Готхольд Лессинг - Драмы_Басни в прозе

Нет, признаюсь…

Нет?! Вот он и сказался,
Вред пагубной восторженности вашей!
А что, коль ангел этот заболел?

Он заболел?

Зачем ему болеть?

Меня знобит! Дотронься только, Дайя,
До головы моей. Она — как лед.

Он — франк. Ему наш климат непривычен {99} ,
К лишеньям не приучен он, к труду.
А тут бессонный бред, и жар, и голод…

Он болен?

Это лишь предположенье.

Вот он лежит. Нет ни друзей, ни денег,
Чтоб хоть слугу нанять.

О, мой отец!..

Лежит без утешенья, без ухода,
Добыча тяжких мук, быть может, смерти…

Где, где лежит?

Он, кто, не зная даже,
Чья ты и кто ты, бросился в огонь:
Там человек горел!

Имейте жалость!

Кто не искал и встречи со спасенной!
Не приходил, чтоб не было и речи
О благодарности…

Натан, довольно…

И не придет! Иль разве лишь затем,
Чтобы спасти тебя вторично — ибо
Ты человек!..

Глядите, что с ней сталось!

Кто не имел другого утешенья
В свой час предсмертный, как сознанье долга
Исполненного…

Вы ее убьете!

Нет, ты его убила! Иль могла
Убить в дурманящем восторге! Рэха!
Не яд, лекарство я тебе даю.
Очнись! Он жив! Надеюсь, и не болен,
Не болен даже!

Жив? Не болен? Правда?

Клянусь, он жив! Господь и на земле
Вознаграждает добрых. Но запомни,
Что набожным восторгам предаваться
Безмерно легче, чем творить добро.
Знай, слабый человек, хоть он подчас
Того и сам не ведает, охотно
В восторженном безделье пребывает,
Чтоб только добрых дел не совершать.

Отец! Не оставляйте больше Рэху
Одну, вдали от вас! А он — не правда ль? —
Куда-нибудь и отлучиться мог?

Конечно! Но идите-ка отсюда.
Я вижу, там какой-то мусульманин
Навьюченных моих верблюдов зорко
Разглядывает. Ты не знаешь, кто он?

Кто?

Ваш дервиш, с которым
Вы в шахматы играли.

Аль-Гаф и?

Теперь он казначей султанский.

Как?
Ты снова бредишь? Нет, и вправду он.
Он самый, и сюда идет. Скорее
Ступайте-ка к себе! {100} Услышим, с чем он.

Раскройте-ка глаза! Нет-нет, пошире!

Ты иль не ты? Дервиш — и вдруг в наряде
Придворного?

Чему тут удивляться?
Ужель дервиш не годен ни на что?

Конечно, годен! Но сдавалось мне,
Что истинный дервиш не соблазнится
Высоким званием.

Клянусь пророком!
Возможно, я не истинный дервиш,
Но я был принужден…

Никто не вправе,
Не должен поступать по принужденью.
Тем более — дервиш!

Но долг дервиша,
Он в том и состоит, чтоб, раз признав
За благо принужденье, подчиниться.

Ты прав! И сверх того, ты — человек!
Дай обниму тебя! Ведь мы друзья?

Сперва спросили б лучше, кем я стал.

Да кем бы ни было!

А ежель я
Стал при дворе таким негодным малым,
Что вам дружить со мной невместно?

Коль
Остался ты дервишем, что за дело
До чина мне и сана? Это — платье.

Ну, как сказать! По платью и почет.
Нет, угадайте, кто я! Кем при вашем
Дворе я был бы?

Кем, как не дервишем
А сверх того — хоть поваром {101} .

Ну да!
Я — поваром? Пожалуй, судомоем?
А прежний опыт мой? Нет, Саладин
Умней мое призванье угадал!
Я — казначей.

Султана? Ты?

Всего лишь —
Домашний казначей. Большой казною
Поныне ведает его родитель.

Но дом велик.

Ах, и не говорите!
В нем кормится вся голытьба столицы.

Знать, Саладин так ненавидит нищих…

… что их мечом он и огнем поклялся
Стереть с лица земли. Хотя бы нищим
Стать самому пришлось.

Какой угадчик!
Я это и хотел сказать.

Признаться,
Он нищ уже теперь. Лишь сядет солнце,
Казна пустым-пуста. Наутро — вновь
Прилив, чуть не потоп, а в полдень — снова
Ни капельки!

Встречались мне такие
Каналы: чуть водой наполнишь их,
Глядь, вся в песок ушла.

Ну прямо — в точку

Понагляделся.

Плохо, если царь
Орел средь падали, но ежель он
Сам падаль средь орлов {102} , — пиши пропало!

Да, полно, друг.

Легко вам говорить!
Дадите отступного, место — ваше.

А что оно тебе приносит?

Мне?
Безделицу. Но вам — доход отменный!
Едва отлив начнется, тотчас вы
Свои откройте шлюзы. Назначайте
Любой процент! Нам это нипочем!

Процент, а там проценты на проценты?

А как же?

Чтобы весь мой капитал
В проценты обратился?

Не подходит
Вам это? Так разводную пишите
Старинной нашей дружбе. А, признаться,
Я на нее надеялся.