Николай Лейкин - Неунывающие россияне

– Однако долгонько она барина-то исповедует, сказал он и мигнул на дверь. – Вы здесь в первый раз, сударыня? – обратился он к генеральше.

– В первый раз, – отвечала та, хмурясь.

– Из-за воровства или по части мужниного запоя?

– Андриан! – вскинула барыня глазами на лакея.

– Не извольте, господин купец, не в свое дело лезть! – дернул купца за шубу лакей. – Оне – генеральша.

– Что-ж, и у генеральш мужья запивают. Будто и спросить нельзя?! – огрызнулся купец.

– Сидите и свою думу думайте!

Купец умолк, стал смотреть по сторонам, изловил на стене таракана, оторвал у него две ноги и бросил его на пол.

– Это неверная примета, чтоб ноги тараканам рвать, – все равно водиться будут… заметила ему женщина в платке. – Бурой ежели – не в пример лучше…

– Ах, как долго! Это даже ужасти как удивительно… прошептала молоденькая барынька в соболях, и, встав со стула, подсела на лавку рядом с генеральшей. – А страху подобно, как эта самая гадалка верно гадает, и, ведь, сама слепая… обратилась она после некоторого молчания к генеральше. – Выберете вы, примерно, карту, и ежели вы на коварного мущину гадаете, то безпременно должны этой карте глаза выколоть, королю то-есть, – и как на блюдечке всё об этом предмете вам разскажет… И как она при своей слепоте карты видит – ужасти подобно!

– У неё глаз один цел, но только зрак поврежден, и ежели покосясь, то она как бы в тумане обозревает, – вставил свое слово сапожник и опять забил молотком.

– Нет, совсем слепая! – возразила женщина в платке. – Я у купцов живу, так у нас хозяйка гадала насчет сына: женить его, или в монастырь на послушание… Уж так загуливал, что не приведи Бог!.. Ну-с, как пояснила ей хозяйка про все его художества, гадалка-то и говорит, ворожея эта самая: «вы говорит, барыня, не обидьтесь, а мне вам, для верности в картах, в глаза плюнут надо. Все одно, говорит, потом умыться можете». Ну, хозяйка и согласилась. Та плюнула – и не попала. Уж ежели бы зрячая была, то попала-бы, а то до трех раз пробовала…

– Вы чьих будете? – спросил женщину купец.

– Купцов Сподвигаевых. Солью они торгуют. Окромя того воск.

– Не слыхал. Так что-же, сын-то совсем повихнулся?

– Совсем. Свезли в монастырь, а он там до полоумия уже на нутро принимать начал и вдруг в актёры сбежал, чтобы представлять…

– Она у нас эта самая гадалка, только гадает, а ни проворотного зелья, ни исцеления не даёт, – пояснил сапожник.

– Как, и приворот не даёт? – спросила, вся вспыхнув, генеральша.

– Нет, не дает. У неё и зельев-то нет!

– Не верьте ему, даёт. Корешки такие у неё есть; окромя того, соль наговоренная… шепнула генеральше разряженная барынька. – Не скупитесь только – всё даст: и приворот, и любовную ладонку.

Генеральша смягчилась.

– А вы, верно, уж не в первый раз? – спросила она соседку.

– Совсем напротив того, и даже очень часто… – отвечала та, слегка потупившись. – У меня как измена, я сейчас к ней…

– Какая измена?

– А насчет мущинов, с их стороны… По весне я была с купцом одним знакома и очень даже довольна от его была… Купец – при всем своем образовании, и даже несколько раз насчет женитьбы разговор был – вдруг, гляжу – с арфянкой… Я сюда – за корешком…

– То-есть… это жених ваш был? – задала вопрос генеральша.

– Не совсем, но как-бы… Они мне квартиру нанимали и потом другие покровительства…

Генеральша нахмурилась, однако продолжала:

– И помог этот корешек?

– Помог, но вышла интрига. Познакомилась я в маскараде с офицером и приехал он ко мне…

Генеральша вся вспыхнула.

– Андриян! – крикнула она лакею и поднялась с места.

Лакей засуетился, но не знал что делать. В это время из другой комнаты отворилась дверь и вышел пожилой, гладко выбритый, мужчина в виц-мундире и с орденом на шее. Генеральша тотчас-же шмыгнула в комнату на его место и захлопнула за собой дверь.

Мужчина надел шубу и ушел. Купец посмотрел ему в след.

– Ой-ой, в каких чинах! – кивнул он на него.

– Полугенерал… пояснил про чиновника сапожник. – Третий раз приезжает. Всё насчет места гадает, – место переменить хочет. Служит по суду, а теперь хочет по таможне перейти, – ну, вот, и советуется с гадалкой – выгоднее ли это ему будет.

– Так, так… – пробормотал купец. А госпожа-то, ведь, не в свой черед прошмыгнула, сказал он. – За это-бы за шиворот следовало, – ну, да Бог с ней. Видно, уж очень насчет любовных дел приспичило!

– Гувернера для себя нового выбирают. И есть теперь у них на примете, так приехали узнать, каков он и нет ли за ним художеств насчет женского сословия… – пояснил про генеральшу лакей. – Ну, а вы, господин купец, здесь по каким делам? – спросил он…

– Прикащик нас на левую ногу обделал, так вот пришли справку сделать: в деревне у него эти самые хопунцы припрятаны, или где здесь по мамзелям розданы… – отвечал купец, лукаво подмигнул глазом барыньке в соболях, сел с ней рядом, улыбнулся и слегка потрепал её по плечу.

Играют свадьбу. Пиршество. Невеста – жирная и рыхлая вдова-купчиха лет пятидесяти со взором коровы, созерцающей двигающийся поезд железной дороги; жених – коренастый интендант среднего возраста, с закручеными усами и ястребиным взглядом. Они только что сейчас вернулись от венца и сидят в гостиной на диване. Официанты разносят шампанское. Идет поздравление. Гостей немного. Все больше родственники. Есть два-три купца старого пошиба с женами в длинных бриллиантовых серьгах, священник; со стороны жениха несколько товарищей по службе и древний генерал в отставном мундире без погонов. Время от времени все друг с другом перешептываются и как-то двусмысленно улыбаются. Невесте и самой неловко, вследствие чего она то и дело старается заговорить с каждым из родственников, чтобы объяснить им причину выхода замуж.

– Братец, а братец, поди вам очень дико смотреть, что я вдруг опять замуж вышла? – обращается она к лысому купцу в длинном сюртуке.

– Ничего, что за диво! Самая настоящая пора. В эти годы по крайности в человеке не обманешься, потому возраст у тебя не махонький, – иронически отвечает купец. – Слава Богу, не несмышленок ты и всё понимаешь.

– Мне и самой не верится, что я венчалась. Думаю: уж не сплю ли я?

– А ты ущипни себя побольнее за пронзительное место. Вскрикнешь – так значит не спишь.

– Вы все шутите, Семен Протасьич, – вставляет свое слово жених-интендант, пробуя улыбнуться, и брякает при этом шпорами под столом.

– А что ж мне на вашей свадьбе то со святыми упокой петь, что-ли? Конечно, шучу.

– Я, братец, собственно для охранения капитала замуж пошла, – продолжает невеста. – Капитал у меня средственный после покойника мужа остался, а сама я женщина слабая, сырая, никаких законов не знаю – ну и расхитили бы.