Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

— Говорят, она в добрых отношениях с новым министром?

— Необыкновенно. Они запираются на несколько часов. Моя жена замечательная женщина... Я хорошо знал это, когда на ней женился. Ее лицо обещало многое, и маркиза меня не разочаровала. Кстати, если вам угодно получить какую-нибудь должность, вспомоществование, привилегию...

— Чувствительно благодарен.

— ...вам стоит только сказать несколько слов. Госпожа де Б. поговорит с...

— Очень вам признателен.

— Однако поговорим о нас... Но вы меня не слушаете...

— Я смотрю вон на ту старую даму. Не маркиза ли это д’Арминкур?

— Я с ней незнаком.

— Да, это она... Маркиз, не будем смотреть в ту сторону.

— Понимаю, вам не хочется разговаривать со старухой.

— Совсем не хочется.

— Вернемся к прежнему вопросу. Итак, я освободил вас из Бастилии. И, кроме того, не был ли я уже достаточно наказан? Ведь вы жестоко ранили меня шпагой.

— Мне очень не хотелось вас ранить.

— О, это был превосходный удар! Знаете, я ведь думал, что не выживу.

— Даю вам честное слово, что я вечно сожалел бы об этом!

— Значит, вы на меня не сердились?

— Ничуть.

— Почему же в таком случае вы теперь не хотите меня простить?

— Я только этого и желаю.

— Шевалье, я восхищен.

— А вы, маркиз, значит, также простили меня?

— Простил ли? Но ведь, по словам моей жены, во всем этом деле вы были очень мало виноваты предо мной и перед ней... очень мало.

Разговор, который сначала казался невыносимым, теперь меня забавлял и возбуждал любопытство. Однако я понимал, что госпожа де Линьоль, весьма удивленная тем, что я уехал, ждет меня, сгорая от нетерпения. И если я не поспешу показаться ей на глаза, она может совершить непоправимую оплошность.

— Маркиз, мы помирились, вернемся же к экипажам.

— Здесь нам было бы удобнее разговаривать.

— Нам и там будет очень хорошо.

— Я же говорил, что его увлекла та хорошенькая особа! — воскликнул господин де Б.

Мы с маркизом подъехали к фаэтону госпожи де Мондезир, но все мое внимание привлекала владелица кабриолета, и, незачем вам говорить, она пришла в восторг, вновь увидев меня. Однако я сразу заметил, что ее беспокоило присутствие незнакомого ей человека. Госпоже де Мондезир также, очевидно, польстило, что я вторично присоединился к толпе ее обожателей. Узнав своего бывшего господина в том всаднике, который ехал рядом со мной, она чуть не расхохоталась и стала бросать на него многозначительные взгляды. Между тем маркиз продолжил свою мысль:

— Относительно маркизы и меня самого вы были очень мало виноваты. Всякий другой молодой человек...

— Не правда ли, маркиз, на моем месте всякий поступил бы так же?

— Конечно, зато во всем этом деле Розамбер вел себя непростительно. Мы до самой смерти не помиримся с ним. Дю Портай тоже не вполне безупречен.

— О да!

— Вы согласны со мной?

— Разумеется.

— В тот роковой день, когда я встретил вас всех в Тюильри, дю Портай должен был сохранить больше присутствия духа, отвести меня в сторону и объяснить, что честь и спокойствие целой семьи зависят от этой выдумки. Разве я мог догадаться?

— Нет, и никто бы не смог.

— Ваша сестра также недурно сделала бы, если бы шепнула мне на ухо словечко, но она боялась; естественно, ее отец был близко; вы же, шевалье...

— Ах, я!..

— Что вы хотели сказать?

— Нет-нет, говорите.

— После вас!

— Нет, маркиз, я вас перебил...

— Это ничего не значит; говорите.

— Нет, говорите вы.

— Я вас прошу.

— Я вас умоляю.

— Хорошо же! Вы, шевалье, ничего не могли мне сообщить. Вы не имели права говорить со мной о маленьких шалостях вашей сестры. Вам тяжело это слушать? О, я не стану болтать. Я дал честное слово, не сердитесь на маркизу! Она не из болтливости доверила мне вашу тайну.

— Я верю вам и считаю маркизу неспособной на неосторожность или предательство.

— Да, неспособной, именно так. Ветреность вашей сестры, и опасная шутка, подсказанная вам Розамбером, и последняя ложь дю Портая — всё вместе естественным образом скомпрометировало в моих глазах маркизу. Я обвинил мою жену... О, потом я раз сто просил у нее прощения и даже теперь каждый день упрекаю себя... Я подозревал мою жену, самую порядочную женщину на свете! Если бы ею руководили только принципы, можно было бы еще сомневаться, но в моей жене, — прибавил он очень тихо, — добродетель основана на том, что маркиза холодна как лед. Поверите ли, только из снисхождения ко мне госпожа де Б. время от времени дарит мне ночь, и это при том, что я ее муж и она меня обожает! И я ее подозревал! Для своего оправдания она открыла мне ваши маленькие семейные огорчения, которые мне были известны лишь отчасти.

— Значит, маркиз, вы не считаете, что я был обязан рассказать вам о маленьких проступках мадемуазель дю Портай?..

— Не говорите больше «дю Портай»; вы же видите, я посвящен в дело.

— Если вам угодно, мадемуазель де Фоблас.

— Прекрасно; во-первых, вы не должны были мне ничего говорить, а во-вторых, если бы мне тогда показалось, будто вы желаете объясниться со мной, я, взбешенный до того, что готов был дойти до рукопашной, пожалуй, в порыве неправедного гнева заподозрил бы вас в недостатке мужества. Между тем молодому человеку следует с большой твердостью выдержать первый поединок. Во время нашей дуэли (я сказал об этом маркизе, которой пришлось согласиться со мной) вы во всех отношениях держались как храбрый человек. Да, вы полны мужества, и физиогномист увидит это в вашем лице. О, я очень ценю вас, и моя жена тоже. Я пригласил бы вас к нам, но общество так глупо! Раз оно решило, что у такой-то женщины такой-то любовник, оно ни за что не изменит своего мнения. Я встречаю множество людей, которые только из любезности не спорят со мной, когда я уверяю их, что я не... И если бы вы сами сказали им это, они все равно не поверили бы. И заметьте, какая странность: теперь, когда я вполне спокоен, вы и множество молодых людей, даже еще более привлекательных, хотя это вряд ли возможно, могли бы из кожи вон лезть, чтобы убедить меня, будто они добились благосклонности маркизы, но я не стал бы их даже слушать. Я уже сказал вам, какие причины заставляют меня верить в добродетель госпожи де Б. Но существует еще одна, и самая убедительная. Я иногда гляжу на себя в зеркало и не нахожу в своей физиономии ни одной черточки, которая говорила бы, что я... Черт возьми, господин де Б. не видит, чтобы у него была физиономия дурака! Маркиз де Б. знаток! Ах! Да обратите же на меня внимание! Он целый час слушает меня вполуха! Он все поглядывает на хорошенькую даму в фаэтоне. Мне кажется, она тоже время от времени посматривает на вас; право, она навела на вас свой лорнет.

— Нет, маркиз, она заигрывает с вами.