Джамбаттиста Базиле - Сказка сказок, или Забава для малых ребят

со всею пропастью примочек и притирок,

тампончиков и пузырьков,

присыпок, мазей и бутылок,

булавок, и тесемок, и шнурков —

такой на излечение простофиль она

огромною аптекой снабжена.

О сколько же, о сколько же уродства

обтянуты шелками и парчой!..

А коль от ног отнимешь каблуки,

набойки и подкладки удалишь,

то, как по мановению руки,

красотку в коротышку превратишь!

ФАБЬЕЛЛО

А ты, клянусь, растешь в моих глазах,

я, точно мумия, застыл от удивленья:

все что ни скажешь, каждое суждение

звенит подобно тысяче эскудо!

Его достойны бронза и гранит,

ибо, как мыслю, наравне стоит

с сим древним изречением премудрых:

«На женщину, как на каштан, смотри:

снаружи блеск, а все гнилье — внутри!»

ЯКОВУЧЧО

Теперь идем к купцу, что заключает

за сделкой сделку, что страхует корабли,

клиентов ищет в четырех концах земли,

сплетает, интригует, надувает.

Таможенника без стыда подкупит,

но ни гроша в расчетах не уступит.

Полны подвалы; золотых полна казна,

будто канава сточная — говна.

Дом рядит, как невесту под венец,

роскошествует, подражая графу,

шелками шелестит и позументом,

заводит слуг, заводит содержанок,

всеобщей завистью безмерной окружен.

Но горе, если в чашечке его проверим:

увидим, что его богатство — воздух,

его везение изменчиво, как дым,

удача — точно замок из песка,

что от ветров и волн не устоит!

Наружность хоть куда издалека;

а ближе видишь: это глаз тебя блазнит.

Пусть золото ему рекою катит глубокой —

лошади пройти по грудь;

одной ошибки малой хватит,

чтоб разом все вверх дном перевернуть.

ФАБЬЕЛЛО

Я тысячу тебе сочту таких,

что разорили семьи в прах,

все их богатство за какой-то миг —

пшик! И ушли, оставив в дураках

толпу наследников, промолвив на прощанье:

«Кастрюли полны, ешьте! Пусто… завещанье!»

ЯКОВУЧЧО

А вот у нас влюбленный кавалер:

он почитает счастием часы,

что проведет на службе у Амура,

всласть ему — жженье пламени и цепи,

и драгоценной кажется стрела,

пронзившая его из-за красотки.

Он говорит об изнурении, о смерти,

но муки свои радостью зовет,

безумства и терзанья ревности — утехой,

и кажется, что ярость и страданье

ему приятны; но еда — не веселит,

и сон ему — не в отдых: он и спит

вполглаза, и ест, не замечая,

что перед ним стоит. Наград не получая,

он бдит на карауле близ дверей

любимой. И хотя не архитектор,

в мечтах рисует, строит в воздухе дворцы.

Не будучи палач, он непрестанно

терзает, как на пытке, жизнь свою.

При этом он ликует и цветет,

и, кажется, тем больше расцветает,

чем глубже та стрела его пронзает;

тем больше он играет и поет,

чем больше его пламя распаляет;

и почитает жребием блаженства на земле

болтаться в этой чувственной петле!

Но ты его раствором пробным сбрызни,

и ощутишь безумия пожар,

как род чахотки, сокращенье жизни,

положенной под лезвие ножа.

Страх и надежда душу разделили;

сомненья? подозрения? — что злее?

Он, точно кошка дядюшки Василе [164] Автор приводит свою фамилию на греческий лад — Vasile, как она звучала в неаполитанской речи XVII в. ,

то завывает, то мурчит и млеет.

Чур нас — все эти изнуренья и блужданья,

речей прерывистое бормотанье,

потерянность, где каждое мгновенье

пасется ум в лугах воображенья,

где сердце в клочья порвано, как тряпка,

лицо отсутствующее в бронзу отлито,

в груди пожар, а душу ознобило.

И даже если он, как солнце с высоты,

растопит лед своей сияющею силой,

растают вскоре и его мечты.

Ведь чем предмет любви бывает ближе,

тем далее влюбленность улетает:

едва лишь сладости ее вкусивши,

он уж раскаиваться горько начинает.

ФАБЬЕЛЛО

Ох, горе бедному душой и плотью,

попавшему в капкан любви проклятый.

Слепец [165] Амур. жестокий радости дает щепотью,

а муки щедро меряет лопатой!

ЯКОВУЧЧО

А вот поэт несчастный:

он, что твой фонтан,

октавы льет и плещется сонетом,

переводя бумагу и чернила,

он сушит мозг, трет локти, губит дни —

только затем, чтоб глупая толпа

сочла его оракулом для мира.

Он ходит как безумьем одержим,

он безутешен, худ от истощенья,

обдумывая замыслы поэм,

плетущихся в его воображенье,

средь улицы вещает сам с собою,

нанизывает новые сравненья без конца:

«глаза, как города, ресничных стен в зубцах»,

«цветов поток бурлящий над листвою»,

«о волны, что так погребально воют!»,

«скользящих грез одушевленные пиропы»,

«о иномирность, о пребеспредельный дар!»

Но помещенный в чашечку для пробы,

плеснешь, и — пшик! рассеется, как пар.

«Ах, что за стих!» — за пару глупых слов

он рад служить хоть до последних дней;

«Ах, что за мадригал!» — растаять уж готов.

Чем толще вороха исписанных листов,

тем тоньше талия и ребра тем видней…

Тех славит, кто ни в грош его не ставит.

Тех возвышает, кто ему грозит.

Тем памятник навеки воздвигает

кто полчаса ему не уделит.

Ночей бессонных вдохновения лелеет

для тех, кто фиги вяленой ему жалеет!

Как свечка оплавляется, горя,

так век его задешево растрачен;

других бессмертной славою даря,

он сам — от униженья плачет.

ФАБЬЕЛЛО

Все верно говоришь! Повывелись в веках,

что, как святой Мартин, носили на руках [166] Святой Мартин Милостивый, епископ Турский (316–397), отличался самоотверженной заботой о бедных. Но здесь речь идет не о милостыне неимущим, а о приличном вознаграждении поэтам. .

Паскудное настало нынче время —

в муку смололи Меценатов племя [167] Намек на политику испанской вице-королевской администрации в Неаполе, подвергшей гонению авторитетных представителей местной знати, известных, помимо прочего, широкой благотворительностью и меценатством, — князей Сансеверино. После изгнания в 1553 г. главы рода Ферранте Сансеверино, князя Салерно, земли, замки и все иные недвижимые имения фамилии были конфискованы. .

Теперь в Неаполе — замечу не без злости —

венчают лавром лишь схороненные кости.

ЯКОВУЧЧО

А вот астролог. Глянь, как важен. Ибо он

слышит: «Пожалуйте сюда!» со всех сторон.

Кто хочет знать, родится ли мальчишка,

кто вычисляет добрый час для дела,

кто — выиграет ли суд, а кто гадает,

не будет ли судьба его злосчастна.

Кто хочет знать, верна ль ему подруга,

кто — не убьет ли молния его…

Так, день-деньской не прекращая лгать,

астролог людям и тогда сгодится,

коль раза полтора случится угадать

и сто раз ошибиться.

Но чашка скажет нам наверняка,