Вольтер - Орлеанская девственница_Магомет_Философские повести

Монах Лурди, вы помните, быть может,
Денисом к англичанам послан был
В надежде, что он там ему поможет.
Он был свободен, пел псалмы, служил
И даже исповедовал порою.
Тальбот не мог предполагать никак,
Что явится помехою герою
Какой-то жалкий выродок, дурак,
Которого на днях он самолично
Распорядился выпороть публично.
Но иначе судил всесильный рок.
В своих решеньях он, как всякий знает,
Возносит часто тех, кто недалек,
И в дураках разумных оставляет.
Небесный луч зажегся вдруг в груди
Тяжелодумного отца Лурди,
И мозг монаха, просветленный раем,
Для мыслей стал отчасти проницаем;
Он понял сам, что в нем рассудок есть.
Ах, что такое наша мысль, бог весть!
Известна ли нам тайная пружина,
Безумия и мудрости причина?
Известно ли нам, атомом каким
Философ от тупицы отличим,
Каких непостижимых клеток сила
Питала дух Гомера и Эсхила
Или какой отравой был вспоен
Какой-нибудь Терсит, Зоил, Фрерон?
Взлелеет иногда царица Флора
Близ лилии прекрасной мухомора;
Так сотворил их бог, так хочет он.
А воля бога скрыта от науки:
Ученый лепет — лишь пустые звуки.

Лурди тотчас же любопытен стал
Все замечал, повсюду нос совал.
Приметил он, что к городу рядами
Тянулись повара за поварами,
Что были к вечеру отнесены
Туда куски отличной ветчины,
И редкостная дичь, и трюфлей груды,
И тонкие граненые сосуды
Во льду, в которых было налито
Вино священных погребов Сито {461} {462} .
Притом все шли поспешно и в молчанье.
Тогда Лурди вдруг осенило знанье,
Но не латынь пустая, а как раз
То, что поступкам нужным учит нас.
Он овладел искусством речи сладким,
Стал нежным, вкрадчивым, на слухи падким,
Подглядывал, умело притаясь,
Молчал, болтал, не ощущая страха,
Собой являя образец монаха.
Их братия, лукава и хитра,
Влезает ловко с заднего двора;
Проныры и лгуны, пример смутьянам,
Войдя сперва в доверие к мещанам,
Ползут затем к носителям порфир
И, наконец, заполоняют мир;
Одни ханжи, другие понаглее,
Лисицы, волки, обезьяны, змеи;
Недаром же британцы в старину
От них очистили свою страну {463} .

Лурди тропинкой, вдоль лесной полянки,
До королевской добежал стоянки
И отыскал, волнением объят,
Где Бонифаций жил, его собрат.
Тот важно в эти миги роковые
Обдумывал вопросы мировые;
Он размышлял о тягостных цепях,
Которые связуют человека,
О судьбах, нам назначенных от века,
Об этом мире, об иных мирах.
Нет областей, закрытых для познанья,
Нетрудно разгадать событий нить.
Он понял все: он знает, что свиданье
Способно государство погубить.
Припоминает, что видал недавно
Он на заду британского пажа
Трех лилий золотых рисунок славный,
И в памяти его еще свежа
Картина гибели Гермафродита.
Он взвесил все. Всецело ж убежден
Стал духувник, что Карлу бог — защита,
Когда в беседе обнаружил он,
Что брат Лурди стал тонок и умен.

