Петер Илемницкий - Избранное

Зачем же тогда немцам идти дальше? Ни к чему! И они повернули назад в деревню.

Однако не думайте, что так кончались все вылазки немцев! Ха-ха! Ведь соображения, заставившие Шукаева быть столь осмотрительным, распространялись отнюдь не на все случаи. В наших окрестностях не раз вспыхивали стычки и верх одерживали то наши ребята, то немцы, как было, например, в жаркой перестрелке на Обрубованце, пришедшейся на ту же самую пору.

Пока Шукаев готовился уйти на Мурань, некоторые его отряды беспокоили немцев в Полгоре, взорвали мост и железную дорогу около Тисовца; тогда партизаны, рассеянные по близлежащим перевалам и долинам, вообразили, видно, что в горах они вполне безопасны, и отбросили всякую осторожность. И были за это наказаны.

Немцы предприняли большую экспедицию на Обрубованец, в те места, где, бывало, паслись на полонинах овечки да царил в своей хижине бача; [41] Бача — старший чабан (словацк.) . напали они на партизан и, надо признать, задали им тогда жару.

Слух об этом сражении разнесся по деревне. Еще бы! Немцы вернулись гордые собой, они хвастались, бахвалились, как мальчишки на гулянке.

Тогда-то после долгого перерыва, созвал нас, лесников, управляющий на совещание.

— Нигде не застревай и возвращайся поскорей! — напутствовала меня милая моя жена. В ней, естественно, зародились определенные опасения.

Но я пошел с легким сердцем, страшно любопытствуя, что расскажут мои коллеги. Ведь вокруг наших лесничеств и хуторов, куда мы забились, как таксы в норы, случилось многое.

В самом деле, только я поздоровался со всеми, спрашивает меня Колар, лесник с соседского участка:

— На прошлой неделе не приходили к вам немцы с Хлпавиц? Я послал их окольным путем, чтоб хлопцы успели скрыться. Ты ведь получил сообщение…

— Получил, — говорю, — но немцы не явились.

— Ух, сколько их было! — продолжал Колар. — Вот были бы вам гости! Приехали на бронемашинах и сразу — спрашивать, что там у вас делается. «Ничего, — отвечаю, — партизан там искать нечего. Поезжайте лучше на Хлпавицы, там много деревянных хижин…» Поверили, двинули туда. Только убрались, провел я быстренько через долину Петра Ильича — он шел связным в штаб и ночевал у нас в эту самую ночь — и скорее позвонил вашим, чтоб выслали часовых.

— Видишь, как мне хорошо, — засмеялся я. — Швабы к нам боятся — у нас ведь конец света…

— А на другой день, — рассказал далее Колар, — они заявились снова. В аккурат на ночь. И говорят: «Посмотрим, не ходят ли к вам партизаны ночевать». Ох, и жарковато нам стало!.. Честное слово, не знаю, случайность это или уж бог нас хранит, только партизаны, хоть и ходили к нам ночевать каждый день, в ту ночь, к счастью, не пришли. А то погорели бы мы!

У каждого из нас, лесников, был свой опыт, за каждым, как оказалось, следили немцы и являлись в уединенные лесничества, когда им было угодно. Не стану напрягать свою слабую память, припоминать мелкие случаи, но то, что рассказал пан Рихтер, лесничий из той долины, где, как я знал от Лищака, скрывался Безак с несколькими нашими, — стоит упоминания.

Немцы, как только пришли в ту деревню, тотчас заняли лесничество Рихтера и все хозяйственные строения. Немцев было много. В доме Рихтера они устроили свой штаб, на дворе поставили миномет — и сразу открыли огонь. Хотели перехитрить партизан, заставить их отойти в соседнюю долину, которую тоже заняли большими силами. Хорошо рассчитали, сволочи, как я уже говорил, именно в тех местах они больше всего погубили людей. Как пойдете мимо Сиглички, Толстого Явора или Пустой — снимите шляпу и склоните голову. Там — могилы наших мучеников.

Но вернемся к пану Рихтеру и дадим ему слово. Вот что он рассказал:

— Однажды вызывает меня немецкий командир и спрашивает, где находится такая-то высотка. А я заметил — у них там пленный, человек в кожаном пальто. По цвету кожи, по глазам и черным как смоль волосам догадался я, что это азиат. Вернувшись в кухню, спросил я часового. «Комиссар это», — отвечает шваб. Потом скорчил злую рожу и буркнул: «Спрашивать не полагается! Нечего любопытствовать!» Вскоре двое солдат вывели комиссара в лес, и я услышал выстрел. Солдаты вернулись, и на одном из них было кожаное пальто…

Ну, такая деталь нас ничуть не удивила. Что там пальто, стянутое с мертвого! Ясно ведь было, что и войну-то немцы затеяли, чтоб ограбить весь мир.

— В тот же вечер, — продолжал пан Рихтер, — привели они из леса двух женщин. Я-то воображал, что к женщинам они отнесутся милосерднее, что командир поведет себя, как подобает офицеру… Куда! Не было в нем ничего рыцарского, ни крошки благородства. Одну женщину он приказал застрелить тотчас, другую — под утро… Вот какие у меня милые гости! — шепотом закончил он.

Управляющий лесной конторой сделал нам несколько указаний, выслушал наши рапорты и закончил совещание. «Стоило созывать нас из-за этого!» — думаю; но раз уж пришлось мне проделать такой дальний путь, решил я воспользоваться случаем и заглянуть в школу.

А в ней еще полно было пленных, которых постепенно увозили неизвестно куда или убивали на месте.

— Ну как, растет ваше семейство? — начал я разговор шуткой. — Еще зятья не появились?

Я понятия не имел, что такой легкомысленный тон сейчас вовсе не к месту, потому что учитель сказал в ответ:

— Только что был здесь Матуш Трчка. На верхнем конце немцы застрелили двух наших парней…

— И приводят все новых и новых, — добавила его жена.

— Это понятно, — говорю я. — Многие в лесах ослабели как мухи… Ничего удивительного. Голод, холод, мороз, снег, сырость — не всякий выдержит.

Не успел учитель назвать, кого из наших парней застрелили немцы, как дверь разлетелась и в кухню вбежал какой-то странный человек. Наверное, я никогда уже не узнаю, случайность ли это, или скорее бессознательная, отчаянная смелость помогла ему без школьного сторожа добраться до квартиры учителя…

— Ради бога, спасите! — И он, сложив руки, упал на колени посреди комнаты. — Только скорее! Через пять минут будет поздно…

Мы затолкали его под кровать и задвинули чемоданами.

— Что случилось? — спросил его тогда учитель. — Кто вы?

— Человек, невыгодный во всех отношениях, — прошептал тот из-под кровати. — Я чех, партизан, да к тому же — еврей. Взгляните во двор… Наверное, моих товарищей уже ведут — нас было шестеро…

Действительно, во дворе царило какое-то необычайное оживление, вывели каких-то людей, устроили перекличку, кого-то не могли досчитаться. Под конец старший по команде махнул рукой и велел трогаться. Ясно было, что путь их лежит в вечность.

— Что же мне с вами делать? — спросила учительница. — Во что вас переодеть? Вот единственные лишние брюки — а они вам никак не подойдут…