У Цзин-цзы - Неофициальная история конфуцианцев

— Опять приходится беспокоить вас, — проговорил Гай Куань.

Однако он приказал сыну смотреть за чайной, а сам вместе с соседом отправился за Южные ворота. В монастырской харчевне на пять фыней они взяли самой простой пищи, и, когда сосед расплатился за нее и дал слуге на чай, они отправились в храм Баоэньсы. Осмотрев южную галерею, обитель Трех Буддийских Сокровищ, большой чан, они купили у ворот пакет со сладостями и отправились в чайную, расположенную позади пагоды с реликвиями.

— Сейчас мир уже не тот, — проговорил сосед. — В храм Баоэньсы ходит мало народу. Даже вот этих сладостей и то стали покупать меньше, чем лет двадцать назад.

— Вам уже под семьдесят, и вы многое перевидали на своем веку. Вам, наверное, особенно заметно, как все изменилось. Вот я, к примеру, умею немного рисовать. Ведь если бы были живы великие мужи, вроде доктора Юя, разве я печалился бы о чашке риса! А вот сейчас в своих невзгодах дошел до такого бедственного положения!

— Если бы вы не напомнили, я бы совсем забыл, — проговорил сосед. — Налево от холма Дождевых Цветов есть храм Тай Бо, который восстановил господин Чи из Цзюйжуна. В тот год он предложил доктору Юю руководить церемонией. Как это торжественно выглядело! Мне тогда было только двадцать лет. Я пытался протиснуться сквозь толпу, даже шапку потерял. А сейчас… Как жаль, что никто не ухаживает за храмом! Все пришло в запустение, постройки обвалились. Когда напьемся чаю, пойдемте посмотрим, что делается внутри.

Они съели бобовый сыр с говядиной, расплатились и вышли. Поднимаясь к вершине холма, они увидели слева главное здание храма Тай Бо. Половина крыши рухнула. Перед воротами шесть мальчуганов играли в мяч. Створка массивных ворот лежала на земле.

Они вошли внутрь. На крыльце храма несколько женщин отбирали листья пастушьей сумки. Створчатые перегородки исчезли. Они прошли к задней башне, в которой было пять помещений. Башня еще держалась, но между этажами не было ни одной доски. Когда они обошли башню со всех сторон, Гай Куань со вздохом сказал:

— Такой прославленный храм, и совершенно развалился! И никто не собирается его восстанавливать. Сколько богачей выкладывают тысячи лянов серебра, чтобы построить храмы для буддистов и даосов, но никто не хочет восстановить этот храм, воздвигнутый в честь наимудрейшего человека.

— Помню, в тот день господин Чи накупил множество утвари древнего образца и сложил ее в несколько сундуков в нижнем этаже башни, — продолжал старик. — А теперь даже сундуки исчезли!

— Когда вспоминаешь, что здесь было раньше, душу охватывает такая тоска! Пойдемте лучше обратно.

И они медленно вышли из храма.

— Давайте поднимемся выше, — предложил сосед.

На другой стороне реки виднелись горы, подернутые легкой, почти прозрачной, зеленоватой дымкой. По реке скользили одинокие лодки, можно было даже рассмотреть на них паруса и мачты. Багровый диск солнца величественно закатывался за гору. Полюбовавшись на эту картину, Гай Куань и его спутник медленно спустились вниз и вернулись в город.

Еще с полгода Гай Куань торговал чаем. А на следующий год в третью луну один человек предложил ему учительствовать в его доме за восемь лянов серебра в год.

И вот еще один удивительный человек, портной Цзин Юань, которому было уже за пятьдесят. Он работал в своей портняжной мастерской на улице Трех Гор, а в свободное время играл на лютне и писал. Но больше всего на свете он любил слагать стихи. Друзья и знакомые спрашивали его:

— Если ты хочешь стать образованным человеком, зачем тебе заниматься этим ремеслом? Не лучше ли познакомиться с учеными людьми?

— Я не собираюсь стать образованным, — отвечал он. — Просто поэзия пришлась мне по нраву и отвечает моим настроениям, поэтому-то я постоянно совершенствуюсь в поэзии. Что касается моего презренного ремесла, то оно завещано мне дедом и отцом. Разве портновское ремесло оскверняет тех, кто владеет грамотой и читает книги? К тому же у этих ученых свой взгляд на жизнь, они не любят заводить знакомства с нашим братом. А сейчас я каждый день зарабатываю до семи фыней серебра, этого мне вполне достаточно. Буду я играть на лютне или писать стихи — все это зависит от меня самого. Я не гонюсь за чужим богатством и не прислуживаюсь перед другими. Разве не приятно быть хозяином самому себе?

Слушая его речи, приятели постепенно отошли от него. Однажды после обеда, воспользовавшись перерывом в работе, Цзин Юань решил пойти на гору Цинляншань — уединенное и тихое местечко к западу от города. Там жил его старый друг по фамилии Юй.

Он не читал книг и не занимался никаким ремеслом. Он вырастил пятерых сыновей, из которых старшему было за сорок, а младшему уже больше двадцати лет. Старик следил, как его сыновья работают в саду. А сад был огромный, он раскинулся на площади в триста му. В самом центре на открытом месте цвели всевозможные цветы, возвышались искусственные каменные горки. Здесь под развесистыми могучими утунами в несколько обхватов, которые он посадил собственными руками, старик построил себе шалаш из травы. Посмотрев, как сыновья поливают сад, старик шел в свой шалаш, разводил огонь и кипятил чай. Затем он принимался пить его, то и дело любуясь на свежую зелень своего сада.

Когда в тот день Цзин Юань пришел к нему, старик встретил его с радостью и спросил:

— Долго я не видел старшего брата. Опять вы работой завалены?

— Да. Сегодня только разделался и решил повидать вас.

— Вот и хорошо. Я как раз заварил свежий чай. Пожалуйста, отведайте чашечку, — предложил старик.

Цзин Юань уселся и, осушив чашку, похвалил:

— У этого чая и цвет, и аромат, и вкус — все совершенство. Где это вы достали такую замечательную воду?

— У нас здесь, к западу от города, не то что у вас, на юге. Во всех колодцах вода на редкость хороша, — ответил старик.

— В древности, спасаясь от смут, люди бежали к Персиковому источнику. А я вот, глядя сейчас на вас, подумал: зачем нужен какой-то Персиковый источник, когда можно, как вы, жить себе без забот и в свое удовольствие в горном лесу, вблизи города, прямо как небожитель!

Жаль только, что я такой невежда и ничего не умею делать. Вот, к примеру, вы умеете играть на лютне. Это редкий дар! Сейчас, наверное, вы еще лучше стали играть? Когда же мне приведется послушать вас?

— Это не трудно, — ответил Цзин Юань. — Если не побрезгуете моей музыкой, то я завтра же приду с лютней.

И, поболтав с хозяином еще немного, Цзин Юань вернулся домой.

На следующий день он бережно завернул лютню и отправился в сад старика. Тот, поджидая гостя, заранее разжег в курильнице благовония. Перекинувшись с гостем парою фраз, старый Юй взял у Цзин Юаня лютню и положил ее на каменную скамью. Гость сел на циновку, подле него расположился старик. Цзин Юань настроил струны и заиграл. Звонкие переливы музыки наполнили лес, и даже птицы среди ветвей замерли, прислушиваясь к чудной игре. Но через мгновенье веселая мелодия внезапно умолкла, сменившись печальной, нежной, проникающей до самых глубин души. Старика Юя охватила такая печаль, что он заплакал. Скоро они простились, но с этого времени стали часто встречаться.