Поль Тальман - Езда в остров Любви [старая орфография]

Печатана съ изданія 1730 года.

ВЪ ТИПОГРАФІИ АВГУСТА СЕМЕНА,

при Императорской Медико-Хирургической Акадѣміи.

1834.

СІЯТЕЛНѢИШІИ КНЯЗЬ.

А высокую ВАШЕГО СІЯТЕЛСТВА ко мнѣ милость, которую отечески въ чюжестранныхъ краяхъ изволили Вы мнѣ противу чаянія моего показать, и чрезъ нѣсколко лѣтъ навашихъ денгахъ я воспріемлю смѣлость нынѣ приписать сію новопреведенную мною книжку ВАШЕМУ СІЯТЕЛСТВУ въ знакъ благодарнаго моего чювствія и сердца.

Я Совѣстно признаваюсь СІЯТЕЛНѢИШІИ КНЯЗЬ, что сею ни мало немогу я уплатить благородной и княжеской ВАШЕГО СІЯТЕЛСТВА Щедрости: Ибо и всея моея жизни, которая мнѣ осталась, искреннѣйшія и наивѣрнѣишія услуги всегда недостаточныхъ себя къ тому найдутъ. Но движеніе неусыпающее вѣчныя въ души моей благодарности неможетъ оную какъ токмо поручить ВАШЕМУ СІЯТЕЛСТВУ, которому я все что ни имѣю и ни умѣю, на всегда долженствую.

Правда, что немогъ я быть въ свѣтѣ безъ моего родителя; но не могъ я жить въ томъ безъ вашихъ ко мнѣ щедротъ. Тому я благодаренъ зарожденіе; но ВАМЪ, СІЯТЕЛНѢИШІИ КНЯЗЬ, за самое почитай воспитаніе не могу ни когда быть доволно.

Надлежало бы мнѣ удивляться не мало о сеи ВАШЕГО СІЯТЕЛСТВА непоятнои щедрости, ежели бы мнѣ, какъ и велікои части свѣта, прочія ВАШЕГО СІЯТЕЛСТВА верховныя добродѣтели извѣстны не были, которыя, хотябъ и не отъ Княжескаго и Князей свѣтлыхъ племяни имѣли ВЫ произыти, на сеи же ВАСЪ высокой степень, на которомъ нынѣ ВАШЕ СІЯТЕЛСТВО въ чинѣ Кавалеровъ Святаго АЛЕКСАНДРА стоитъ, безъ сомнѣнія имѣли бы возвесть.

ВАША, СІЯТЕЛЬНѢІШІИ KНЯЗЬ, острота природная; ВАШЕ умѣніе въ совершенность многихъ языковъ; ВАША обыклость многихъ земель ко нравамъ, и отъ того прозорливость въ мысль каждыхъ надобная отечеству; ВАШЕ глубокое искусство отъ самыхъ младыхъ лѣтъ въ політическихъ дѣлахъ, и не знаю что іное, которое ВЫ имѣете, въ умѣ самомъ, въ рѣчахъ, въ разсужденіи, и въ поступкахъ Вашихъ вящше нежели благородное, извѣстно могли ожидать всегда чинъ Святаго Алекандра, и чрезъ той по всюдную славу.

Желалъ бы я отъ сердца еще другія, но болшія дарованія ваши должною похвалою ублажить, ежели бы, СІЯТЕЛНѢИШІИ КНЯЗЬ, не имѣлъ я страха оныя чрезъ себя свѣтлыя неискуснымъ моимъ перомъ затмить паче, нежели уяснить; Такожде, съ другой стороны, и въ число вредныхъ ласкателей попасть.

И тако, СІЯТЕЛНѢИШІИ КНЯЗЬ, отдая сіе въ попеченіе искуснѣйшимъ, и тѣмъ, которые немогутъ быть въ подозрѣніи ласкателства, всенижайше здѣсь о единомъ токмо прошу ВАШЕ СІЯТЕЛСТВО, то есть, благосклонно принять сеи мои подносъ въ тожъ намѣреніе, съ которымъ я приношу оной ВАШЕМУ СІЯТЕЛСТВУ, такожде и свѣтлымъ при заглавіи именемъ вашимъ ублагорожденъ предъ всѣхъ попустить, а на конецъ мнѣ вѣрить, что я есмь съ наіглубочаишимъ почтеніемъ, и съ наисовершеннѣишею ревностію,

СІЯТЕЛНѢИШІИ КНЯЗЬ,

Хотя нынѣ много искусныхъ щитаютъ предисловія при книгахъ за весма непотребной придатокъ. Однако мнѣ, ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНЫЙ ЧИТАТЕЛЮ, ни по какой мѣрѣ обоитися было невозможно, чтобъ, дая новую Россійскому свѣту сію книжку, не донесть вамъ о томъ, что до оныя касается, и что вамъ вѣдать всячески надлежитъ.

