Дэвид Марксон - Любовница Витгенштейна

Некоторые вопросы остаются без ответа.

Такие, как, например, о чем мог думать мой отец, глядя на старые фотографии, а затем в зеркало рядом с маминой кроватью.

Или можно ли было добраться до замка или нет, продолжая ехать по той дороге.

Ну, что касается последнего примера, то там в конце был съезд.

К замку — так, наверное, было написано на знаке.

На джипе можно было бы направиться прямиком вверх по холму, а не держаться дороги.

Между тем в Ла-Манче, если смотришь на замки, нельзя не вспомнить о Дон Кихоте, конечно же.

Точно так же как невозможно не вспомнить об Эль Греко в Толедо, пусть даже Эль Греко не был испанцем.

Однако слишком часто можно услышать, что о нем говорят как об испанце.

Знаменитые испанские художники, например Веласкес, Сурбаран или Эль Греко... — примерно такого рода фразы приходится слышать.

И напротив, крайне редко можно услышать, что о нем говорят как о греке.

Знаменитые греческие художники, например Фидий, Феофан Грек или Эль Греко... — такого рода фразы почти никогда не услышишь.

И все же нетрудно представить, что Эль Греко является прямым потомком кого-то из тех, других греков, если хорошенько подумать.

Конечно, можно было легко потерять нить, за столько-то лет. Но кто возразит, что она не уходит еще дальше в прошлое, скажем, к Ахиллесу, почему нет?

Я почти уверена, что у Елены был хотя бы один ребенок, по меньшей мере.

А на картине все-таки изображен этот дом.

Более того, в нем даже есть кто-то — у самого окна, наверху, через которое я наблюдаю закат.

Я совсем не замечала ее прежде.

Если это она. Мазки довольно абстрактны в том месте, так что это скорее намек на фигуру.

Тем не менее мне вдруг стало интересно, кто мог притаиться в окне моей спальни, пока я печатаю прямо тут, внизу.

Да, в то же самое время — на стене сверху, наискосок от меня.

Все это не стоит понимать буквально, разумеется.

Хотя я только что закрыла глаза и поэтому могла бы вдобавок сказать, что в этот самый момент фигура находится не только на втором этаже и на стене, но еще и в моей голове.

Если бы я вышла из дома, встала там, откуда видно окно и проделала то же самое снова, то расстановка могла бы стать намного сложнее.

Если на то пошло, я только сейчас заметила на картине кое-что еще.

Дверь, через которую я обычно вхожу в дом и выхожу на террасу, открыта.

Не ранее как две минуты назад я эту самую дверь закрыла.

Разумеется, никакое мое действие, вроде этого, ничего не меняет в картине.

Тем не менее я снова только что закрыла глаза, пытаясь представить дом на картине с закрытой дверью.

В этой версии картины в своей голове мне не удалось закрыть дверь.

Если бы у меня остались краски, я могла бы сама нарисовать закрытую дверь на картине, начни это тревожить меня всерьез.

В этом доме нет художественных принадлежностей.

Однако когда-то здесь, без сомнения, должны были быть всевозможные принадлежности такого рода.

Ну, за исключением тех, что она отнесла в дюны — где еще художнице их хранить?

Теперь я вдобавок сделала художника женщиной. Наверняка это из-за моего стойкого ощущения, что в окне женщина.

Но, так или иначе, можно предположить, что в доме на картине должны иметься какие-нибудь художественные принадлежности, пусть даже их и не видно на самой картине.

На самом деле столь же вероятно и то, что в доме есть также другие люди — выше и за спиной женщины у моего окна.

Впрочем, другие люди вполне могут быть на пляже, ведь на картине летний вечер, но не позже четырех часов.

Таким образом, далее приходится задаться вопросом, почему женщина в окне сама не пошла на пляж, если уж об этом зашла речь.

Хотя, поразмыслив, я решила, что женщина запросто может быть ребенком.

Поэтому ее, возможно, оставили дома в наказание за проступок.

Или, быть может, она даже заболела.

Не исключено, что у окна на холсте вообще никого нет.

В четыре часа я попытаюсь определить, с какого именно места в дюнах художница взяла перспективу, а затем посмотрю, как там падают тени.

Пусть даже мне придется угадывать, когда наступит четыре часа, ведь в этом доме нет ни настенных, ни наручных часов.

Однако все, что нужно сделать, это сравнить реальные тени на доме с теми, что изображены на картине.

Хотя, возможно, реальные тени у окна, когда я выйду, ничего не прояснят насчет картины.

Возможно, я не стану выходить.

Кстати говоря, однажды я думала, что видела кого-то у настоящего окна.

Это было в Афинах, когда я все еще искала, так что произошло, можно сказать, целое событие.

Да. Куда большее событие, чем даже кот в Колизее.

На самом деле Акрополь тоже был виден из того окна.

А окно выходило на улицу с множеством таверн.

Тем не менее, когда солнце доходило до такого угла, под которым Фидий брал перспективу, Парфенон казался почти сияющим.

Вообще-то лучшее время наблюдать за этим — тоже четыре часа дня.

Несомненно, что дела лучше шли у тех таверн, из которых открывался этот вид, хотя все они располагались на одной и той же улице.

Если только, конечно, им не покровительствовали люди, которые жили в Афинах так давно, что уже устали от его созерцания.

Подобное случается. Как, например, в случае с Ги де Мопассаном, который каждый день обедал в ресторане на первом этаже Эйфелевой башни.

Ну, в том смысле, что это было единственное место в Париже, где он мог ее не видеть.

Хоть убейте, но я не представляю, откуда мне это известно. Точно так же как не представляю, откуда я знаю, что Ги де Мопассану нравилась гребля.

Когда я сказала, что Ги де Мопассан каждый день обедал в ресторане в Эйфелевой башне, потому что тут он мог ее не видеть, я имела в виду, что он не хотел смотреть на башню, разумеется.

Язык часто оставляет место для подобных неточностей, как я обнаружила.

Впрочем, у меня самой, оказывается, есть шлюпка.

Время от времени я сажусь за весла и преодолеваю немалое расстояние.

За бурунами течения берут на себя почти всю работу.

А вот грести назад может быть тяжело, если окажешься слишком далеко.

Вообще-то это моя вторая шлюпка.

Первая исчезла.

Несомненно, я плохо ее закрепила на берегу. Однажды утром или, возможно, днем ее просто там не оказалось.

Несколькими днями спустя я прошла по пляжу намного дальше обычного, но так и не нашла ее.

Вряд ли это единственная дрейфующая лодка, конечно же, если она все еще дрейфует.

Вспомнить хотя бы тот кеч в Эгейском море.

Порой, однако, мне нравится думать, что ее уже унесло на другую сторону океана. Скажем, к Канарским островам, Кадисскому заливу или побережью Испании.

Да и вообще, кто может утверждать, что кеч не добрался до самого Скироса?