Стефан Цвейг - Том 10: Стихотворения; Исторические миниатюры; Публицистика; Кристина Хофленер: Роман из литературного наследия

Если я люблю какое-нибудь литературное или музыкальное произведение, то мне хочется знать возможно больше о его возникновении. А процесс творчества я особенно чувствую по «рисунку» рукописи, причем в неизмеримо большей степени по рукописи первого наброска, чем по рукописи перебеленной, подготовленной к печати.

Я давно уже пришел к мысли собирать только рабочие рукописи произведений или их фрагментов и ограничил себя этим сокровеннейшим и интереснейшим кругом, самым решительным образом уклоняясь от искушения, каким бы сильным оно ни было, приобретать для своего собрания письма или рукописи, не отвечающие этим моим требованиям. Точно так же остерегаюсь я соблазна очень расширять свое собрание.

Мне очень хочется иметь хотя бы один творческий документ каждой значительной творческой личности, более того, если это достижимо, то такую рабочую рукопись, в которой его творческая сущность проявлена в наибольшей степени, и, следует сказать, мои добрые гении не раз помогали мне заполучить для моего собрания как раз такую рукопись, которая писалась художником в счастливейший в его жизни час вдохновения. И моя коллекция случайных автографов, объединенных лишь формальными признаками, постепенно стала превращаться в энциклопедическое собрание не только творческих рукописей, но и рукописей, характеризующих способы, технологию творчества. И, надо надеяться, последующие годы позволят восполнить то, что в прошлом было упущено.

Собирать автографы начал я очень давно, еще гимназистом, в те времена, когда у меня пробудились первые литературные интересы, и с тех пор моя страсть к собирательству сохранилась на долгие годы, она только, пожалуй, поумнела, стала более терпеливой, более разборчивой. Много замечательного принес мне случай, многое и весьма существенное я получил в те времена, когда авторы, мои современники, не смотрели еще на свои рукописи как на товар, имеющий денежное выражение, и охотно дарили их своим друзьям. Едва ли не вся современная литература внесла свой вклад в мое собрание, иные жертвователи и иные их произведения позднее стали знаменитыми. Горький и Шнитцлер, Томас Манн и Генрих Манн, Тиммермане и Верфель, Андре Жид и Верхарн, Зигмунд Фрейд и Валерий Брюсов, и многие другие, которым я чрезвычайно благодарен, подарили мне рукописи, а некоторые — даже рукописи своих основных произведений, Рол-лан — десятую книгу «Жана-Кристофа», Райнер Мария Рильке — «Песню о любви и смерти», Бартш — «Семеро из Штиермака», Моло — роман о Шиллере, Франк Ведекинд — рукопись книги «Маркиз фон Кейт». Так сама собой определилась часть собрания, посвященная писателям-современни-кам. Правда, рукописи старых художников я в основном покупал.

Теперь все свои усилия я направляю на то, чтобы случайное объединение рукописей моего собрания постепенно преобразовать в организм, оказавшиеся вместе объекты — превратить в некий субъект, если так можно выразиться, в личность. Надеюсь, его физиогномия отчетливо выявится в каталоге собрания, которое профессор Киппенберг дружески предложил мне выпустить в своем издательстве «Инзель»; каталог этот должен будет показать, как с помощью славных элементов —страсти, удачи и терпения—был создан представительный портрет творческого начала.

Ибо эти элементы действительно необходимы для того, чтобы собрание стало чем-то большим, чем случайное объединение экспонатов, чтобы оно стало некоей концентрацией вместо простого конгломерата. Страсть нужна, и она, как всякая страсть, должна время от времени быть фанатичной, чтобы безрассудно тянуть к себе все, что она истинно жаждет иметь. Даже находясь в материально стесненных обстоятельствах, я все же оставался легкомысленным, когда подворачивался случай приобрести для моего собрания что-нибудь существенное, и никогда потом об этом легкомысленном поступке не жалел, так как опыт показывает, что за ценную рукопись никогда не переплатишь.

Сфера автографов не допускает никаких колебаний, все в ней имеется лишь в одном экземпляре; никогда одна и та же рукопись вдруг во второй, в третий раз для продажи не появится, как это бывает с библиографическими редкостями, и если ее сразу не схватишь, то больше никогда не получишь. Однако для управления страстью требуется терпение, нужно уметь ждать — часто годы и годы, — пока, наконец, не появится так страстно ожидаемая тобой рукопись; но нетерпение не должно сбить тебя с толку, как иных американцев, которые ищут мгновенной славы и готовы за письмо Бернарда Шоу (каких, вероятно, на земле много тысяч) неразумно заплатить больше, чем за письмо Бетховена (которых у частных лиц едва ли наберется сотня), а за рукопись Джозефа Конрада дадут в десять раз больше, чем за бессмертную кантату Иоганна Себастьяна Баха.

Для того чтобы разобраться в этой специфической, доступной пониманию лишь немногих области, следует иметь специальные знания и хорошо разбираться в рукописях, а в этом очень помогло мне второе мое собрание, которое я составил, затратив на подбор материала действительно много труда. Я систематически и очень тщательно собирал все каталоги автографов, выпущенные с тех пор, как люди стали заниматься собиранием автографов, то есть более чем за сто лет, и собрал воедино такой уникальный материал, которого, думаю, нет ни в Британском музее, ни в Прусской государственной библиотеке, ни в одном учреждении, ни у одного частного лица на свете. Ведь эти каталоги печатались ничтожными тиражами, не превышающими двухсот — трехсот экземпляров, причем их никогда не берегли, как книги, не хранили, а по использовании обычно выбрасывали, и только особый счастливый случай помогал мне раздобыть тот или иной каталог сороковых — пятидесятых годов прошлого века. И тем не менее я сумел собрать едва ли не все немецкие и французские каталоги, а кроме французских — многие другие иностранные, всего около трех тысяч, и тем самым подготовить для научного собирательства материал, которого в другом месте не найти.

Впрочем, никакие усилия собирателя, ни объединение так необходимых ему прилежания и терпения, ни знание предмета, ни наличие в характере предрасположения к страсти не в силах сделать возможным невозможное — создать действительно полное собрание документов творчества. Всегда в нем будет недоставать каких-то блестящих имен, каких-то представительных рукописей, но именно в этом стремлении к завершению некоего несбыточного плана и заключается прелесть того очарования, которое держит собирателя в постоянном напряжении; очарование это — чудесный сплав радости от уже достигнутого и надежды дополнить собрание новыми раритетами. Я никогда не хотел бы потерять это ощущение радости и, может быть, поэтому те рукописи, которые я мечтаю приобрести, мне так же в известном смысле дороги, как и те, которыми уже обладаю.