Мао Дунь - Избранное

Фан Лоланя охватил страх, и некоторое время он молчал. Жена говорила так спокойно и с таким налетом пессимизма, что он понял: это не сказано в минуту гнева, а глубоко обдумано. Он не видел путей к примирению. Итак, развод? Но на это он не мог решиться. У него не находилось возражений, он лишь не мог свыкнуться с этой мыслью.

Фан Лолань, расстроенный, встал, сделал несколько шагов по комнате и подошел к жене. Глядя в ее бледное, но спокойное лицо, он спросил:

— Мэйли, ты разлюбила меня, да?

— Ты делаешь все, чтобы я разлюбила тебя.

— Ну и ну! Разве я настолько плох? — опять огорчился Фан Лолань. — Когда-нибудь ты поймешь, что глубоко заблуждалась, и горько раскаешься. Мэйли, я не могу и не хочу, чтобы ты потом страдала.

— Я никогда не буду раскаиваться и страдать. Прошу тебя не беспокоиться.

— А что ты намерена делать после развода?

— Я могу зарабатывать на жизнь преподаванием, могу возвратиться домой помогать матери.

— Ты бессердечно бросишь Фанхуа? — Голос Фан Лоланя задрожал.

— Пока ты занимаешься революцией и не можешь думать о доме, я возьму его с собой. Но, если ты этого не хочешь, я не буду настаивать.

Фан Лолань совершенно потерял надежду. Он встретился с непреодолимым упрямством, в основе которого лежало недоверие, пренебрежение к нему. Он был мужем, но оказался в роли подозреваемого в измене, и, если даже он умолял бы о прощении, все равно он получил бы решительный отказ.

Фан Лолань чувствовал, что больше уступать не может. Он был убежден в своей правоте, да и сейчас вел себя с большой чуткостью. Но жена упорствовала, и он знал, что это является отличительной чертой ее характера — женщины из аристократической семьи.

— Мэйли, я люблю тебя по-прежнему, — воскликнул он. — Я уважаю твое мнение, но у меня есть одна просьба: в качестве подруги, нет, сестры оставайся здесь. Я убежден, что мое последующее поведение сможет доказать мою чистоту. Хотя между нами и легла отчужденность, я не питаю к тебе злых чувств. Ты тоже не должна считать меня своим врагом, Мэйли!

Фан Лолань спокойно скрестил руки на груди, ожидая ответа жены. Госпожа Фан подумала мгновение, затем кивнула головой.

С этого вечера Фан Лолань окончательно превратил свой кабинет в спальню. Временно он не считал Лу Мэйли своей женой. Но по обоюдному согласию они пока не объявляли о своем разводе.

Говорят, что сердце мужчины не может обойтись без женщины. Вполне естественно, что после размолвки Фан Лолань стал чаще навещать Сунь Уян. Однако учащение этих визитов происходило непроизвольно: точно так же тело, начавшее двигаться, как известно из физики, увеличивает скорость.

Фан Лолань все еще не решался сменить Лу Мэйли на Сунь Уян. И только однажды подобная мысль мелькнула у него, по-видимому, вопреки его воле. Это случилось после митинга, организованного по случаю 7 мая [28] 7 мая 1915 года — день предъявления Японией Китаю «21 требования», являвшегося серьезным посягательством на суверенитет и независимость Китая. .

Май — это месяц, на который в Китае приходится наибольшее количество памятных дней. Здесь и 1 мая, и 4, и 5, и 7, и 9-е [29] 4 мая 1919 года в Пекине состоялась многотысячная демонстрация студентов, направленная против захватнической политики Японии, положившая начало мощному антиимпериалистическому и антифеодальному движению в стране. 5 мая 1921 года в Кантоне состоялось избрание Сунь Ятсена президентом страны. 9 мая 1915 года — день принятия правительством «21 требования» японцев, вошедший в историю Китая как «день национального позора». . Эти годовщины, идущие подряд, необычайно взбудоражили уездный городок, который после обобществления служанок и наложниц притих, словно вымер.

Множество горячих слов было произнесено на торжественных митингах. Конечно, выступления Ху Гогуана явились самыми резкими и решительными. Месяц назад он был всего лишь новоявленным революционером, а сейчас стал испытанным деятелем, и никто не мог к его имени приставить ярлык вроде «контрреволюционер», «нереволюционер» или «лешэнь». Годовщины в мае, полные хлопот, еще больше возвысили Ху Гогуана. Он стал крупным представителем радикально настроенной группы, важным лицом в уезде.

Фан Лолань и раньше имел слабость выступать на собраниях с критикой, теперь же эта слабость проявлялась с особенной силой. Убедиться в этом можно было, прослушав хотя бы его речь на собрании, посвященном 7 мая. После окончания речи Фан Лолань под гром аплодисментов очень довольный сошел с трибуны.

Вытирая пот и проталкиваясь сквозь толпу, он заметил Сунь Уян, стоявшую среди группы школьников. Прикрываясь от солнца небольшим бумажным флажком, на котором был написан лозунг, девушка пристально глядела в сторону трибуны. Короткий рукав ее шелковой блузки пополз с руки на плечо, обнажая подмышку.

Фан Лолань подошел к женщине, но она не заметила его.

— Уян, ты будешь выступать? — спросил он, стоя с ней рядом и обмахиваясь соломенной шляпой, как веером.

Погода была действительно очень жаркая. Лоб Сунь Уян покрылся потом, а щеки необычайно мило раскраснелись. Она быстро оглянулась и, увидев Фан Лоланя, засмеялась.

— Я видела, как ты спустился с трибуны, но в толпе тебя потеряла. А ты неожиданно оказался рядом… Сегодня от нас речь будет произносить Лю, я же выступать не буду. Проклятое солнце так печет. Погляди, я вся в поту.

Вытащив платок и вытирая с лица пот, Фан Лолань сказал:

— Здесь людей много, поэтому жара так нестерпима. Пойдем к храму предков семьи Чжан. Это недалеко. И место уединенное. Там мы посидим в холодке.

Оглянувшись по сторонам, Сунь Уян кивнула головой.

Они шли минут десять. От быстрой ходьбы Сунь Уян стало еще жарче. Подойдя к храму, они сели на берегу маленького пруда.

Сунь Уян, вытирая пот, восхищалась местом. Огромный кипарис скрывал от лучей солнца, а легкий ветерок приносил прохладу. Яркий цвет ароматных гвоздик и роз, щебетанье птиц оживляли заброшенный, полуразвалившийся храм. Пруд уже обмелел, но зеленая ряска и тонкие водоросли по-прежнему покрывали его поверхность.

Сунь Уян сидела, прислонясь спиной к кипарису, обвеваемая порывами прохладного ветерка, и болтала с Фан Лоланем о делах.

— Ты знаешь, что собой представляет управляющая Домом освобожденных женщин Цянь Сучжэнь? — неожиданно спросила Сунь Уян, когда они заговорили о женском движении в уезде.

— Понятия не имею. Помню, что ее рекомендовали вы.

— Верно. В то время, когда Чжу Миньшэн назвал ее имя, у нас не было подходящей кандидатуры, и потому мы выдвинули ее. Теперь стало известно, что она любовница Лу Мую. По словам Лю, эта Цянь Сучжэнь совершенно неграмотна.

— Почему же Чжу Миньшэн рекомендовал ее?