Мао Дунь - Избранное

Фан Лолань уже слышал, что в последнее время крестьяне окрестных деревень выступали против налогов. Когда сборщики приходили в деревню, жители бесцеремонно прогоняли их, заявляя: «Разве не отменены налоги и повинности?! Что же вы все еще приходите?»

Теперь крестьянский союз обратился с официальной просьбой, полагая, что возмущение в деревнях может еще больше возрасти.

Внезапно Фан Лоланю стало стыдно. За последнее время из-за этой странной любви он невольно забросил важные партийные и государственные дела. Власть в уездном комитете партии захватил Ху Гогуан, которому никогда нельзя было доверять.

Подумав об этом, Фан Лолань искренне захотел поскорей уладить размолвку с женой и со спокойной душой начать добросовестно трудиться на пользу государства.

— Господин Чэнь прождал тебя очень долго, он хотел с тобой о чем-то поговорить. Дело, видимо, важное, — сказала госпожа Фан, глядя в задумчивое лицо мужа.

— Вероятно, он собирался предварительно обменяться со мной мнениями. Однако, Мэйли, ты все хлопочешь. Взгляни на свои руки, они так испачканы. — Он с нежностью взял ее руку.

С тех пор как произошел разлад, он не прикасался к жене, уважая ее желание и чувствуя себя неловко. Госпожа Фан позволила полминуты подержать свою руку, затем, словно очнувшись, вырвала ее. Отойдя от него, она бросила:

— Благодарю тебя за доброту, но прошу, не вмешивайся в мои дела.

Внезапно на душе Фан Лоланя стало невыразимо радостно. В словах жены за раздражением скрывалась обида, а в ее действиях за сопротивлением таилась любовь. Ни один мужчина не оставался бы бесчувственным, и Фан Лолань не был исключением. Охваченный трепетом, он сидел за ужином, лихорадочно подыскивая слова для примирения.

Услышав, как жена отдала служанке распоряжения на завтра и ушла в спальню, он окончательно отбросил колебания. В нем родилось мужество.

Фан Лолань быстро вбежал в спальню, где не был уже больше десяти дней, прижал жену к груди и, гася ее гнев бесчисленными горячими поцелуями, торопливо заговорил:

— Мэйли, Мэйли, прости меня! Я невыносимо страдаю.

Госпожа Фан не выдержала, разрыдалась и прильнула к груди Фан Лоланя, словно желала вложить в нее свое бешено колотящееся сердце.

Чэнь Чжун хотел поговорить с Фан Лоланем не только об экстренном заседании уездного комитета партии, но и об одном важном известии. Он слыхал, что политика провинциальных властей с недавних пор изменилась. После новогодних волнений приказчиков методы сопротивления владельцев магазинов из активных превратились в пассивные. Купцы постепенно тайно свертывали торговлю и скрывались, оставляя пустые лавки. Профсоюз приказчиков взял эти лавки под свой контроль и создал так называемый комитет для управления ими.

Сейчас подобных лавок насчитывалось свыше десятка. В уездном городке никто не обратил на это большого внимания, но центр совсем недавно заинтересовался происходящим.

Вдобавок слух об освобождении служанок и наложниц распространился повсюду, и все уверяли, что дело идет к обобществлению жен.

Тогда провинция секретной телеграммой приказала начальнику уезда произвести расследование. Чжоу Шида, работающий в уездном управлении, первым узнал эту новость и пришел поделиться с Чэнь Чжуном.

Попутно он рассказал о положении в Доме освобожденных женщин.

— Я никогда не одобрял такое решение вопроса о приказчиках и еще раньше предупреждал, что его придется пересматривать. Так и случилось. До сих пор мне не понятно, как можно было освободить служанок и наложниц! В то время я уже ушел из комитета партии и плохо разбирался в этой сложной обстановке. Но нецелесообразность этого шага была ясна еще и тогда. Кто из богачей не имеет нескольких наложниц, не говоря уж о служанках! Как же вы хотели уничтожить этот обычай и конфисковать этих женщин? А с Домом освобожденных женщин совсем оплошали. Попросту открыли дом терпимости. Поинтересуйся сам, и многое узнаешь.

Взгляд Чэнь Чжуна перемещался вслед за подергивающимся плечом Чжоу Шида. Чэнь Чжун раскрыл рот, но не мог произнести ни слова.

— Во-первых, Цянь Сучжэнь, работающая там, сама имеет нескольких любовников, — продолжал Чжоу Шида. — Остальные женщины, может быть, раньше и были порядочными, но теперь — какая из них не проводит ночи с мужчиной? Что еще скажешь? Разве это не дом терпимости?

— Помилуй, помилуй. Мы совершенно ничего не знали. Кто эти мужчины? Выясним и накажем их!

— Накажете? Хм! — Чжоу Шида резко качнул плечом вправо и застыл. — Ты еще говоришь о каком-то наказании! Ведь главными посетителями дома являются ответственные лица комитета партии, важные деятели уезда. Как их накажешь?

— Кто, кто?

— Кто еще может быть, кроме «древней луны»! [30] «Древняя луна» — намек на Ху Гогуана. Его фамильный иероглиф «Ху» состоит из двух элементов, которые означают «древний» и «луна». — тихо, но гневно сказал, выпрямившись, Чжоу Шида.

По спине Чэнь Чжуна побежали мурашки. Он догадался, что речь шла о Ху Гогуане. Сам он действительно не мог придумать, как поступить, и поэтому пришел к Фан Лоланю, которого безуспешно прождал два часа.

Возвращаясь из дома Фана, Чэнь Чжун услышал много пугающих новостей: начальник уезда получил приказ распустить комитет партии и профессиональные союзы и уже послал в деревню отряд охранников для ареста руководящих работников крестьянского союза. Снова возвратятся прежние порядки, и за новогодние происшествия придется расплачиваться. Этим слухам, может быть, кто-нибудь другой и не поверил бы, но Чэнь Чжун не мог не верить, давно зная, что начальнику уезда поручено провести расследование.

Но что это? Навстречу ему шла толпа. В синем — пикетчики, в желтом — бойскауты. Они вели под конвоем людей, к воротникам которых были приколоты бумажные флажки: «Хозяева лавок — реакционеры». Профсоюз приказчиков вновь произвел аресты, приведшие в трепет весь город. Ясно было, что профсоюз нельзя моментально распустить.

Чэнь Чжун в замешательстве возвращался домой, не понимая, как могло возникнуть такое противоречие между слухами и действительностью.

Кто мог предполагать, что на следующий день на торжественном митинге, посвященном 9 мая, будет официально принято решение об отмене поборов и налогов, а вечером экстренное заседание уездного комитета партии также постановит настоятельно просить провинциальный комитет партии ликвидировать обременительные налоги и повинности.

Чэнь Чжун ничего не понимал и после совещания остановил Фан Лоланя, чтобы поговорить с ним.

— Начальнику уезда пришел из провинции секретный приказ разогнать комитет партии и общественные организации! — тихо передавал Чэнь Чжун уличные слухи. — Причина, конечно, в том, что волнения приказчиков протекали чересчур бурно. А тут еще недавно совершили ошибку, конфисковав служанок и наложниц. Было бы лучше, если бы сегодня не приняли решения об отмене налогов и повинностей. Брат Лолань, почему ты так одобрял это решение? Вчера я заходил к тебе, чтобы посоветоваться по этому делу. Но, к сожалению, мы не смогли встретиться и договориться.