Лурди просил, чтобы его представил
Монаршей фаворитке духовник;
Он поклонился ей согласно правил
И рассказал все то, во что проник:
Как, неспособный побороть желанье,
Тальбот назначил вечером свиданье
И близ ворот, где взорвана стена,
С ним президентша встретиться должна.
«Могла бы хитростью, когда не силой, —
Он молвил ей, — быть кончена война.
Ведь так Самсон был побежден Далилой.
Агнеса, предложите королю
За дело взяться». — «Мой отец, молю, —
Она в ответ, — скажите, неужели
Навек мне верен Карл на самом деле?»
«Не знаю, — молвил он. — Любовь ему
Я ставлю в грех по сану своему,
Но сердцем с ним. Не мука, а отрада
Стать из-за ваших глаз добычей ада»,
Агнеса улыбнулась: «Ваш ответ
Любезен и находчив, спору нет, —
И еле слышно, избегая взгляда,
Добавила: — Еще один вопрос:
Встречался вам у англичан Монроз?»
Ответ Лурди был тонок и уместен:
«Его не раз я видел, он прелестен».
Агнеса вся зарделась и рукой
Лицо закрыла. Овладев собой
И улыбнувшись сдержанно и мило,
Она монаха к Карлу проводила.

Лурди достойно там себя держал,
И добрый Карл, не дав ему ответа.
Всех членов королевского совета
И всех военачальников собрал.
На это сборище героев славных
Пришла Иоанна, равная средь равных.
Явилась, незаметна и скромна,
Агнеса с неизменным вышиваньем,
И, что б сказать ни вздумала она,
Карл следовал ее предначертаньям.

Решили, не жалея ничего,
Схватить Тальбота с дамою его;
Так в дни былые Марса с Афродитой {464}
В плен захватили Солнце и Вулкан.
Был тонко разработан этот план,
Лишь небольшому кругу лиц открытый.
Сначала вышел Дюнуа. Тяжел
Был дальний путь, которым он пошел,
И славится в истории доныне.
За ним войска тянулись по равнине,
По направленью к городской стене.
С своей возлюбленной наедине
Герой Тальбот вкушал уж наслажденье,
Себе дав мысленно одно мгновенье
На переход от нежных ласк к войне.
Шести полкам велел идти он следом.
Исход сраженья был заране ведом,
Но после поучения Лурди
Его оцепенелые солдаты
Какой-то были тяжестью объяты
И спали друг у друга на груди.
О, чудо! О, Денис! О, случай странный!

Уже могучий Дюнуа с Иоанной
И ослепительная свита их
Вблизи от укреплений городских
Вдоль цепи осаждающих скакали.
Арабский конь, из самых дорогих,
Которому соперник был едва ли,
Шел под Иоанною. В руке ее
Деборы было древнее копье,
Меч на боку сверкал, тот самый, верно,
Который обезглавил Олоферна.
И вот, благоговения полна,
Молить Дениса начала она:

«О ты, который в Домреми когда-то
Мне поручил исполнить труд солдата
И чудные доспехи вверил мне.
Прости меня, что я наедине
С твоим ослом, лукавым и неверным,
Его речам внимать дерзнула скверным.
Тебе напомнить, покровитель мой,
Позволь, что некогда моей рукой
Ты предал казни англичан бесчинных,
Бесчестивших монашенок невинных.
Предстал еще славнее случай нам.
Подай же ныне мощь моим рукам.
Я без тебя бессильна и убога.
Отчизну охрани во имя бога,
На короля пролей лучи любви
И президента честь восстанови.
Молю, пусть нам удастся это дело.
Я полагаюсь на тебя всецело!»

Денис к ее молитве снизошел,
А в лагере ей внял ее осел:
Ее почуял он; что было силы
Летит он второпях на голос милый
И, со смиреньем на колени став,
Ей признается в том, что был не прав.
«Владел мной дьявол, знаете вы сами.
Раскаиваюсь я». И со слезами
Он умоляет оседлать его
И слушать не желает ничего.
Иоанне ясно, что благая сила
Крылатого осла ей возвратила.
Его слегка побив, ему она
Внушила на другие времена
Быть осмотрительнее и скромнее.
Осел клянется в том и, гордо рея,
Несет ее сквозь тучи и туман.
"Я вдруг он падает на англичан,
Как молния. На нем летя, Иоанна,
Неукротимым гневом обуянна,
Льет кровь рекой, пронзает сталь щитов
И отрубает тысячи голов.