Борис Виан - Сердцедёр

— Я прекрасно знаю, где это вы его спрятали, — уверенно сказал Жоэль.

— Ничего подобного, — ответил Ситроен, — он сам улетел туда, потому что не захотел оставаться с папочкой, от которого так скверно пахнет.

— Ладно, какая разница, — сказал Жоэль, — все равно пойду его искать.

Он довольно быстро нашел лестницу, лежавшую неподалеку от дерева и само дерево, в ветвях которого удобно устроился Пуарогаль, мирно беседуя с зеленым дятлом. Теперь пришло время взлететь. Жоэль смело раскинул руки и стал махать. Так учил Ситроен.

Когда пятки Жоэля проплыли перед носом Ноэля, тот схватил за руку Ситроена и взволнованно зашептал:

— Он нашел голубого...

— Отлично, — ответил Ситроен. — Видишь, они существуют, я же говорил.

Дятел не проявил ни малейшего беспокойства, увидев подлетающего Жоэля. Мальчик уютно расположился на ветке рядом с медвежонком и обратился к братьям.

— Ну что же вы? Давайте сюда, — насмешливо позвал он.

— Да ну, что-то не хочется, чего там интересного, — ответил Ситроен.

— Как раз очень даже интересно, правда, дятел?

— Чрезвычайно интересно, — подтвердил дятел, — а знаете, ведь голубых слизняков полным полно в ирисовых зарослях.

— Правда? — сказал Ситроен. — Да я бы и так их нашел; а потом, любого слизняка можно взять да и выкрасить голубой краской...

И Ситроен направился к ирисовым зарослям; Ноэль засеменил следом. По дороге их догнал Жоэль. Он оставил Пуарогаля одного на дереве.

— Съедим их много-много, — сказал Жоэль, — и сможем летать очень высоко.

— И одного хватит, — ответил Ситроен.

Клементина вышла из дома и сразу же увидела стремянку, валявшуюся на лужайке. Она подбежала, стала беспокойно оглядываться вокруг. Затем подошла к дереву и обнаружила спокойно сидящего в ветвях игрушечного медвежонка. Клементина схватилась за сердце, бросилась со всех ног в сад, отчаянно громко призывая своих детей.

— Я, пожалуй, не решусь утверждать, что вы неправы, — сказал Жакмор, — но не будем торопить события.

— Нет, поверьте, это единственно возможное решение, — отвечала Клементина, — с какой стороны ни посмотри. Если бы не дерево, ничего подобного бы не случилось.

— А может, во всем виновата стремянка? — осторожно предположил Жакмор.

— Да, конечно, эта дура ни в коем случае не должна была оставлять ее без присмотра, но это отдельный разговор. Бланш получит по заслугам. Но вы же прекрасно понимаете, что, не будь дерева, ни Ситроену, ни Ноэлю никогда бы в жизни в голову не пришло спрятать медвежонка так высоко, чтобы Жоэль не смог его достать. Следовательно, виной всему это дерево. Подумайте только, вдруг несчастный малыш в поисках своей игрушки попытался бы забраться на него.

— Однако, — сказал Жакмор, — иные специалисты утверждают, что детям полезно лазать по деревьям.

— Но только не моим! — ответила Клементина. — А из-за деревьев может произойти просто бездна несчастных случаев. Всего даже и вообразить невозможно. Ну, там, термиты обосновались в корнях, и ни с того ни с сего нападают на людей, или обламывается сухая ветка и падает на голову, или в дерево попадает молния, оно загорается, ветер быстро разносит огонь, искры залетают в детскую, и малыши сгорают заживо! Нет, нет, оставлять деревья в саду слишком опасно. Поэтому, если вам не трудно, сходите, пожалуйста, в деревню и пригласите рабочих, чтобы срубить все деревья. После они смогут взять половину, а остальное оставим себе на дрова.

— Каких рабочих? — спросил Жакмор.

