Мао Дунь - Избранное

— Вероятно, по просьбе Лу Мую. Ведь Чжу Миньшэн глуп, как червяк! Удивительно, как у Лу Мую может быть такая любовница. Говорят, это началось совсем недавно!

— По существу, любовь трудно понять.

Сунь Уян засмеялась. Заложив руки за голову и слегка откинувшись назад, она, улыбаясь, заметила:

— Хотя так говорят, но, когда люди разные, любовь между ними невозможна. Бывают лишь порывы страсти.

Фан Лолань пристально смотрел на нее и молчал. Соблазнительная поза Сунь Уян и этот интимный разговор взволновали его. Сердце у него забилось сильней.

— Я знаю, что многие считают, будто я близка с Чжу Миньшэном. Правда, за последнее время сплетен стало меньше. Как увидят, что женщина сдружилась с мужчиной, тотчас готовы сказать, что здесь любовная связь. Подумай, как это отвратительно.

Сунь Уян неожиданно заговорила о себе. Она смотрела в лицо Фан Лоланя, словно спрашивая: «Не намекал ли ты на это, когда сказал, что любовь трудно понять?»

Услышав такое полупризнание, полунамек, Фан Лолань был совершенно очарован. Но, подумав, что Сунь Уян под этим предлогом хочет объяснить свое поведение, он немного огорчился. Однако он покачал головой:

— Я никогда не верил этим слухам.

Сунь Уян понимающе засмеялась, но ничего не сказала.

Листья деревьев перестали шелестеть, и птицы прекратили пение. Хотя расстояние между ними было более двух чи, Фан Лоланю казалось, будто он слышит биение сердца Сунь Уян. Он видел, как медленно заливает ее лицо румянец. Его щеки тоже пылали.

Оба хотели сказать многое, но каждый ждал, что заговорит другой.

Сунь Уян внезапно рассмеялась, поднялась и, оправив юбку, подошла к Фан Лоланю. Ее живой взор, в котором сквозила печаль, проникал в глаза и в самое сердце Фан Лоланя. Она мягко спросила:

— Лолань, у тебя с женой все еще размолвка?

Фан Лолань встревожился и с горькой улыбкой покачал головой.

— Не надо скрывать. Вы снова поссорились и даже хотели развестись. Я все знаю.

Фан Лолань изменился в лице.

Сунь Уян засмеялась, положила руку ему на плечо и тихо спросила:

— А ну, угадай: обрадовалась я или рассердилась, когда узнала об этом?

Этот многозначительный вопрос и интимный тон еще больше смутили Фан Лоланя. А от запаха губной помады его сердце тревожно забилось.

Сунь Уян, по-видимому, догадалась, что творится в душе у Фан Лоланя, и сдержанно засмеялась. Но затем она прогнала с лица улыбку, слегка ударила его по плечу и очень серьезно проговорила:

— Я не обрадовалась и не рассердилась. Твоя жена, Лолань, замечательная женщина, и ты не должен доставлять ей огорчения…

Фан Лолань, вздохнув, открыл рот, намереваясь возразить, но Сунь Уян не позволила ему заговорить.

— Слушай меня! Я знаю, что ты не нарочно расстраиваешь ее. Может быть, она сама ошибается, но ты должен найти способ рассеять ее сомнения. На тебе лежит ответственность за ее спокойствие.

— Эх, — вздохнул Фан Лолань и снова хотел что-то сказать, но Сунь Уян опять остановила его:

— Ради меня ты тоже должен развеять ее печаль.

Тон этих слов был такой искренний, а смысл настолько доброжелательный и проникновенный, что Фан Лолань потерял над собой власть.

Он обнял Сунь Уян за тонкую талию, и с уст его готово было сорваться страстное признание. Однако Сунь Уян с неуловимой улыбкой взглянула на него и, легонько оттолкнув, произнесла, словно старшая сестра, наставляющая братишку:

— Вы не можете развестись. Я не одобряю ваш развод. Ты можешь уважать меня, пожалуй, быть моим другом. За это я, конечно, буду тебе благодарна. Но… — Сунь Уян засмеялась, закусив губку, — но я не могу любить тебя!

Фан Лолань побледнел, машинально отступил на шаг, пристально глядя на Сунь Уян. В его взоре были и боль, и разочарование, и доля недоверия.

— Я не могу любить тебя! — повторила Сунь Уян, делая ударение на слове «могу». Она смотрела на Фан Лоланя с безграничным чувством, а затем необычайно нежно, как бы утешая, добавила: — Ты не огорчайся! Я не могу полюбить тебя, но это не значит, что у меня есть возлюбленный. Я лишь с некоторыми поддерживаю любовные отношения. Я не боюсь вступать с ними в связь. Я ведь тоже человек из плоти и крови, и мне свойственны инстинктивные влечения. Иногда я подпадаю под их власть. Но эти порывы страсти не овладевают мной целиком. Поэтому я никого не люблю, а только забавляюсь.

Сейчас лицо Фан Лоланя стало еще более жалким. Он растерянно смотрел на Сунь Уян, губы его дрожали. Однако Сунь Уян чистосердечно продолжала:

— Лолань, ты думаешь, что я страшная? Что я очень плохая? Может быть, я такая, а может быть, и нет. Об этом я не задумываюсь. Но я никогда не соглашусь стать причиной чужого горя. Особенно не хочу, чтобы из-за меня мучилась женщина. Пожалуй, есть мужчины, которым я доставляю огорчения. Но когда страдает не уважающий меня человек, я не могу жалеть его. Это мое мировоззрение, моя философия жизни.

Фан Лолань хмурил брови, горько улыбался и наконец опустил голову. В душе у него было необычайное смятение: то у него возникало стремление уйти, то появлялось желание обнять эту милую и страшную девушку.

Сунь Уян словно догадалась о противоречиях, раздирающих сердце Фан Лоланя. Она кокетливо засмеялась, сделала несколько плавных шагов, и, взяв его руку, покрытую холодным потом, почти вплотную приблизилась к лицу Фан Лоланя. Она заговорила с ним тоном, каким уговаривают ребенка. В ее голосе чувствовалась задушевность, но в то же время она как бы насмехалась над Фан Лоланем, у которого не хватало смелости.

— Лолань, — тихо сказала она, — я глубоко верю тебе. Но я не могу любить тебя. Ты слишком хороший, и я не хочу, чтобы из-за любви ко мне ты навлек на себя горе. Вдобавок это заставит терзаться и твою жену. Отбрось мысль о разводе и приходи по-дружески вместе с Мэйли ко мне. Иначе я буду пренебрегать тобою. Я вижу, что ты влюбился в меня, и я доставлю тебе маленькую радость.

Она обняла Фан Лоланя, покрывшегося испариной. Прикрытая лишь тонким шелком, ее теплая грудь прижалась к его груди, где бешено колотилось сердце, а горячие губы прикоснулись к его онемевшим губам. Затем женщина опустила руки и быстро ушла, оставив Фан Лоланя обалдело стоять одного.

Через десять минут Фан Лолань подавленный шел домой. В его голове одна за другой всплывали фразы, произнесенные Сунь Уян. Он пытался заново тщательно взвесить все ее поступки и рассуждения, которые он когда-либо наблюдал и слышал. Но он был чересчур взволнован и не мог собрать воедино и привести в систему свои мысли. Лишь отдельные фразы Сунь Уян беспрерывно кружились в его голове.

Он уже потерял способность обдумывать и размышлять, охваченный горячими невыразимыми чувствами. Они были горьки, но имелась в них и доля сладости, когда он вспоминал, как Сунь Уян говорила о своем доверии к нему, утешала и обнимала его.