Оная выдана на французскомъ языкѣ въ Паріжѣ въ 1713 году, и учинила великую своему творцу славу, (которая всѣмъ охотникамъ и въ мою бытность была памятна) но тому что онъ весма разумно ея выдумалъ, и могу послѣ всѣхъ доброразсудныхъ сказать смѣло, что она еще Первая въ своемъ родѣ такова нашлась.

Будучи въ Паріжѣ я оную прочолъ съ великимъ удоволствованіемъ моего сердца усладившися весма какъ разумнымъ ея вымысломъ, стілемъ короткимъ, такъ и віршами очюнь сладкими и пріятными, а наипаче мудрымъ нравоученіемъ, которое она въ себѣ почти во всякой строкѣ замкнула такъ, что я въ тожъ самое время гарячее возъимѣлъ желаніе перевесть оную на нашъ языкъ. И хотя силы я тогда, безъ самохвалства вамъ доношу, столко и могъ имѣть дабы мнѣ потрудиться въ переводѣ семъ, по въ продолженіи тамо філософіи время мое къ тому меня недопустило. Однако, какъ говорится, ЧЕМУ БЫТЬ, ТОГО НЕМИНОВАТЬ: ибо способной случаи самъ себя мнѣ подалъ къ переводу оныя таковымъ образомъ:

Когда я былъ въ Гамбургѣ послучаю чрезъ нѣсколкое время, гдѣ не имѣя никакова дѣла со скуки я пропадалъ. Между тѣмъ ЕГО СІЯТЕЛСТВО КНЯЗЬ АЛЕКСАНДРЪ БОРИСОВИЧЪ КУРАКИНЪ, которой отеческую и щедрую свою милость и по нынѣ мнѣ кажетъ, повелѣлъ мнѣ чрезъ одно свое писмо изъ Москвы перевесть какую нибудь книжку французскую на нашъ языкъ, и то длятого, дабы всуе мое время нетратилось. Желая дабы чрезъ скорое мое послушаніе такъ великому и свѣтлому моему благотворителю показать, что сколь свято я имѣю его повелѣніе, также съ другой стороны дабы и скука моя не такъ была мнѣ чювствителна, думалъ я долго что какую бы то книжку французскую начать переводить. Тогда впала мнѣ на разумъ сія, которую я тамъ не безъ трудности сыскалъ у одной дѣвицы очюнь охотницы до книгъ, и сталъ оную переводить съ такъ великимъ прилѣжаніемъ, что въ мѣсяцъ еще и менше я со всѣмъ ея окончалъ; а каково, то въ ваше доброе разсужденіе, и совѣстное отдаю безъпристрастіе.

Вотъ, ДОБРОЖЕЛАТЕЛНЫИ ЧІТАТЕЛЮ, причина, которая меня побудила сію книжку французскую учинить Рускою.

Въ протчемъ я еи не чиню ни какихъ похвалъ по обыкновенію купцовъ съ совѣстной ревностію и худой свои таваръ похваляющихъ, ибо всякъ меня самохваломъ можетъ за то назвать. А по чему бы? веть я оныя не творецъ? правда, да я лихъ оную переводилъ; а переводчикъ отъ творца только что именемъ рознится. Еще донесу вамъ болше, ежели творецъ замысловатъ былъ, то переводчіку замысловатѣе надлежітъ быть, (я неговорю о себѣ, но о добрыхъ переводчикахъ.) А буде кто тому невѣритъ, тому я способно могу доказать еще Математическимъ Методомъ, что я правду сказалъ. Ау! я недумая по філософски ужъ и ссорюсь низачто! НО ПОЛНО БРАНИТЦА, ПОРА ПОМИРИТЦА.