Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Виктор Гюго
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Виктор Гюго - Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Виктор Гюго, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Знаменитый роман Виктора Гюго. Книга, в которой увлекательный, причудливый сюжет – всего лишь прекрасное обрамление для поразительных, потрясающих воображение авторских экскурсов в прошлое Парижа.
«Собор Парижской Богоматери» экранизировали и ставили на сцене десятки раз, однако ни одной из постановок не удалось до конца передать масштаб и величие оригинала Гюго.

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Собор Парижской Богоматери - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Виктор Гюго

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

And I! to come to see faces and behold only backs! to be a poet, and to reap the success of an apothecary!	А я? Пришел наблюдать, какие лица у зрителей, и увидел только их спины! Быть поэтом, а иметь успех, достойный какого-нибудь шарлатана, торговца зельями!
It is true that Homerus begged through the Greek towns, and that Naso died in exile among the Muscovites.	Положим, Гомер просил милостыню в греческих селениях, а Назон скончался в изгнании у московитов.
But may the devil flay me if I understand what they mean with their Esmeralda!	Но черт меня подери, если я понимаю, что они хотят сказать этим "Эсмеральда".
What is that word, in the first place?-'tis Egyptian!"	Что это за слово? Наверное, цыганское."
BOOK SECOND.	Книга вторая
CHAPTER I. FROM CHARYBDIS TO SCYLLA.	I. От Харибды к Сцилле
Night comes on early in January.	В январе смеркается рано.
The streets were already dark when Gringoire issued forth from the Courts. This gloom pleased him; he was in haste to reach some obscure and deserted alley, in order there to meditate at his ease, and in order that the philosopher might place the first dressing upon the wound of the poet.	Улицы были уже погружены во мрак, когда Гренгуар вышел из Дворца Наступившая темнота была ему по душе; он спешил добраться до какой-нибудь сумрачной и пустынной улочки, чтобы поразмыслить там без помехи и дать философу наложить первую повязку на рану поэта.
Philosophy, moreover, was his sole refuge, for he did not know where he was to lodge for the night.	Впрочем, философия была сейчас его единственным прибежищем, ибо ему негде было переночевать.
After the brilliant failure of his first theatrical venture, he dared not return to the lodging which he occupied in the Rue Grenier-sur-l'Eau, opposite to the Port-au-Foin, having depended upon receiving from monsieur the provost for his epithalamium, the wherewithal to pay Master Guillaume Doulx-Sire, farmer of the taxes on cloven-footed animals in Paris, the rent which he owed him, that is to say, twelve sols parisian; twelve times the value of all that he possessed in the world, including his trunk-hose, his shirt, and his cap.	После блистательного провала его пьесы он не решался возвратиться в свое жилище на Складской улице, против Сенной пристани. Он уже не рассчитывал из вознаграждения за эпиталаму уплатить Гильому Ду-Сиру, откупщику городских сборов с торговцев скотом, квартирную плату за полгода, что составляло двенадцать парижских су, то есть ровно в двенадцать раз больше того, чем он обладал на этом свете, включая штаны, рубашку и шапку.

After reflecting a moment, temporarily sheltered beneath the little wicket of the prison of the treasurer of the Sainte-Chappelle, as to the shelter which he would select for the night, having all the pavements of Paris to choose from, he remembered to have noticed the week previously in the Rue de la Savaterie, at the door of a councillor of the parliament, a stepping stone for mounting a mule, and to have said to himself that that stone would furnish, on occasion, a very excellent pillow for a mendicant or a poet. He thanked Providence for having sent this happy idea to him; but, as he was preparing to cross the Place, in order to reach the tortuous labyrinth of the city, where meander all those old sister streets, the Rues de la Barillerie, de la Vielle-Draperie, de la Savaterie, de la Juiverie, etc., still extant to-day, with their nine-story houses, he saw the procession of the Pope of the Fools, which was also emerging from the court house, and rushing across the courtyard, with great cries, a great flashing of torches, and the music which belonged to him, Gringoire.	Остановившись подле маленькой калитки тюрьмы при Сент-Шапель и раздумывая, где бы ему выбрать место для ночлега, - а в его распоряжении были все мостовые Парижа, - он вдруг припомнил, что, проходя на прошлой неделе по Башмачной улице мимо дома одного парламентского советника, он заметил около входной двери каменную ступеньку, служившую подножкой для всадников, и тогда же сказал себе, что она при случае может быть прекрасным изголовьем для нищего или для поэта Он возблагодарил провидение, ниспославшее ему столь счастливую мысль, но, намереваясь перейти Дворцовую площадь, чтобы углубиться в извилистый лабиринт Сите, где вьются древние улицы-сестры, сохранившиеся и доныне, но уже застроенные девятиэтажными домами, - Бочарная, Старая Суконная, Башмачная, Еврейская и проч., -он увидел процессию папы шутов, которая тоже выходила из Дворца правосудия и с оглушительными криками, с пылающими факелами, под музыку неслась ему наперерез.
This sight revived the pain of his self-love; he fled.	Это зрелище разбередило его уязвленное самолюбие. Он поспешил удалиться.
In the bitterness of his dramatic misadventure, everything which reminded him of the festival of that day irritated his wound and made it bleed.	Неудача преисполнила душу Гренгуара такой горечью, что все, напоминавшее дневное празднество, раздражало его и заставляло кровоточить его рану.
He was on the point of turning to the Pont Saint-Michel; children were running about here and there with fire lances and rockets.	Он направился было к мосту Сен-Мишель, но по мосту бегали ребятишки с факелами и шутихами.
"Pest on firework candles!" said Gringoire; and he fell back on the Pont au Change.	- К черту все потешные огни! - пробормотал Гренгуар и повернул к мосту Менял.
To the house at the head of the bridge there had been affixed three small banners, representing the king, the dauphin, and Marguerite of Flanders, and six little pennons on which were portrayed the Duke of Austria, the Cardinal de Bourbon, M. de Beaujeu, and Madame Jeanne de France, and Monsieur the Bastard of Bourbon, and I know not whom else; all being illuminated with torches.	На домах, стоявших у начала моста, были вывешены три флага с изображениями короля, дофина и Маргариты Фландрской, и шесть флажков, на которых были намалеваны герцог Австрийский, кардинал Бурбонский, господин де Боже, Жанна Французская, побочный сын герцога Бурбонского и еще кто-то; все это было освещено факелами.
The rabble were admiring.	Толпа была в восторге.
"Happy painter, Jehan Fourbault!" said Gringoire with a deep sigh; and he turned his back upon the bannerets and pennons.	"Экий счастливец этот художник Жеан Фурбо! -подумал, тяжело вздохнув, Г ренгуар и повернулся спиной к флагам и к флажкам.
A street opened before him; he thought it so dark and deserted that he hoped to there escape from all the rumors as well as from all the gleams of the festival.	Перед ним расстилалась улица, достаточно темная и пустынная для того, чтобы там укрыться от праздничного гула и блеска.
At the end of a few moments his foot came in contact with an obstacle; he stumbled and fell.	Он углубился в нее. Через несколько мгновений он обо что-то споткнулся и упал.