— Ну, не знаю, этих, как их, обрезчиков деревьев, или нет, лесорубов... да, точно, лесорубов. Пусть они пришлют нескольких лесорубов. Это очень сложно?

— Да нет, что вы, — ответил Жакмор, — я, конечно, схожу. Нельзя ничего упускать из виду. — И он поднялся. И пошел туда.

Лесорубы прибыли после обеда. Они несли с собой много всяких железных инструментов, распорные болты, крюки, жаровни. Жакмор видел, как они входили в ворота, он как раз возвращался с прогулки; и он посторонился и пропустил их. Лесорубов было пятеро да еще двое подмастерьев; один — хилый болезненный мальчишка лет двенадцати; у второго, чуть постарше, с черной повязкой на левом глазу, была как-то нелепо вывернута нога.

Один из мужчин кивнул Жакмору; именно с ним Жакмор договаривался о плате за работу; в конце концов, они сошлись на том, что предлагала Клементина: половина деревьев лесорубам, половина — хозяевам. А за распиловку и складирование дополнительная плата.

Сердце Жакмора тоскливо сжалось. Хоть он и родился, так сказать, в зрелом возрасте и потому не имел никаких воспоминаний, а, следовательно, и всяких сентиментальных ассоциаций, но деревья он любил; любил за их, пожалуй, несколько рациональную красоту и присущее им всем без исключения стремление к анархии. Он ощущал глубокое родство с деревьями, и потому необходимости говорить с ними или восхвалять их в стихах у него не было; Жакмор просто любил кружево солнечных бликов на лакированных листьях, эти четкие тени, вырезанные на них самим светом; любил тихий, одушевленный шелест ветвей и свежий душистый запах, разливающийся вечером после жаркого дня. Он любил острые язычки драцен, мощные стволы толстых приземистых пальм, гладкие и сочные эвкалипты, похожие на вдруг выросших неловких молоденьких девушек, надевших дешевые украшения из позеленевшей меди и выливших на себя целый флакон маминых духов. Он восхищался соснами, такими неприступными с виду, но готовыми одарить вас, чуть только их тронешь, волшебным ароматом смолы; и дубы, напоминающие своей неуклюжестью крупных лохматых псов, тоже были ему милы. Он любил все деревья. Каждое из них обладало душой; у каждого — свой нрав и свои привычки, но все они были славные. И вот их приходилось принести в жертву ради исключительной материнской любви Клементины.

А рабочие остановились на лужайке и разложили инструменты. Потом двое взяли кирки и стали долбить, а подмастерья огромными, больше их роста, специальными землекопными лопатами принялись отбрасывать землю. Канава ширилась на глазах. Жакмор подошел поближе и с недоверием поглядывал на эту бурную деятельность. Подмастерья сгребали землю к краю канавы и яростно утрамбовывали ее, стараясь, чтобы получилось прочное низкое заграждение.

Наконец, лесорубы решили, что глубина рва достаточна, и вылезли оттуда. Движения их были неторопливы, и в своей темной, испачканной землей одежде, они походили на крупных жесткокрылых насекомых, только что закопавших свои яйца. Подмастерья всё выбрасывали землю из рва и, мокрые от пота, исступленно трамбовали ее. В виде поощрения они время от времени получали по затрещине. А между тем трое других землекопов, с самого начала работ отошедшие зачем-то к решетке сада, теперь возвращались, толкая перед собой ручную тележку, груженую круглыми метровыми бревнами. Эту корявую тачку они подкатили к самому краю рва. И стали класть поперек него бревна, закрепляя их в земле, накиданной подмастерьями. Бревна плотно-плотно подгоняли друг к другу, а затем для крепости всего сооружения ударяли по бревну кувалдой. Когда укрытие было готово, эти трое в свою очередь взяли лопаты и принялись забрасывать бревна землей. Жакмор махнул рукой одному из подмастерьев, и тот послушно подошел.