Готхольд Лессинг - Драмы_Басни в прозе

Как? Жида,
Неверного, я к мудрым сопричислил?

Ужель не помнишь, что ты о Натане
Мне говорил?

Ах вот что! О Натане!
Совсем забыл, совсем… Так он вернулся
Из долгих странствии наконец? Так-так!
Его дела, поди, теперь неплохи.
Народ прозвал его Натаном Мудрым,
Да и Богатым…

О его богатстве
Великом вся столица говорит.
Какие драгоценности, какие
Алмазы, ткани он привез!

Вернулся
Натан богатым, мудрость не утратив.

К нему б тебе наведаться, Гафи!

К нему? Уж не за займом ли? Нет, тут
Найдет коса на камень! В том и мудрость
Его, что не дает взаймы.

По прежним
Твоим рассказам судя, у меня
О нем другое мнение сложилось.

Он разве что взаймы дает товаром —
Куда ни шло! Но д еньгами? Никак
И нипочем! На этот счет он жид,
Допустим, лучший. Он умен, не спорю,
Умеет жить и в шахматы играет,
Как мало кто. И в добром и в худом
Он — не чета другим жидам. И все же
Нам на него рассчитывать нельзя.
На бедных он дает… Как Саладин!
Не так, быть может, много, но охотно
И не справляясь, кто ты: иудей,
Христианин, парс {120} или мусульманин.
Он всем дает!

И человек такой…

Не странно ли, что я о нем не знаю?

…не даст взаймы султану Саладину?
Тому, кто только о других печется,
Не о себе?

На этот счет он — жид,
И самый заурядный, уж поверьте!
На подаянья так-то он ревнив
И так завистлив, что «Воздай вам, боже!»,
Звучащее по всем концам земли,
Один хотел бы слышать; потому-то
И не дает взаймы, чтоб нищей братье
Побольше перепало. Их закон
Повелевает милосердным быть,
А не угодливым. Из милосердья
Он неуслужливейшим малым стал
В подлунном мире. Я с недавних пор
С ним не в ладах. Но это не мешает
Мне справедливым быть. Он добр, отзывчив
На все людские нужды, но на это
Он не отзывчив. Не пойти ль мне к мавру?..
Он и богат и скуп. Иду, иду!

Куда ты, Аль-Гафи?

А! Пусть бежит!

Не от меня ль ударился он в бегство?
Что это значит? Сам ли обманулся
В Натане он? Иль нас ввести в обман
Задумал?

И на твой вопрос ответить
Я должен, толком даже и не зная,
О ком ты говоришь? Ведь лишь сейчас
Услышать мне впервые довелось
Об этом мудреце.

Ужель не слышал
О человеке ты, о ком всеместно
Толкуют люди, будто он проник
К гробницам Соломона и Давида
И сокровенным словом с них сумел
Печати снять? {121} Из тех гробниц священных
Уже не раз он изымал богатства —
Сокровища, которым равных нет.

Допустим даже, — из гробниц, но только
Навряд ли Соломона и Давида.
Ведь не заказано ж и дуракам
Лежать в гробницах?

А не то — злодеям!
Сказать по правде, не сыскать гробницы,
Вместившей бы сокровища Натана
Несметные.

Он, говорят, купец?

Его верблюды мешкотно шагают
По всем пустыням. Пристани такой
На свете нет, где не стояли б судна
Натановы. Так мне сказал Гафи,
Не уставая заверять, как щедро,
Как благородно друг его умеет
Расходовать, что он обрел трудом.
И к этому добавил: ум его
Не знает предрассудков, сердце только
К добру стремится и всегда в согласье
С присущею творенью красотой.

Так почему ж так холодно Гафи
О друге говорил?

Скорей — смущенно:
Боялся: то переложить похвал,
То, невзначай, превысить порицанье.
Выходит-де, и лучший из евреев
Изжить не может неприглядных черт
Своей народности. Вот Аль-Гафи
И силится стереть иные пятна,
Порочащие друга. Нам-то что?
Будь жид, как все жиды, иль их превыше,
Лишь был бы он богат! Все дело в том.

Неужто порешила ты насильем
Его принудить?

Что насильем звать?
Конечно, не огнем и не мечом,
А слабостью его же подобает
Бить слабого. Ну а теперь ко мне
Идем в гарем! Послушаем певицу,
Ту девочку, что я вчера купила.
Тем временем во мне созреет план.
Как провести Натана. Так идем же!

Как вы замешкались, отец! Пожалуй,
Теперь вам с ним не встретиться.

Ну что ж!
Не здесь, под пальмами, так мы в другом
Проулке встретимся, уж будь спокойна!
Смотри-ка, к нам не Дайя ли спешит?

Она. И, как всегда, ни с чем.

Как знать!

Добилась бы чего, быстрее шла бы.

Еще она не видит нас.

Но вот
Как будто и заметила…

И тотчас
Ускорила шаги. Но будь спокойна!

Как быть спокойной? Как не ждать вестей
О том, кто жизнь мне даровал вторично,
Лишь тем и драгоценную, что ею
Я вам обязана? В такую дочь,
Бесчувственную, мне не превратиться!

Я не хочу, чтоб ты была иной
И в час, когда в твоем сердечке чувство
Другое зашевелится.

Какое?

Ты спрашиваешь? У меня? Так робко?
Все, что свершается в твоей душе,
И свято и невинно. Будь спокойна!
Я за тебя нисколько не тревожусь.
Но обещай: когда сильнее сердце
В тебе заговорит, не делай тайн
Из чувств твоих.

Мне и подумать страшно
Хоть что-то утаить от вас, отец!

Вот и договорились. И — ни слова
Об этом больше! Дайя, ты? Ну, что?

Под пальмами — по-прежнему. Сейчас
Из-за угла появится! Глядите,
У той стены…

Он сам, видать, не знает,
Куда идти: палево ли, направо
Иль к нам, сюда.