Александр Дюма - Дюма. Том 06. Сорок пять

— Тем более, друг мой, — ответил Орильи, — вам понадобится надежный попутчик. К тому же я говорю от имени человека, которому вы, полагаю, доверяете.

— Разумеется, сударь.

И Реми отступил на шаг.

— Вы уходите?

— Я иду посоветоваться с моей госпожой. Вы сами понимаете, я ничего не могу решить без нее.

— О, разумеется, но позвольте мне самому явиться к ней, и я подробнейшим образом доложу о возложенной на меня миссии.

— Нет, нет, благодарю вас. Моя госпожа, возможно, еще спит, а ее сон для меня священен.

— Как угодно. Впрочем, я могу сказать лишь то, что мой господин велел мне вам сообщить.

— Мне?

— Вам и молодой даме.

— Ваш господин — граф дю Бушаж, не так ли?

— Он самый.

— Благодарю вас, сударь.

Как только Реми закрыл за собой дверь, все, что обличало в нем старость, кроме лысины и морщин, исчезло. Только что он казался шестидесятилетним стариком, но взбежал по лестнице так быстро, что ему нельзя было бы дать и двадцати пяти лет.

— Сударыня! Сударыня! — вскричал он прерывающимся голосом, едва завидев Диану.

— Что еще случилось, Реми? Разве герцог не уехал?

— Уехал, сударыня, но здесь остался демон, в тысячу раз опаснее герцога, демон, на которого я шесть долгих лет призывал гнев Господен, как вы на герцога, и так же, как вы, ожидал, что и для меня наступит час мщения.

— Неужели Орильи? — спросила Диана.

— Он самый. Негодяй там, внизу. Сообщник бросил его, как выбрасывают змею, забравшуюся в гнездо.

— Ты говоришь, бросил? О, нет. Ты ведь знаешь герцога: он никогда не предоставит случаю сделать то зло, которое может сделать сам. Нет, нет, Реми. Орильи здесь отнюдь не забыт, он оставлен нарочно и что-то замышляет, поверь мне.

— О, когда речь идет о нем, сударыня, я поверю всему.

— Узнал он меня?

— Не думаю.

— А тебя?

— Помилуйте, сударыня, — молвил Реми с горькой усмешкой, — меня узнать невозможно.

— Может быть, он догадался, кто я?

— Не думаю, раз он настаивал на том, чтобы повидаться с вами.

— Говорю тебе, Реми, если он не узнал, то подозревает, кто я.

— В таком случае, сударыня, — мрачно сказал Реми, — все обстоит очень просто: поселок обезлюдел, негодяй совершенно один… У него есть кинжал. У меня за поясом нож…

— Погоди, Реми, погоди, — прервала его Диана, — я не оспариваю твоего права отнять жизнь у этого мерзавца, но прежде всего следует узнать, что ему от нас нужно и не можем ли мы извлечь пользу из того зла, которое он намерен нам причинить. За кого он выдает себя, Реми?

— За дворецкого господина дю Бушажа, сударыня.

— Вот видишь, он лжет, значит, на то есть какая-то причина. Нам надо выяснить его намерения, скрыв от него наши.

— Я поступлю, как вы прикажете, сударыня.

— Чего он хочет?

— Сопровождать вас.

— В качестве кого?

— В качестве графского управляющего.

— Скажи ему, что я согласна.

— Что вы, сударыня?

— Прибавь, что я предполагаю перебраться в Англию, к родным, но еще колеблюсь, — словом, лги так же, как и он. Видишь ли, Реми, чтобы победить, нужно владеть оружием не менее искусно, чем противник.

— Но он увидит вас.

— А моя маска? Впрочем, я подозреваю, что он меня узнал.

— В таком случае он готовит вам ловушку.

— Единственное средство обезопасить себя — это сделать вид, что мы попались.

— Но…

— Скажи, чего ты боишься? Есть ли что-нибудь страшнее смерти?

— Нет.

— А если так, неужели ты раздумал умереть во исполнение нашего обета?

— Разумеется, нет. Но я не хочу умереть, не отомстив.

— Реми, Реми! — воскликнула Диана, и глаза ее полыхнули неистовством. — Будь покоен, мы отомстим: ты — слуге, я — господину.

— Да будет так, сударыня!

— Иди, друг мой, иди!

Реми пошел вниз, но все еще колебался. Орильи внушал славному молодому человеку смутный ужас, который люди испытывают при виде пресмыкающихся. Ему хотелось убить, потому что он боялся.

Однако, пока он спускался по лестнице, спокойствие вернулось в его закаленную испытаниями душу. Несмотря на совет Дианы он твердо решил расспросить музыканта и в случае, если негодяй будет уличен в тех пагубных замыслах, которые ему приписывали оба путника, тотчас убить его ударом кинжала.

Так понимал Реми дипломатию.

Орильи ждал его с нетерпением. Он открыл окно, чтобы видеть все выходы из дома.

Реми подошел к нему, вооруженный непреклонной решимостью, и потому говорил спокойно и учтиво.

— Сударь, — произнес он, — моя госпожа не может принять ваше предложение.

— Почему?

— Потому что вы не управляющий графа дю Бушажа.

Орильи побледнел.

— Кто вам это сказал?

— Но это же очевидно. Прощаясь со мной, граф поручил мне охранять особу, которую я сопровождаю, и уехал, не сказав мне о вас ни единого слова.

— Он встретился со мной уже после того, как простился с вами.

— Ложь, сударь, сплошная ложь!

Орильи выпрямился во весь рост. Рядом с ним Реми казался дряхлым старцем.

— Вы говорите со мной престранным тоном, любезный, — заявил он, нахмуря брови. — Берегитесь… Вы старик, я — молод, вы — слабы, у меня много сил.

Реми улыбнулся.

— Будь у меня дурные намерения в отношении вас или вашей госпожи, — продолжал Орильи, — мне стоило бы только поднять руку…

— Вот оно что! — воскликнул Реми. — Выходит, я ошибаюсь, и у вас насчет моей госпожи самые лучшие намерения?

— Конечно.

— Если так, то растолкуйте мне, чего вы, собственно, хотите.

— Друг мой, — ответил Орильи, — я хочу осчастливить вас, если вы согласитесь оказать мне услугу.

— А если я откажусь?

— В таком случае — раз уж вы говорите со мной откровенно, я отвечу вам с той же откровенностью, — в таком случае я хочу убить вас.

— Вот как! Убить меня! — повторил Реми с мрачной улыбкой.

— Да, и для этого я обладаю всей полнотой власти.

Реми стал дышать ровней.

— Но чтобы оказать вам услугу, — сказал он, — я должен знать ваши намерения.

— Мои намерения — вот они. Вы правильно угадали, любезный, мой господин — не граф дю Бушаж.

— Ах, так! Кто же он?

— Лицо гораздо более могущественное.

— Я вижу, вы опять хотите солгать.

— Откуда вы это взяли?

— Я мало знаю домов, которые могуществом своим превосходили бы дом Жуаезов.

— Даже французский королевский дом?

— Ого! — воскликнул Реми.

— И вот как он платит, — прибавил Орильи, пытаясь сунуть Реми один из свертков с монетами, оставленных герцогом Анжуйским.

Реми вздрогнул от прикосновения этих рук и отступил на шаг.

— Вы состоите при самом короле? — спросил он с наивностью, которая сделала бы честь и большему хитрецу.

— Нет, при его брате, герцоге Анжуйском.

— А! Прекрасно; я готов преданно служить его высочеству.

— Тем лучше.

— Ну и что же дальше?