Эрнест Хемингуэй - Полное собрание рассказов

Она встала на колени и помолилась за него.

В этой больнице радио работало хорошо только с наступлением сумерек. Говорили, причина в том, что в земле слишком много руды или что это как-то связано с горами, но, так или иначе, оно работало совсем плохо, пока на улице не начинало темнеть. Зато всю ночь оно работало прекрасно, и когда одна станция прекращала вещание, ты просто двигался западнее и ловил другую. Последняя вела трансляцию из Сиэтла, в штате Вашингтон, и благодаря разнице в часовых поясах, когда там заканчивали вещание в четыре утра, в больнице часы показывали уже пять, а в шесть начиналась утренняя музыкально-развлекательная передача из Миннеаполиса. Тоже благодаря разнице в часовых поясах, и мистер Фрейзер любил думать о музыкантах, приходящих утром в студию, и представлять себе, как они выходят из трамвая на рассвете, неся свои инструменты. Может быть, он ошибался, и они оставляли инструменты там, где играли, но он всегда представлял их себе с инструментами. Он никогда не бывал в Миннеаполисе и думал, что скорее всего никогда туда не попадет, но ясно видел, как выглядит этот город ранним утром.

Из окна больницы виднелись поле с торчащими из-под снега перекати-поле и голый глинистый холм. Как-то утром доктор хотел показать мистеру Фрейзеру двух фазанов, которые ходили по снегу, и когда он двигал кровать к окну, со спинки свалилась лампа для чтения и ударила мистера Фрейзера по голове. Сейчас это звучит совсем не смешно, но тогда это было очень смешно. Все смотрели в окно, и доктор, прекрасный доктор, показывал на фазанов и подвигал кровать к окну, и потом, совсем как в фарсе [81] Комедия легкого содержания. , мистера Фрейзера стукнуло свинцовой подставкой лампы по макушке. Это шло вразрез с лечением, со всем тем, ради чего люди ложатся в больницу, и все нашли случившееся ужасно смешным, прям анекдотом о мистере Фрейзере и докторе. В больнице все много проще, даже анекдоты.

Из другого окна, если повернуть кровать, виднелись город с поднимающимся над ним дымом и горы Доусона, уже покрытые снегом и оттого похожие на настоящие горы. Только эти два вида и мог лицезреть мистер Фрейзер с тех пор, как стало очевидным, что сидеть в инвалидном кресле ему еще рано. Да и по правде сказать, лучше лежать в постели, если ты в больнице; эти два вида, если располагать временем любоваться ими из палаты с кондиционированным воздухом, намного лучше любого числа других видов, если видишь их наспех из жарких, пустых палат, ожидающих новых больных или только что освободившихся, куда тебя вкатывают в инвалидном кресле, чтобы выкатить через несколько минут. Когда долго лежишь в одной палате, вид, каков бы он ни был, приобретает особую ценность, и становится крайне важным, и не хочется его менять, не хочется даже смотреть на него под другим углом. То же самое и с радио: тебе нравятся определенные песни, и ты радуешься им, когда слышишь вновь, и отвергаешь новые. В ту зиму пальму первенства он отдал трем: «Спой что-нибудь простенькое», «Китаяночке» и «Маленьким небылицам» [82] Песни «Спой что-нибудь простенькое/Sing Something Simple» и «Китаяночка/Singsong girl» оказались однодневками, правда, первая дала начало английской радиопрограмме, которая выходила в эфир в 1959–2001 гг., а «Маленькие небылицы/Little White Lies» многократно пели разные исполнители. По словам Пола Маккартни, была одной из любимых у него и Джона Леннона, когда они еще только начинали в Ливерпуле. . Никакие другие песни, по мнению мистера Фрейзера, не шли с этими тремя ни в какое сравнение. «Студентка Бетти» поначалу тоже ему приглянулась, но на ум мгновенно пришли другие строфы, пародирующие песню, до того непристойные, что он ни с кем не мог ими поделиться; так что в конце концов он перестал ее слушать и при первых тактах переключал радио на футбол.

Около девяти утра включали рентгеновский аппарат, и тогда радиоприемник, который к этому времени ловил только одну местную станцию, становился совершенно бесполезным. Многие жители Хейли, имевшие приемники, протестовали, утверждая, что больничный рентген мешает им по утрам слушать радио, но так ничего и не добились, хотя большинство считало, что больница могла бы пользоваться рентгеном в другие часы, когда люди не слушают радио.

В то утро сестра Сесилия вошла в палату, когда мистер Фрейзер собирался выключить радиоприемник.

– Как Каетано, сестра Сесилия? – спросил он.

– О, он очень плох.

– Без сознания?

– Нет, но боюсь, что умрет.

– А как вы?

– Я очень беспокоюсь за него, и знаете, никто не пришел навестить его. Он может умереть, как собака, а эти мексиканцы и глазом не моргнут. Действительно, ужасные люди!

– Хотите прийти и послушать репортаж с сегодняшней игры?

– О нет, – ответила она. – Для меня это очень волнительно. Я буду молиться в часовне.

– Я думаю, что слышно будет хорошо, – сказал мистер Фрейзер. – Играют на побережье, и благодаря разнице во времени у нас наступит вечер, так что мы услышим в лучшем виде.

– О нет, я не смогу. Мировая серия [83] Мировая серия – заключительная часть бейсбольного чемпионата США. Проводится с 1903 г. чуть не доконала меня. Когда «Атлеты» [84] «Филадельфийские атлеты / Philadelphia Athletics» – профессиональная бейсбольная команда, чемпионы США 1929–1930 гг. выходили на прием подачи, я прямо-таки в полный голос читала молитвы: «О Боже, направляй их глаза и руки! О Боже, ну помоги ему попасть по мячу! О Боже, даруй им сильный удар!» А потом, когда они заполняли базы в третьей игре, вы помните, я уж совсем не выдержала. «Господи, пусть он пробьет за пределы поля! О Боже, пусть после его удара мяч улетит за забор». И вы знаете, когда пришел черед «Кардиналов» [85] «Сент-луисские кардиналы / St. Louis Cardinals» – профессиональная бейсбольная команда. В 1930 г. уступила в Мировой серии «Филадельфийским атлетам» отбивать подачу, все стало еще ужаснее. «О Боже, не дай им попасть! О Боже, пусть они не видят мяч! О Боже, ну пускай они промахнутся!» А сейчас все только хуже. Это же «Нотр-Дам» [86] «Нотр-Дам / Notre Dame» – Нотр-дамский университет занимает ведущие позиции в студенческом спорте. . Богоматерь! Нет, я пойду в часовню. За Богоматерь. Они играют за Богоматерь. Написали бы вы что-нибудь о Богоматери. Ведь вы можете. Вы и сами знаете, что можете, мистер Фрейзер.

– Я не знаю о ней ничего такого, что мог бы написать. Уже почти все написано, – ответил мистер Фрейзер. – Вам не понравится, как я пишу. Ей тоже не понравится.

– Вы когда-нибудь о ней напишете, – заверила его сестра. – Я знаю, что напишете. Вы должны написать о Богоматери.

– Лучше приходите и послушайте репортаж.

– Я не выдержу этого. Нет, я пойду в часовню и помолюсь.