Михаил Коцюбинский - Повести рассказы. Стихотворения. Поэмы. Драмы

Прости меня, преславный,
Но муза помогать мне не желает,
Не голодна она сегодня, верно,
Я без нее — как лира без струны.

Мой друг у ней отбил охоту, что ли?

За правду извиняться я не буду,
А музе, что не голодна сегодня ,
Знать надо, что и у богов есть завтра,
Но лишь тогда, когда его заслужат.

Не раз пред тем, кто забывает завтра,
Открыта вечность.

Что это за шум?

Преславный господин, одна гречанка
Пришла и просит разрешить войти,
Чтоб постоять у вашего порога,
Пока певец Антей исполнит песни.

Да кто ж она? Какого рода?

Будто
Она себя зовет женой Антея.

Что ж, пусть войдет.

Зачем ты здесь, Нерисса?

Вернись домой!

Антей, прошу прощенья!
Здесь я хозяин и не разрешаю
Своих гостей отсюда прогонять.
Ты волен оставаться или нет,
Но и твоя жена свободна тоже,
Пока она в гостях у Мецената.

Ты хочешь здесь остаться?

Я останусь.

Ты сделал хорошо, — она смазлива.
И где он раздобыл такую нимфу?

Такие ножки лишь найдешь в Танагре.
Уж мне поверь, я разбираюсь в этом.
(Нериссе.)
Вы замужем давно?

Нет, первый месяц.

Антей, ужель тебе еще нужна
Подмога музы в твой медовый месяц?
И так ты должен петь, подобно богу,
Коль эта грация перед тобою!
Но почему она под покрывалом?

Так ей велит наш эллинский обычай.

Но в доме у меня обычай римский,
И у него свои права. Ты должен
Позволить ей откинуть покрывало.

О боги! На нее, друзья, взгляните!
Ведь это мраморная Терпсихора,
Которую купил я у Федона!
Случайность? Нет, случайности такой
Не может быть!
(Нериссе.)
Он изваял тебя?

Да, господин.

Ты танцевать умеешь?

Не знаю…

Как не знаешь? Терпсихора
Не знает, что она богиня танца?

Нет, вовсе не танцовщица она
И танцевать вне дома не умеет.

Так я приду когда-нибудь в твой дом.

Мне этим честь окажешь. Но не знаю,
Придется ли тебе Нериссу видеть:
Ведь у меня жена и мать с сестрою
Лишь в гинекее могут находиться,
А я тебя там принимать не смею.

Плохой у вас обычай!

Он — старинный,
Не я его установил, преславный.

Но ты его охотно принимаешь!

Не удивительно. Я понимаю
Антея ревность. Вот и я поставил
Не в атриум фигуру Терпсихоры,
А в свой таблин, подальше от людей.

За то благодарить тебя я должен.

Так докажи нам делом благодарность
И спой.
(Рабу.)
Эвтим, ты принеси скорее
Ту лиру, что сегодня я купил.

Антей, вот эта лира — дар всемирный:
Рога у ней от туров пущ германских,
Слон Африки дал кость для украшенья,
Край аравийский золото прислал,
А дерево — индийский лес дремучий,
Мозаика — из дальнего Китая,
И струны итальянские, всех лучше,
Оправлены британским серебром.

Лишь эллинского ничего нет в лире?

Вся будет греческой, твоей лишь станет,
Ты в дар ее получишь от меня,
Коли захочешь. Прикоснись же к струнам.

Какой прекрасный, небывалый звук!
Дай лиру, мальчик!
(Берет в руки лиру.)
Тяжела она!

Держать ее тебе ведь не придется.
На то есть раб. Эвтим, стань на колени!
И как певец прикажет, так держи.

Нет, к этому ей привыкать не надо.
Рабов в своем я доме не имею,
Ей, верно, в воздухе висеть придется,
На ремешке.

Как у рапсодов древних!
Прекрасно! Так повесь ее, Эвтим,
Туда, где, видишь, та большая лампа.

Внимание, друзья! Антей играет!

Антей! Пропой свою эпиталаму!

Скажи, Антей, мне, что с тобой? Ты болен?
Иль, может, эта лира неудобна?

Мой муж недавно перенес болезнь.
(Антею, заботливо и нежно.)
Антей, ты слишком напрягаешь силы.
Прошу, позволь мне лучше за тебя
Здесь выразить большую благодарность
Преславному. Танцовщицей не бывши,
Станцую по обычаю Танагры,
Как мать меня учила. Пусть простят мне.

Согласен я, хотя бы лучше было,
Когда бы сочетались в вас обоих
И музыка и танец воедино.

Моя жена сказала, не подумав.
Я нахожу в себе довольно силы,
Могу играть и петь — без всяких танцев.
Меня просили так, — я дал согласье,
А танец твой, Нерисса, не для оргий.
Остановился я, перебирая
В уме те песни, что сейчас уместны.