Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

Но похвалы были обращены только к ней. Ни ее наряд, ни экипаж, ни люди не вызывали общего восхищения. Люди! С ней был только один лакей, поверенный нашей любви, скромный Ла Флёр. Экипаж? Маленький кабриолет, который недавно привез ее в лес подле Компьеня. Наряд? Она никогда не носит роскошных или изысканных туалетов, но все, что надевает, свежо и мило. Она приехала сюда, одетая как дома, ее прелести — вот ее главное украшение. Ей необычайно идет платье из линона 31, но даже оно не сравнится белизной с ее чистой кожей. И как мне нравится, что вместо бриллиантов на ней цветы — трогательные символы ее недавно начавшегося отрочества. И до чего красивы эти весенние фиалки и бутоны ранних роз, словно бы небрежно вплетенные в ее волосы! Ах, даже посреди нарядного большого света я с удовольствием узнаю в этой скромно одетой женщине, сидящей в простом кабриолете, благодетельницу своих крестьян.

Но зачем жестокая случайность заставила ее занять именно это место в длинной двойной цепочке экипажей? Какую богиню несет великолепный виски ? * 32 Что за нимфа красуется в блестящем фаэтоне, следующем сразу за кабриолетом графини?

Я приближаюсь к роскошному виски и вижу даму в великолепном наряде, сияющую блеском дивной красоты. Бросив на нее лишь один взгляд, все невольно умолкают от восхищения; потом из уст толпы вырываются короткие восклицания восторга, их сменяет легкий ропот, и каждый повторяет про себя:

«Это она, это маркиза де Б.».

Однако кто оспаривает у нее успех? Хорошенькая женщина в фаэтоне. Сидя в лиловой раковине, отделанной серебром, она небрежно держит такие великолепные вожжи, что кажется, будто ее тонкие ручки недолго вынесут их тяжесть. Она как бы шутя правит четверкой буланых лошадей, украшенных богатой сбруей, лентами и цветами. Горячие лошади гордо выгибают шеи, бьют копытами, покрывают пеной мундштуки, точно негодуя, что женщина и ребенок имеют дерзость управлять ими. Все видят, что нимфа отличается скорее желанием блистать и быть замеченной, чем умением держаться, скорее пышностью наряда, чем свежестью, и никто не берется решить, чего в ее лице больше — вызова или шаловливости, чего больше в ее экипаже и наряде — безудержного богатства или вкуса. Между тем знаете ли вы, маркиза де Б., что женщина, в избытке украшенная перьями, бриллиантами и вышивкой, женщина в триумфальной колеснице, окруженная знатной молодежью и преследуемая возгласами одобрения, целый год служила у вас горничной? Не иначе, как виконт де Вальбрён разорился!

Я несколько раз проехал мимо коляски маркизы. Она делала вид, будто не видит меня, а я не позволил себе даже поклониться ей. Но, вероятно, желая знать, ради кого я явился в Булонский лес, она бросала вокруг обеспокоенные взгляды. Обернувшись, она увидела графиню де Линьоль в скромном кабриолете и почтила ее милой улыбкой, узнала госпожу де Мондезир на триумфальной колеснице и унизила ее покровительственным взглядом. Надо полагать, близость ревнивой графини и Жюстины, которая могла позволить себе какую-нибудь фамильярную выходку, обеспокоила маркизу. Во всяком случае, она немедленно покинула ряд экипажей, чтобы проехать вперед. Хотя, возможно, она решилась на это бегство, потому что заметила вдали своего мужа, который, казалось, скакал прямо ко мне.

Моим первым движением было повернуть коня и постараться избежать встречи со злосчастным всадником, но, боясь, что он заподозрит меня в трусости, я решил остаться. Я даже поехал шагом и смотрел прямо в лицо приближавшемуся врагу. Читатели, разумеется, понимают, что я не стал бы заговаривать с маркизом, если бы он сам не подъехал ко мне:

— Я счастлив, господин шевалье, что случайность...

— Полно, маркиз, я все понимаю, но что значит «случайность»? Мне кажется, меня довольно легко встретить в обществе, а тот, кто желает сказать мне несколько слов наедине, всегда может застать меня дома.

— Вы правы, я и хотел поехать к вам.

— Что же вам мешало?

— Моя жена.

— Значит, вы думаете, маркиз, что госпожа де Б. поступила необоснованно?

— В некотором смысле — нет! У нее были свои причины...

— Свои причины?

— ...помешать мне нанести вам визит. У меня же были причины желать встречи с вами.

— Стало быть, это очень счастливая встреча.

— Да, потому что мне нужно объясниться.

— Если вам угодно, прямо сейчас, маркиз.

— Да, прямо сейчас; я хочу этого от всего сердца.

— Покинем толпу.

— Хорошо... Но прошу вас извинить меня...

— В чем дело?

Уезжая, я не мог не поклониться графине де Линьоль и не показать ей знаком, что скоро вернусь.

— Вы постоянно смотрели в ту сторону, — сказал господин де Б., — вероятно, вас занимает хорошенькая женщина в фаэтоне? Я помешал вам.

— Ах, перестаньте шутить, маркиз!

— Я не шучу; остановимся здесь.

— Здесь нам будет неудобно.

— Почему? Никто нас не услышит.

— Но все нас увидят...

— Что за беда!

— Как что за беда? Впрочем, как вам будет угодно. Значит, пистолеты при вас?

— Пистолеты?

— Ну да. Ведь ни у вас, ни у меня нет шпаги.

— Да зачем нам пистолеты и шпаги, господин шевалье?

— Как зачем? Разве речь идет не о дуэли?

— Дуэль! Совсем напротив, я раскаиваюсь, что дрался с вами...

— Неужели?

— Я раскаиваюсь, что затеял с вами пустую ссору.

— Ах, вот как!

— Что был причиной вашего изгнания.

— Даже так?!

— А потом вашего заточения.

— Господин маркиз, признайте, что я не мог даже представить себе такое!

— Вот почему я разыскиваю вас с тех пор, как вы вышли из Бастилии.

— Вы, право, слишком добры.

— И как я уже сказал, я был бы у вас, если бы моя жена...

— Маркиза хорошо сделала, отсоветовав вам ехать ко мне. Право, это было бы слишком...

— Мне кажется, в желании светского человека загладить несправедливо нанесенную обиду нет ничего такого, что было бы «слишком». Вот мое мнение. Вы на собственном опыте убедились, что я вспыльчив, что я сержусь из-за одного слова и не даю возможности собеседнику объясниться, но через мгновение я откровенно сознаюсь, что был неправ. И все мои друзья скажут вам, что я выигрываю, когда меня узнают поближе. В сущности, я очень добрый малый.

— Не сомневаюсь.

— Хорошо, но скажите же, что вы меня прощаете.

— Вы смеетесь.

— Скажите, прошу вас.

— Никогда, никогда я не буду в состоянии...

— Вы никогда меня не простите?

— Нет, не то...

— Выслушайте меня. Я признался в своей неправоте, но я не должен скрывать от вас и моих заслуг: это я добился вашего освобождения.

— Вы, маркиз?

— Именно я. Я стал на колени перед моей женой, умоляя ее просить о вашем освобождении.

— Как же вам удалось заставить ее решиться на это?

— Действительно, пришлось употребить некоторые усилия. Однако надо отдать ей справедливость, потом она принялась за это дело так же горячо, как я. Вы и представить себе не можете, как настойчиво просила она нового министра.