Петер Илемницкий - Избранное

— Неправильно вы рассчитали, — укорял товарищей один из милиционеров, капрал в отставке. — Ну, взяли двоих, а остальные где?

— Ничего, отыщем! — отвечали ребята и побежали на поиски.

Это было, конечно, не простое дело. Как знать, за какими углами, за чьими сараями попрятались швабы? Побегай по закоулкам, а они тебя пулей по затылку погладят…

К счастью, в этих немцах кровь была не слишком горячая. Что им до интересов родины — заботила их только собственная безопасность, собственная жалкая жизнь. У них от страху зады сморщились. Они вообразили, что лучше им держаться вместе. И все четверо, вбежав в дом Урика, полезли из сеней прямиком на чердак, не спросившись хозяина.

Вскоре в эти сени заглянул один из наших.

— Немцы тут не попрятались? — спросил он старого Урика. — Не видали?

— Не, никого тут нету, — отвечал тот громко, чтоб слышно было и на чердаке, — как знать, может кто из них и понимает по-словацки, подумал хозяин, — а сам позвал парня в горницу и там шепотом проговорил:

— У меня они! Ты потихоньку уйди да скажи четырем своим, чтоб так же потихоньку пришли к нам. Да не торопитесь. Погодите с полчасика, пока шум уляжется.

Так и сделали.

Партизаны прокрались в дом, спрятались по углам, на улице все стихло и не слышно было больше голосов, — тогда Урик поднялся на чердак и сказал немцам:

— Валяйте вниз, ребята. Все в порядке.

Они прислушались — в самом деле, все тихо; однако слезать им очень не хотелось — осторожничали.

— Пойдемте, я вам горячего молока дам, — заманивал их Урик.

— Was ist das, корятше молого? — спрашивают.

Урик присел, замычал коровой, руками стал тянуть воображаемые соски, подражал тому звуку, с каким молоко ударяется в подойник. Тогда все четверо спустились в сени, и тут на них набросились наши. Что было дальше, нечего рассказывать. Заботу о них взял на себя поручик Фукас, да был тут еще один русский лейтенант со своими людьми, и с этого же эпизода начал у нас свою деятельность и капитан Бениач, который в то самое утро добрался к нам со своим отрядом с Поляны. Капитан Бениач был дядька здоровенный, такому только дай подраться. Впрочем, о нем речь впереди.

В тот же день к вечеру со стороны Полгоры пришли на разведку еще трое немцев, но дальше верхнего конца деревни им ходу не было. Один отдал богу душу на месте, другие последовали за ним после короткого допроса.

Как видите, день был хлопотливый. А я радовался, что могу принести в бункер добрые вести, радовался, что деревня держится мужественно.

На обратном пути зашел я к Панчику. Там собрались уже все, кто имел решающий голос. Был там командир русских партизан, и Фукас, и Бениач, пришел и Лищак с колбасником Сламкой, под конец заявился даже надпоручик Звара, угостивший нас отличной новостью.

— Слыхал я, здорово вы держались, — сказал он как бы мимоходом. — Ну, да и я времени не терял. Прихожу это я в Подбрезовой к знакомому лавочнику, а он и говорит: «Слушай, вовремя ты появился! Немцы одного нашего офицера схватили, повезут теперь в город на допрос. А конвоировать его доверили венгерским офицерам, так что, если можешь, постарайся! Они еще тут, в моей комнате сидят…» Ну, больше мне ничего не надо было говорить. Вошел я к ним: возьмите, мол, меня с собой, приятели, нам по дороге! Ну, венгры — сами знаете… Немцы им, правда, грозили, что в случае измены за них поплатятся семьи, — а им начхать, они только и думали, как бы задний ход дать; офицеришки — обожали гуляш, вино да цыганскую музыку. Взяли они меня с собой… так и вышло, что оставили мы город в стороне и явились прямо к нам в Медведёво. Нашего человека я спас, а что касается этих венгерских гуляшников, то обратно я их не отпустил — пусть себе живут, дожидаясь своего гуляша, пусть еще хоть раз в жизни спляшут чардаш…

— Здорово! — похвалили мы Звару. — Отлично сделали!

А капитан Бениач, в восторге от событий, участником которых стал в первый же день своего появления здесь, все хлопал себя по коленям, угощал нас — и себя — сливовицей, и кричал:

— Ну и дела!.. А ей-богу, в отличное местечко мы попали! А знаете, друзья, сколько мы пережили под Поляной?

Панчик отнесся к словам капитана с известным недоверием: по его мнению, капитану подобало бы держаться более солидно и поменьше говорить. Поэтому он ответил:

— Знаем. Есть у нас тут люди с Поляны.

Такой уж человек был Адам. Ни за что на свете не обронит лишнего слова, а молчание ценит выше самой лучшей остроты.

Его холодность очень удивила капитана Бениача. Оно и понятно: он был родом с юга, из тех краев, где веселье и оживленный разговор рождаются вместе с божьим даром, и ни один из парней, которых он от самой Трнавы привел к повстанцам, не был скроен по мерке Адама. Капитан любил своих ребят и, хотя не раз попадал с ними в такие переделки, когда жизнь их висела на волоске, отечески заботился об их безопасности. Драться с немцами? Когда угодно! Но — только с выгодных позиций…

— Садитесь, люди, — пригласил всех Адам Панчик. — Потолковать надо…

Тут подошла к нему его жена и шепотом спросила:

— Долго вы?.. А то знаешь, у нас нынче посиделки…

Адам только сморщил сердито лицо и отогнал вопрос рукой как муху.

Но все разрешилось к добру: не успели гости рассесться, как вошли Шимон Сигельчик с Марой.

— А я от вас, сверху, — сказал Шимон, увидев меня. — В бункере был. Рассказал там, что сегодня случилось…

Тут только я вспомнил, что Шимон был среди тех, кто поймал немцев в доме Урика. Быстро же он обернулся!

— И что же наши? Велели что-нибудь передать?

Шимон отлично сознавал всю важность приказов, которые он принес. Еще и сейчас вижу, как обвел он нас всех взглядом, как вытащил носовой платок и шумно высморкался перед тем, как заговорить:

— Русские уже в нескольких километрах от Тисовца. Немецкий фронт двинулся. Швабы полезут в наши горы. Вы понимаете, что это значит. Чего бы это ни стоило, нельзя пускать их сюда, — а то нам крышка — после всего, что мы натворили. И вот наши передают такой приказ: пусть военное командование определит во всех долинах самые выгодные позиции для обороны, — тут он глянул на Фукаса. — Лищаку и Панчику немедля перевезти из леса боеприпасы. Милиции быть в боевой готовности… И связные пусть действуют быстро. Кроме того, надо сейчас же исправить телефонную линию, чтоб была связь с деревней и со всеми долинами. Это все.

Если бы Шимон сообщил нам все не таким отрывистым тоном, а нашел бы слова покруглее — эффект был бы один и тот же. Началось! И во всем этом мы сидим по уши — тут все были единодушны.

— Стало быть, советоваться не о чем, — нарушил тишину Адам Панчик. — Всем понятно, что делать.

А тут стали входить женщины со своими веретенами. Рассаживались по лавкам, дули на пальцы.