У Цзин-цзы - Неофициальная история конфуцианцев

— Это господин Чэнь Четвертый из дома гогуна, — представила гостя сводня.

— Господин Чэнь, это наша наставница Бэнь. Женщина очень праведная, — сказал Цзинь Сю-и.

Монахиня Бэнь оглядела знатного гостя, поздоровалась с ним и подошла к кровати больной.

— Мы только что говорили об изгнании злого духа. Почему бы нам не попросить об этом наставницу Бэнь? — проговорил Цзинь Сю-и.

— Я не умею творить заклинания. Я просто пришла проведать Пин Нян, — ответила монахиня и села на край кровати.

Пин Нян была знакома с монахиней, но, увидев сейчас ее желтое лицо и бритую голову, вспомнила сон, который ей приснился несколько дней назад. Монахиня, которая схватила ее во сне, была точно такая же, как эта. Пин Нян охватил страх, и, выкрикнув «спасибо за беспокойство», она накрылась с головой одеялом.

— У нее сейчас скверное настроение, лучше я уйду, — проговорила монахиня и, попрощавшись со всеми, вышла за дверь. Старуха дала ей подаяние, и монахиня, держа в одной руке било, а в другой мешок, удалилась.

Вскоре за ней последовал и Чэнь Му-нань. Вернувшись домой, он дал слуге серебро и приказал купить женьшень и горечавку. В этот момент, опираясь на посох, вошла хозяйка дома, госпожа Дун.

— Четвертый господин, ведь вы совсем здоровы. Зачем же вам нужны женьшень и горечавка? — спросила она. — Я слышала, что за последнее время вы беспутничаете на стороне. Послушайтесь меня, ведь я ваша хозяйка и старый человек. Может, я плохо скажу, но издавна говорится: «Корабли, полные золота и серебра, не покроют долгов в веселых домах». Разве у этих женщин есть совесть! Истратите на них все деньги, и тогда они покажут вам спину. Мне сейчас за семьдесят, и я читаю сутры и каноны, которые слышит богиня Гуань Инь! Разве я могу молча смотреть на то, как вы идете на их удочку?

— Вы правы, и все это я знаю сам. Но женьшень и горечавку мне поручили купить в доме гогуна, — солгал Чэнь Му-нань и, боясь, как бы старуха Дун не начала болтать снова, добавил: — Пойду-ка я сам, а то купят плохой.

Слугу он отыскал уже в лавке. Купив женьшеня и горечавки по полцзиня, он расплатился и осторожно, как драгоценность, понес лекарства в дом Приезжих Гостей. У ворот он услышал звуки трехструнки, — кто-то играл в доме. Оказалось, старуха позвала к дочери слепого гадателя. Чэнь Му-нань вручил старухе лекарства и сел послушать гадание.

— Девице в нынешнем году семнадцать годков. Ее судьба определена в час, день, месяц и год под циклическими, знаками Гэн Инь. При соединении знака Инь со знаком Хай появится знатный господин, звезда которого связана с вашей судьбой. Но вам не благоприятствуют четыре стихии, под влиянием которых звезда Цзиду вмешивается в вашу жизнь и причиняет беспокойства, но она не сможет остановить великого события. Не обижайтесь на мои прямые речи! Я скажу вам, девица, что вашей судьбе вредит звезда Хуагай. Надо запомнить имя одного божества, и тогда вы избавитесь от ее влияния. В будущем от знатного господина вы получите парадную шляпу, накидку из золотой дымки и станете госпожой, — говорил слепой.

Закончив гадание, слепой опять ударил по трехструнке и запел. Затем поднялся, собираясь уходить. Но старуха оставила его пить чай. Она принесла блюдо с печеньем, тарелку с черными финиками и, поставив все это на стол, пригласила его сесть. Служанка налила чай и поднесла чашку слепому.

— Хорошо ли у тебя идут дела в Нанкине? — спросил Чэнь Му-нань.