It was the May truss, which the clerks of the clerks' law court had deposited that morning at the door of a president of the parliament, in honor of the solemnity of the day.	Это был пучок ветвей майского деревца, который, по случаю торжественного дня, накануне утром судейские писцы положили у дверей председателя судебной палаты.
Gringoire bore this new disaster heroically; he picked himself up, and reached the water's edge.	Гренгуар стоически перенес эту новую неприятность. Он встал и дошел до набережной.
After leaving behind him the civic Tournelle and the criminal tower, and skirted the great walls of the king's garden, on that unpaved strand where the mud reached to his ankles, he reached the western point of the city, and considered for some time the islet of the Passeur-aux-Vaches, which has disappeared beneath the bronze horse of the Pont Neuf.	Миновав уголовную и гражданскую тюрьму и пройдя вдоль высоких стен королевских садов по песчаному, невымощенному берегу, где грязь доходила ему до щиколотки, он добрался до западной части Сите и некоторое время созерцал островок Коровий перевоз, который исчез ныне под бронзовым конем Нового моста.
The islet appeared to him in the shadow like a black mass, beyond the narrow strip of whitish water which separated him from it.	Островок этот, отделенный от Гренгуара узким, смутно белевшим в темноте ручьем, казался ему какой-то черной массой.
One could divine by the ray of a tiny light the sort of hut in the form of a beehive where the ferryman of cows took refuge at night.	На нем при свете тусклого огонька можно было различить нечто вроде шалаша, похожего на улей, где по ночам укрывался перевозчик скота.
"Happy ferryman!" thought Gringoire; "you do not dream of glory, and you do not make marriage songs!	"Счастливый паромщик, - подумал Гренгуар, - ты не грезишь о славе, и ты не пишешь эпиталам!
What matters it to you, if kings and Duchesses of Burgundy marry?	Что тебе до королей, вступающих в брак, и до герцогинь бургундских!
You know no other daisies (marguerites) than those which your April greensward gives your cows to browse upon; while I, a poet, am hooted, and shiver, and owe twelve sous, and the soles of my shoes are so transparent, that they might serve as glasses for your lantern!	Тебе неведомы иные маргаритки, кроме тех, что щиплют твои коровы на зеленых апрельских лужайках! А я, поэт, освистан, я дрожу от холода, я задолжал двенадцать су, и подметки мои так просвечивают, что могли бы заменить стекла в твоем фонаре.
Thanks, ferryman, your cabin rests my eyes, and makes me forget Paris!"	Спасибо тебе, паромщик, мой взор отдыхает, покоясь на твоей хижине! Она заставляет меня забыть о Париже!"
He was roused from his almost lyric ecstacy, by a big double Saint-Jean cracker, which suddenly went off from the happy cabin.	Треск двойной петарды, внезапно послышавшийся из благословенной хижины, прекратил его лирические излияния.
It was the cow ferryman, who was taking his part in the rejoicings of the day, and letting off fireworks.	Это паромщик, получая свою долю праздничных развлечений, забавлялся потешными огнями.
This cracker made Gringoire's skin bristle up all over.	От взрыва петарды мороз пробежал по коже Гренгуара.
"Accursed festival!" he exclaimed, "wilt thou pursue me everywhere?	- Проклятый праздник! - воскликнул он. -Неужели ты будешь преследовать меня всюду?
Oh! good God! even to the ferryman's!"	Даже до хижины паромщика?
Then he looked at the Seine at his feet, and a horrible temptation took possession of him:	Взглянув на катившуюся у его ног Сену, он почувствовал страшное искушение.
"Oh!" said he, "I would gladly drown myself, were the water not so cold!"	- О, с каким удовольствием я утопился бы, не будь вода такой холодной!
Then a desperate resolution occurred to him.	И тут он принял отчаянное решение.