Джамбаттиста Базиле - Сказка сказок, или Забава для малых ребят

Но пока они болтали об этом, подслушала их разговор Петрушечка, которая держала ушки на макушке и давно подозревала от соседки недоброе. И вот — когда Ночь развесила черные платья, чтобы сберечь их от моли, — пришел, как обычно, юный князь. Петрушечка помогла ему забраться на башню, а сама разыскала те спрятанные желуди, которыми знала как пользоваться, ибо научилась волшебству от орки. Затем она связала лестницу из бечевки, по которой оба сошли вниз и пустились наутек в сторону города.

Но оркина кумушка, видевшая, как они уходили, подняла крик. И кричала, пока не разбудила орку, которая, увидев, что Петрушечка сбежала, спустилась по той же веревочной лестнице, привязанной к окошку, и погналась за влюбленными.

Видя, что она несется за ними быстрее, чем ошалелый конь, они думали, что уже пропали; но Петрушечка вспомнила о трех желудях и бросила один на землю — и вот появилась корсиканская собака, такая страшная, ох, матушки мои, которая, лая во всю оскаленную пасть, бросилась на орку, чтобы порвать ее в клочья. Но орка, что была лукавее самого дьявола, запустив руку в кошель, вытащила хлебец и кинула его собаке. И та, лишь только съела, сразу поджала хвост, и куда девалась вся ее злость.

И опять понеслась орка за беглецами. Тогда Петрушечка, видя, что она приближается, бросила второй желудь; и вышел жуткий лев, ударяя оземь хвостом и потрясая гривой. Раскрыв пасть на ширину в две пяди, он уже готов был броситься на орку. Но орка, убежав обратно к себе, ободрала осла, что пасся на лугу, и, одевшись в его шкуру, устремилась против льва. И он, приняв ее за настоящего осла, до того испугался, что и до сих пор еще бежит.

Преодолев это второе препятствие, орка опять помчалась за бедными влюбленными, которые, слыша топот и видя столб пыли до самого неба, поняли, что погоня близко. А орка, боясь, как бы лев не вернулся, не стала снимать с себя ослиную шкуру. И тут Петрушечка бросила третий желудь: и вышел волк, и, не дав орке времени найти новое средство, сожрал ее, будто осла. И так влюбленные, избежав всех опасностей, мало-помалу дошли до страны, откуда был родом юный князь. Здесь, испросив согласие отца, он взял Петрушечку в жены; и после стольких волнений исполнилось на них сказанное:

в тихой гавани час пробудешь —

сто лет бури позабудешь.

Некий принц, влюбившись в Неллу, часто приходит к ней по хрустальной галерее. но ее завистливые сестры разбивают проход, и принц, весь израненный, оказывается на краю гибели. По счастливой случайности Нелла узнает о средстве, необходимом для его спасения, приносит его больному, исцеляет его и становится его женой

Ох, милые мои, с каким же удовольствием слушали все до самого конца рассказ Цецы! Слушали так, что если бы он продлился еще час, это время показалось бы одним мигом. И поскольку очередь перешла к Чекке, теперь взялась за дело она:

Поистине удивительно, если призадуматься, что из одного того же дерева высекают статуи богов и брусья виселиц, седалища императоров и крышки ночных горшков; и трудно вообразить, что из одной и той же ветоши выделывают бумагу, которую, вместе с написанным на ней любовным письмом, целуют губы прекрасной женщины, и такой же точно бумагой вытирает задницу какое-нибудь ничтожество: от одной только мысли об этом потеряет разум и лучший астролог этого мира. И разве не тельно, что от одной и той же матери рождается одна дочь а другая — сущая чума, одна лентяйка, другая труженица, одна прекрасная, другая безобразная, одна завистливая, другая радушная, одна целомудренная Диана, другая распутная Катарина, одна несчастливая, а другая доброй судьбой хранимая; ибо, по голосу рассудка, коль обе происходят от одного корня, то должны и общую природу иметь. Но оставим эти рассуждения тем, кто больше нашего в этом смыслит. А я приведу в пример того, о чем сказала, рассказ о трех дочерях одной матери, из которого вы увидите разницу их повадок, которая злых увлекла в могилу, а добрую вознесла на колесницу Фортуны.

Жили некогда три сестры, дочери одной матери. Две старшие были столь неудачливы, что ни в чем никогда им не везло: все их замыслы расстраивались, все надежды рассыпались, словно песок. А третья, младшая, которую звали Нелла, от самой материнской утробы имела добрый жребий. Можно подумать, что, когда она родилась, все вещи мира будто сговорились дать ей лучшее из лучшего, что сами имели: Небо уделило ей самый яркий блеск своего сияния, Венера — лучшую долю красоты, Амур — высший пыл своей силы, Природа — цвет из цветов своих добрых нравов. Любое дело ее летело в цель, как пуля, любая затея была остра, как копье; а как танцевать пойдет — не было случая, чтоб ее не похвалили.

И сколько ни завидовали ей обе грыжи-сестрицы, тем больше любил ее остальной народ. Насколько им хотелось ее живой в землю закопать, настолько все другие рады были на руках ее носить.

И был в той стране, называемой Верде Прато [181] Зеленый Луг. , принц-волшебник, который повадился ходить к Нелле на рыбалку — удить в море ее красоты. И часто закидывал он удочку любовного служения этой прекрасной золотой рыбке, пока наконец не зацепил ее за жабры чувств, и стала она душой и телом принадлежать ему. И чтобы наслаждаться друг другом без подозрений матушки, которая тоже была изрядная зараза, принц дал Нелле волшебный порошок и устроил хрустальную галерею: начиналась она от королевского дворца и кончалась прямо под кроватью Неллы, притом что расстояние между ними было восемь миль. И сказал: «Каждый раз, как тебе захочется меня поклевать, воробушек мой распрекрасный, брось щепотку этого порошка на огонь, позови меня, и я тотчас примчусь по этой хрустальной дороге, чтобы насладиться твоим серебряным личиком».

И после того уговора не проходило ни одной ночи, чтобы принц не летал туда и обратно по своей хрустальной галерее. Но сестрицы Неллы, что непрестанно за ней шпионили, разнюхали о деле и решили подстроить пакость этому милому кусочку. Желая порвать прекрасный шов любовных свиданий, они разбили галерею во многих местах. И однажды, когда бедная девушка, бросив щепотку порошка на огонь, призвала своего любимого, он, который обычно спешил к ней нагим, весь охваченный страстью, поранился об острые края хрусталя, так что больно было и смотреть на него. Не имея сил больше идти вперед, истекая кровью, он вернулся во дворец, весь изрезанный, как немецкие штаны, и упал на свое ложе. И, узнав об этом несчастье, все врачи Верде Прато собрались у его постели.