выговорил слово «любить», хотя действие абсента заставило приложить к этому достаточно много усилий). А как только мы доберемся до пункта назначения, я с головой уйду в работу, как обычно это и делаю.

– Прекрасно, – улыбнулась она. – Я не сделала ничего плохого, рассказав тебе, что выдумываю истории?

– Нет, – солгал он. – Это чудесные истории. – Тут он не кривил душой.

– Могу я рассказать еще одну? – спросила она.

– Конечно. – Теперь он сожалел, что они взяли абсент, хотя этот напиток любил чуть ли не больше всех. Но практически все плохое, случавшееся с ним, происходило после того, как он выпивал абсент: то есть вина лежала исключительно на нем. Он понимал, что она знает: что-то не так, и изо всех сил боролся с собой, чтобы не сделать ничего плохого.

– Я ничего не буду говорить, если ты посчитаешь нужным.

– Пожалуйста, говори. За тебя.

– За нас.

Второй стаканчик пошел даже лучше первого, потому что вкусовые рецепторы утратили чувствительность к горечи полыни, поэтому даже без добавления сахара напиток стал казаться менее горьким и даже стал нравиться еще больше.