— Какое там хорошо. Никакого сравнения с прежними временами и быть не может! — воскликнул слепой. — Раньше предсказывали судьбу только мы, слепцы. А за последние годы и зрячие занялись предсказаниями, ну и вконец вытеснили нас! Двадцать лет назад здесь, в Нанкине, жил один Чэнь Хэ-фу, родом из чужих краев. Едва он пришел в город, сразу захватил себе в руки всех больших чиновников. Сейчас его уже нет в живых, но остался его ублюдок-сын, он женился на дочери соседа и живет сейчас рядом со мной. Каждый день грызется по пустякам со своим тестем. Соседям от него нет никакого покоя! Наверное, приду домой, опять услышу его ругань.

И, поблагодарив хозяев, слепой ушел домой. Когда он подошел к маленькому переулку в районе Восточного сада, он действительно услышал перебранку сына Чэнь Хэ-фу и его тестя.

— Ты каждый день гадаешь на письменах и уж несколько десятков вэней всегда получаешь. А домой приносишь только свиные головы и лепешки, да и те сжираешь в одиночку. Ни одного гроша не даешь! Я, что ли, буду за тебя кормить твою жену? Это было бы еще ничего — она моя дочь. Но ты задолжал за свинину, и твои долги спрашивают с меня! Каждый день одни скандалы, что это только за несчастье! — причитал старик.

— Почтенный папаша, заплатили бы вы деньги, если бы сами съели эту свинину? — спросил зять.

— Глупости! Если бы съел я, то конечно бы уплатил! Но только съел ее ты!

— А если бы я дал вам деньги, а вы, почтеннейший папаша, их истратили? Ведь вы вернули бы их?

— Ерунду городишь! Ты должен платить! Когда я тратил твои деньги?

— Но если бы у свиньи не было головы, разве пришли бы ко мне требовать деньги?

Убедившись, что зять потешается над ним, тесть схватил клюку и бросился на него. Слепой, ощупывая дорогу, подошел ближе, чтобы разнять их.

— Господин! — вскричал тесть, весь трясясь от гнева, — что это только за человек! Говорю ему, а он несет какую-то чушь! Как тут не выйти из себя?

— Папаша, никакими глупостями я не занимаюсь. Вина не пью, на деньги не играю, с женщинами не путаюсь. Каждый день за столиком для гадания читаю стихи. Что же в этом плохого? — возмутился зять.

— Но ты не кормишь свою жену и обременяешь мою семью. Разве у меня есть деньги, чтобы кормить ее!

— Если вам не нравится, что она вышла за меня, возьмите ее обратно!

— Негодная тварь! — закричал старик, — что ей делать у меня?

— Найдите ей нового мужа. Вот и все.

— Поганый раб! — вопил старик. — Как хорошо, если бы ты подох или остригся в монахи!

— Умереть — это сразу не выйдет. А вот в монахи я завтра же могу уйти.

— Смотри, я завтра проверю.

Слепой долго слушал эту пустую болтовню, о которой образно говорят: «В зале вместо картин повесили циновки». Потом он вернулся и, нащупывая дорогу посохом, тихо ушел.

На следующее утро сын Чэнь Хэ-фу остриг волосы и вместо шляпы простолюдина, которую он продал, натянул на голову монашеский головной убор. Он пришел к тестю и, сложив ладони рук, промолвил:

— Почтенный отец, бедный монах сегодня расстается с вами.

Сначала тесть опешил, потом из глаз его потекли слезы, и он начал укорять зятя. Но, поняв в конце концов, что делать больше нечего, он велел ему написать бумагу, в которой тот отказывался от его дочери и передавал ее отцу.

С того времени монах Чэнь остался один и зажил привольно, как говорит пословица: «Без жены на душе легко, а если и мясо есть — все дела сворочу». Каждый день на деньги, вырученные от гадания, он покупал мяса. Наевшись до отвала, он садился на мосту Литературной Добродетели за свой гадательный столик и принимался читать стихи.