Вольтер - Орлеанская девственница_Магомет_Философские повести

Но кто же тот, кому столь недоступна жалость?

Зопир. Он тронут был и огорчен, казалось,
Моим отчаяньем, но все ж ответил: «Нет!
Тебя не будет там, где правит Магомет!»

Он ошибается. Пророк непобедимый,
Омар и я (прошу прощенья у любимой,
Что я себя назвал нескромно вслед за ним) —
Из плена тяжкого тебя освободим!
А всемогущий бог, что вещими устами
Пророка мудрого повелевает нами
И верных слуг своих путем побед ведет,
Чьей волей покорен в Медине был народ, —
Он Мекку подчинит своим законам тоже.
Здесь, в городе, Омар. И, право, непохоже,
Чтоб жителям он страх и ненависть внушал.
Я видел, радостно народ его встречал:
Победно пронесет он Магомета знамя.

О, Магомет так добр! Когда он будет с нами,
Он наши две судьбы соединит в одну.
Но он так далеко, а мы с тобой — в плену!

Надейтесь! Близок час свободы долгожданной.
Пророк грядет сюда, величьем осиянный!

Он здесь!

О, наш отец!

Всего лишь час назад,
Дыханье затаив, ему внимал сенат,
Хотя моими с ним он говорил устами.
Я им сказал: «Пророк рожден был здесь, меж вами;
Он победил врагов лишь мудростью своей;
Его могущество — поддержка для царей.
Давно гордится им цветущая Медина.
Пора вам своего признать согражданина!
К вам не со злобою, не с местью он идет:
Нет, хочет приобщить он к истине народ.
Он будет вам отцом, защитой и опорой».
Тут зашумел сенат. Гордец Зопир, который
Мнил о себе, что он и впрямь непобедим,
Доверье утерял к сенаторам своим,
Увидев, что они замедлили с ответом,
И стал сзывать народ на битву с Магометом.
Я тоже бросился молить, увещевать
И вскоре убедил растерянную рать
Ворота отворить тому, кто был навеки
Неправедным судом из древней изгнан Мекки.
И вот торжественно вступил в священный град
Учитель, изгнанный пятнадцать лет назад,
И вслед за ним его блистательная свита…
Кто кинулся к нему с восторгом и открыто,
Кто, пятясь, обойти старался стороной:
Он для одних — тиран, а для других — герой…
Но яростный Зопир противится напрасно:
Он проиграл игру. Народу Мекки ясно,
Что мир несет с собой великий Магомет.
Он объявил войне конец на много лет.
Сейчас появится он собственной персоной.

Над Меккою теперь я властелин законный.
Мои помощники — Омар, Герсид, Али, —
Пора вам объявить народу сей земли,
Что в Мекке истина отныне воцарится.
Пусть бога любит он, а главное — боится,
Трепещет перед ним. Откуда вы, Сеид?

Сеид надеялся, что он вам угодит…
Готовый умереть или за вас сражаться,
Я упредил приказ…

Могли б его дождаться!
Кто слишком ревностен — покорен не вполне.
Я богу подчинен — вы ж подчиняйтесь мне!

Мой господин, молю, не гневайтесь, не надо!
Свиданье наше здесь — нежданная отрада,
Ведь мы — Сеид и я — давно разлучены!
Здесь были дни мои мучительно грустны —
Без вас и без него в неволе я томилась,
И наконец заря моим глазам открылась.
Ужели омрачен мне будет светлый миг?

О, ваши чувства я уже и сам постиг.
Отныне пусть печаль вам душу не смущает.
Хоть множество забот мой ум отягощает
И богом призван я над целым миром бдеть,
Все ж печься и о вас я собираюсь впредь.
Ступайте к воинам, Сеид. А вы, Пальмира,
Надейтесь на меня и бойтесь лишь Зопира.

Мой верный друг Омар, останься, не спеши.
Хочу открыть тебе тайник моей души.
Знай, нам нельзя давать осаде Мекки длиться:
На имени моем то может отразиться.
Мое явленье здесь ошеломило всех,
Но надо закрепить достигнутый успех;
Ведь суеверия от века миром правят
И тех, кто поумней, над простаками ставят.
Тут верят, что придет, велик, непобедим,
Всех одолев врагов, посланец бога к ним,
И даст народам мир, и пламя войн погаснет…
Я выгоду извлечь хочу из этой басни.
Пусть постараются Али, Герсид, Морад
И тех, в ком есть еще сомненья, — убедят.
Омар, Пальмира здесь увиделась с Сеидом.
Как ты находишь их?

Из всех, кто был Герсидом
Воспитан у тебя, среди твоих рабов,
Не знаю никого, кто был бы так готов
С почтеньем искренним, ведомый сердцем верным,
Тебе слугою быть покорным и примерным.
Они послушнее всех наших мусульман.

Они — мои враги. Покорность их — обман!
Они — влюбленные!

Ты сердишься на это?

Боюсь, что не поймешь ты моего ответа…
Узнай же все!

Но что?

Средь множества страстей
Одна во мне горит всех жарче и сильней.
Жизнь проводя в борьбе, волненьях и тревоге,
Лишенья видел я и дальние дороги;
Знакомый с роскошью, познавший нищету,
Всех почестей земных я оценил тщету
И лишь в одной любви увидел утешенье.
В ней истина! Предмет молитв и поклоненья,
Она — всесильный бог. А нынче эта страсть
Пылает так, что я боюсь в безумье впасть.
Вот почему меня ты видишь разъяренным.
Пальмиру всем моим я предпочел бы женам.
И вдруг — представь мой гнев! — я от нее самой
Признанье слышу в том, что раб — соперник мой!

И ты не мстишь?

Нет, месть была бы слишком ранней.
Но мстить им у меня есть много оснований.
Не знаешь ты еще тягчайшей их вины:
Они моим врагом смертельным рождены.

Зопир — отец их?

Да. Но я же, им мирволя,
Герсиду повелел воспитывать их в холе.
И на груди пригрел двух ядовитых змей.
Что ж, будет мщение тем яростней и злей.
Я сам в них пыл разжег. Пора разъединить их!
Сейчас в один клубок сплелись всех судеб нити.
Я узел разрублю… Но, вижу я, сюда
Идет Зопир, свиреп и злобен, как всегда.
Пусть выставит Герсид здесь, у дверей дворцовых,
Шесть стражников, приказ мой выполнить готовых.
Ступай и обо всем доложишь мне, Омар,
Чтоб знал я, время ли ему нанесть удар.