Стефан Цвейг - Том 10: Стихотворения; Исторические миниатюры; Публицистика; Кристина Хофленер: Роман из литературного наследия

Ученый, вооруженный всеми аргументами немецкой библеистики, филолог Ренан более не может не признавать того, что богослов Ренан не имеет права не видеть, например, то, что вторая часть Книги пророка Исайи принадлежит не тому человеку, который написал первую ее часть, что сотни мест Библии противоречат друг другу, что во множестве случаев отчетливо видны интерполяции. Подобные сомнения, правда, большими богословами высказывались и прежде, так, Боссюэ, французский епископ, указывал как на чудо предвидения на то, что Кир был назван в Библии за две сотни лет до своего рождения. Но каждое новое открытие противоречий и ошибок вновь и вновь волнует сердце ученого, который чувствует, что, с каждым шагом приближаясь к точному исследованию, он отдаляется от веры.

Потрясенный, он задумывается. Что делать? Оставить науку, которую любит, или расстаться с духовным поприщем, которому с любовью посвятил себя? Напрасно ищет он компромиссное решение, и мы с волнением читаем в его письмах к другу, только что принявшему рукоположение в священники, что он, Ренан, еще правоверный бретонский католик, завидует немецким протестантам, которые имеют право свободно заниматься богословскими исследованиями и одновременно оставаться в своей церкви, в своей вере. Перед Ренаном возникает образ Гердера — советника консистории, он мог проповедовать в церкви и в то же время имел возможность свободно толковать библейские тексты как прекрасный миф.

Католическая же церковь, Ренан знает это, не терпит, чтобы тронули хотя бы один-единственный камень в ее чудовищном здании, венчающем мир, она не терпит никаких соглашений в вопросах веры, она неколебима, как скала, которой не страшны никакие штормы времени, но она и тверда, как скала. Человек может быть или верующим, или неверующим. Колеблющийся должен решить — да или нет.

Наконец, после месяцев безмолвных мучений, Ренан решает признаться своим глубоко почитаемым учителям, что отказывается от священнического сана. Неохотно отпускают ученые-богословы лучшего своего ученика, того, которого в мыслях считали светилом науки и которому уже сейчас предполагали дать кафедру в семинарии. Но они не препятствовали решению, принятому измученной совестью человека, у этих больших ученых было очень высокое, очень чистое понимание благородства духовного влечения их ученика, и иной из них, возможно, подобную борьбу с самим собой испытал ранее.

Ля Ир трогательно прощается с отступником, на возвращение которого внутренне надеется, другой преподаватель тайно дает ему на случай нужды деньги. В этих глубоко верующих людях девятнадцатого века живет также чистый дух Пор-Рояль, либерализм Герцена, отзвуки века гуманизма. Последний взгляд Ренана назад — взгляд благодарности; не как беглый монах, покидающий монастырь ради мирских наслаждений, не с протестантской ненавистью Лютера, а с тайным сожалением, с глубокой печалью в последний раз б октября 1845 года спускается он по лестнице Сен-Сульпис и выходит в незнакомый мир.

* * *

На следующий день утром он просыпается в маленьком пансионате. Рядом лежит сутана, которую он в последний раз надевал вчера, требник, читать который более не имеет права. Никогда не был он таким одиноким. Ему известно бесконечно многое, он владеет всеми мертвыми языками, он — господин в духовном мире и в то же время ничего, абсолютно ничего не знает об окружающей его действительности, ему не знакомы ни город, ни время, в котором он живет, ему неизвестны ни современная литература, ни современные науки, даже о самых знаменитых литераторах, художниках, ученых своего времени он ничего не слышал. Их имена ему ничего не говорят, так же, впрочем, как названия улиц города, его театры или обычаи, нравы его жителей. Миром для него доныне были Библия и молитвы.

Случай дает ему хорошего наставника. В том же пансионате живет восемнадцатилетний студент-химик, Марсель Бертло, которого последующие поколения будут почитать величайшим ученым Франции. Они подружились. Ренан, хотя и более старший, бесконечно многому научился у молодого товарища: тот ввел его в мир естественных наук, в биологию, Ренан стал изучать взаимосвязи этих наук с современностью. Нечто подобное было описано Бальзаком: случайная встреча Растиньяка и Вотрена в пансионе мадам Воке. Дружба их станет расти, чистое стремление к науке откроет им величие взаимосвязи явлений в природе, в истории человеческой культуры, расширит их кругозор: на протяжении полустолетия дружба эта будет крепнуть, становиться все возвышеннее.

И еще один человек неусыпно следит за этой одинокой жизнью, руководит ею, поддерживает ее, сначала побуждая к занятиям издали, затем — рядом, вдохновляя в работе. Образ этого чудесного, незабываемого человека навечно запечатлела французская литература двумя высокохудожественными описаниями. Это — Генриетта Ренан, сестра Эрнеста Ренана. Она была примерно на десять лет старше брата и воспитала его, заменив ему рано умершую мать. когда под тяжестью долгов семья распалась и маленький Эрнест попал в монастырскую школу, молодая красивая девушка уехала гувернанткой в далекий замок где-то в Польше. Долгие годы в бедных, поношенных платьях, среди чужих людей трудится она вдали от родины, чтобы заработать немного денег, ей надо было выплатить семейные долги, затем — помочь покинувшему монастырь брату получить образование. Жизнь Генриетты, как и жизнь Эрнеста, — подвиг: он жертвенно отдал себя научным исследованиям, она — брату.

Многие годы должна она провести на чужбине, но вот приходит время, брат ее становится знаменитым, уважаемым ученым, наконец он может освободить ее от подневольного труда. Он едет в Германию навстречу сестре и поражается, увидев ее: светлая, красивая девушка поблекла, собственная ее жизнь потеряна. У нее осталась только его жизнь. Она живет с ним в Париже, переписывает его труды, редко выезжает и счастлива уже этой новой близостью с ним.

Но вот приходит еще одно, более тяжелое испытание: Ренан решает жениться, ей предстоит отдать того, кому она беззаветно предана. Страдания ее настолько ужасны, что Ренан отказывается от брака. Но лишь одну ночь, один день длится этот тяжелый кризис. Она преодолевает себя: сама идет к избраннице брата, и вскоре они станут жить втроем, в одном доме. И когда позже Ренан поедет в Иерусалим, то сопровождать его будет не жена, а Генриетта.

На высотах Газира день за днем снимает она копии со страниц написанной там рукописи «Жизни Иисуса». Там она внезапно заболевает лихорадкой, организм, ослабленный выпавшими на ее долю лишениями, не выдерживает. Своей жизнью она заплатила за основное произведение Эрнеста Ренана, своей жизнью она оплатила все его творчество.