Эрнест Хемингуэй - Полное собрание рассказов

Синьора вскочила, громко крича, бросилась к нему, обняла. Его лицо горело от стыда, правая рука тряслась. Я сунул револьвер в кобуру, взял вещевой мешок. Направился к двери, но остановился у стола и стоя выпил кофе. Он остыл, но по утрам я люблю и такой кофе. Больше никто не произнес ни слова. Она руками обвивала его шею и плакала, он просто стоял, покрасневший от стыда. Я двинулся к двери, открыл ее, оглянулся. Синьора посмотрела на меня поверх его плеча. Подмигнула, как мне показалось. Я захлопнул дверь и зашагал вниз по дороге, в Джардини. Волк на поверку оказался койотом. Койот, Наполеон, – это волк, который не совсем волк. Так вы по-прежнему думаете, что он храбрец, синьор Диспорто?

Я ничего не ответил. Думал о том, как этот прожженный авантюрист с грубым лицом мерился мужеством с одним из самых смелых – по всеобщему признанию – людей в Европе.

– Все дело в точке отсчета, – заметил Рико, когда нам принесли еще по стакану. – Лупо, безусловно, храбрец. Поединок с фон Хаузером тому доказательство. Но при этом он, mon capitain, и католик. Тебе этого не понять, потому что твоя храбрость никак не связана с воображением. Это дар божий, мсье, – Рико улыбнулся, печально покачал головой. – Как жаль, что у меня его нет. Я умирал тысячу раз, и я не трус. Я буду умирать еще много-много раз, прежде чем меня похоронят, но это, как ты говоришь, Грейвс, моя профессия. Сейчас мы отправляемся на маленькую войну. Возможно, шуточную. Но в Чили умереть можно точно так же, как и на виселице. Я завидую тебе, Грейвс, ты американец.

– Синьор Ринальди, я хочу, чтобы вы выпили со мной за капитана Перри Грейвса, который настолько храбр, что рядом с ним самый храбрый пилот вашей страны выглядит трусом! – Он рассмеялся и поднял стакан.

– Да перестань, Наполеон, – вмешался смутившийся Грейвс. – Предлагаю другой тост: «Vive la пончик!»

Полин Сноу – единственная красотка, которая жила в Бухте. Она напоминала белую лилию – высокую, стройную и прекрасную, – выросшую на куче навоза. После смерти отца и матери она перебралась к Блоджеттам. И тут же по вечерам к ним зачастил Арт Саймонс.

Арта в бухте принимали далеко не везде, но старому Блоджетту он нравился. Блоджетт говорил, что с приходом Арта все вокруг словно озаряется. Арт обычно шел с Блоджеттом в конюшню и, пока тот что-то делал, рассказывал разные истории, предварительно убедившись, что их никто не подслушивает. Старый Блоджетт возвращался в дом с красным, как бородка индюка, лицом, смеялся и хлопал Арта по спине. И потом смеялся и смеялся, а лицо краснело все сильнее.

После ужина Арт уводил Полин на прогулку. Поначалу она боялась Арта, его толстых, коротких пальцев, его манеры в разговоре прикасаться к ней и не хотела гулять с ним. Но старый Блоджетт высмеивал ее.

– Арт – единственный нормальный парень в Бухте, – говорил он и хлопал Арта по плечам. – Будь человеком, Полин!

В больших глазах Полин застыл страх, но она все же пошла с ним в сумерках вдоль дороги. Красная полоса вечерней зари еще подсвечивала холмы в стороне Шарлевуа, и Полин сказала Арту: «Тебе это не кажется красивым, Арт?»

– Мы пришли сюда не для того, чтобы говорить о закате, детка! – ответил Арт и обнял за плечи.

Через какое-то время кто-то из соседей написал жалобу, и Полин отправили в исправительную школу неподалеку от Колдуотера. Арт уехал, а потом вернулся и женился на одной из дочерей Дженкинса.

Стэнли Кетчел [203] Стэнли Кетчел (настоящее имя Станислав Кикал, 1886–1910), американец польского происхождения, профессиональный боксер, один из лучших средневесов в истории бокса. Носил прозвище Мичиганский убийца. приехал в Бойн-Сити с балаганным шоу. Объявление гласило, что он уложит на землю любого менее чем за шесть раундов. Тогда все валили лес, и Эд Пейдж пришел в город вместе с парнями из Белого лагеря, чтобы посмотреть шоу. Когда на большом ринге появился менеджер Кетчела и озвучил предложение, Эд вышел на ринг.

Поединок получился захватывающий, и множество людей заявляло, что Эд ни в чем не уступал Кетчелу. Во всяком случае, Эд получил свою сотню баксов, потому что продержался положенное число раундов, но ничем особенно себя не проявил. Только думал о том поединке с Кетчелом. Какое-то время незнакомые люди подходили к Эду и говорили, какой он молодец, но потом все забыли о поединке, и очень многие заявляли, что недоумевают, как Эд вообще мог это сделать.

Боба Уайта призвали в армию и приписали к полевому госпиталю. За три дня до перемирия он прибыл во Францию. Вернувшись, Боб много чего рассказал о войне всем, кто хотел его слушать.

Показывал Железный крест, который снял с убитого им немецкого офицера. И пусть ближе чем на сорок миль к передовой не приближался, много чего рассказал об окопной жизни. Бобу не нравились французы. Некоторые использовали быков для вспашки земли, а у всех француженок были черные зубы. И совсем они не походили на наших девушек. Боб общался с лучшими семьями Франции, поэтому знал это наверняка. Согласно Бобу, французские солдаты никогда не воевали в этой войне. Что с них взять – одни старики, пригодные только для патрулирования дорог. И морские пехотинцы тоже особенно не воевали, говорит Боб. Он видел множество морпехов, и все они болтались в портах и в Париже.

У жителей Бухты не было определенного мнения как о Франции, так и о морской пехоте. Боб все видел собственными глазами, так что ему они верили.

Лицо старика Херда выглядит неприлично: бакенбард нет, подбородок маленький, веки красные, глаза слезятся, из носа течет. Ферма Херда рядом с нашим домом, в низине, и мы слышим, как он клянет лошадей, когда пашет землю. Он маленького росточка и приходит за помоями, которые мы оставляем для его свиней в большом чане. Если находит в помоях что-то, по его мнению, несъедобное для свиней, он клянет и нас, и помои, но только тихо.

Он евангелист и регулярно ходит в церковь и на молельные собрания. Никто не видел его улыбки, но иногда мы слышим, как он распевает:

Миссис Херд – крупная женщина с большим, добродушным, простым лицом, и она на двадцать лет моложе старика. Сейчас ей около сорока, но было лишь восемнадцать, когда умер ее отец и оставил ей в наследство ферму Амакеров. Она попыталась управляться ею сама, но у нее ничего не вышло. Денег на переезд в Гранд-Рэпидс у нее не было, и в то время на летний отдых сюда никто не приезжал, так что наняться к кому-то в прислуги она не могла. И однажды она сказала моей матери, что «тогда я выглядела очень даже ничего».