Вольтер - Орлеанская девственница_Магомет_Философские повести

Что так тебя пугает?
Ужель так страшен я, что в ужас повергает
Тебя один мой вид? Ты — мой заложник, но
Считать меня врагом, поверь, Сеид, грешно.
Сейчас спокойно все, и перемирье длится,
Но если вдруг война, как буря, разразится, —
Ты знаешь ли, дитя, что ждет тебя тогда?
Неотвратимая тебе грозит беда!
Не знаю, буду ли тобой я верно понят
И речь моя тебя разгневает, иль тронет…
Тебе убежище я предложить хочу
И жизнь твою спасти.

Чем я ему плачу!
Со стороны врага и лютого тирана
Заботу о себе увидел я нежданно!
А я уж был готов вонзить в него клинок,
Увы, я сам не свой… Прости меня, пророк!

Ты удивляешься час от часу все пуще?
Но я ведь человек, и потому присуще
Мне состраданье к тем, кому хоть ум и дан,
Но кто доверчиво поддался на обман.
О боги, если бы на всей земле могли вы
Унять вражду, смирить безумия порывы!

Ужель от зла добро способно проистечь?
Но человечностью мила мне ваша речь!

Там с человечностью встречался ты едва ли.
Какими путами твой бедный ум сковали!
Тебе внушил пророк — фанатик и тиран, —
Что нужно истребить всех, кроме мусульман,
И, ревностно его веленья исполняя,
Ты счел меня врагом, не видя и не зная;
Держа народ в узде железною рукой
И предрассудками туманя ум людской,
Он и тебя толкнет на страшную дорогу.
Как можешь ты, Сеид, столь злому верить богу?

Боюсь, я в помыслах от веры отступил…
Нет, ненавидеть вас мне недостанет сил!

Чем так взволнован я? И странно, отчего же
Он с каждым часом мне становится дороже?
Он, вражеский солдат, заложник… В чем тут суть?
Как к сердцу моему сумел найти он путь?
Поведай мне, дитя, кто ты, откуда родом?

Не знаю сам. Всю жизнь я жил с моим народом
И повелителю был предан с детских лет.
Но, с вами говоря, нарушил свой обет…

Что ж, потеряв отца, с отцом ты свыкся новым?

Мне домом лагерь был, а крыша храма — кровом.
Живя средь мусульман в толпе других детей,
Пустыню почитал я родиной своей
И благодарности был полон к Магомету.

Не смею порицать в нем благодарность эту.
Быть может, Магомет ее и заслужил.
Но почему злодей великодушен был?
Пальмира тоже ведь при нем жила, бедняжка…
Но что с тобой? О чем вздыхаешь ты так тяжко?
Зачем ты в сторону отвел смущенный взгляд?
Иль сердце юное сомнения язвят?

Какой ужасный день!.. Сомненья — в ком их нету…

За угрызения тебя никто к ответу
Не привлечет. Пойдем. Хочу тебя спасти.

Ну как над ним могу я меч мой занести?
О, клятва тяжкая! О, грозный бог отмщенья!

Доверься мне, мой друг! Преодолей смущенье.
Погибнуть можешь ты! Не медли, дай ответ.

Предатель, с кем вы здесь? Вас ждет сам Магомет!

Что делать? Наносить иль принимать удары?
Со всех сторон грозят мне ужасы и кары…
Где скрыться? Где спастись? Как отвести напасть?
Куда бежать?

К стопам учителя припасть!

К нему! Я отрекусь от страшного обета!

Куда же ты, Сеид? Он не дает ответа,
Бежит он, потрясен, отчаяньем томим…
И вся моя душа стремится вслед за ним.
Страх, жалость и любовь мне сердце рвут на части!
Какие в юноше сейчас бушуют страсти?
Пойду узнать…

Тайком мне передал сейчас
Записку важную один араб для вас.

Что вижу я! Герсид? Он требует свиданья…
Ужели кончились отцовские страданья?
Ведь им похищены в ту роковую ночь
Из рук моей жены младенцы, сын и дочь.
Коварный Магомет их от меня скрывает…
Пальмира и Сеид родителей не знают…
Неужто?.. Нет, Зопир, оставь свои мечты!
И так немало слез о детях пролил ты.
Нельзя на веру брать простое совпаденье.
Ведь могут своего не знать происхожденья
И не они одни!.. Я жажду их обнять,
Готов бежать — и вновь, боясь надежде внять,
Колеблюсь… Но Герсид явился не случайно;
Он мне расскажет все — и разъяснится тайна.
Молю, о боги, вас, — верните мне детей!
Я вырву души их из тягостных сетей.
А если не отец я двум несчастным детям, —
Я их усыновлю и буду счастлив этим!

Увы, наш замысел судьба разоблачила.
Доверия к нам нет, и всех нас ждет могила.
Сеид у нас в руках; но вдруг случайно он
Узнает, чей он сын? Он будет потрясен
И вряд ли совершит то, что свершить обязан.

О, небо!

А Герсид к нему душой привязан.

Как держится Герсид?

Испуган, удручен…
Боюсь, что пожалеть Зопира склонен он.

Он добр и слаб, Омар, а значит — ненадежен
И может нас предать. Я, как и ты, — встревожен:
Он в тайну посвящен… Давно мне он нелюб…
Его мы устраним.

Герсида нет, он — труп.

Ты — преданный слуга. Займемся ж остальными.
И первым среди них стоит Зопира имя.
Смерть старца сразу всех в смятенье приведет, —
И в бога моего уверует народ.
Но подозрение с меня должно быть снято:
Мне нужно, чтоб Сеид, сразив главу сената,
В мученьях тотчас же погиб у наших ног
И чтоб его конец народ увидеть мог.
Смертелен ли твой яд?

Да, в этом нет сомненья.

Все наши тайны склеп своей укроет тенью.
Сеид пока еще послушен и готов
По слову моему разить любых врагов;
Ты жалость в нем уймешь и совесть успокоишь
Лишь тем, что от него навеки правду скроешь.
Его в неведенье держать — нам смысл прямой.
На слепоте людей триумф построен мой.
Не все ль равно мне, чья кровь у Пальмиры в жилах?
Безроден, кто не знал отцов иль позабыл их.
Привязанность к родным и крепость кровных уз —
Пустые миражи, для сердца лишний груз.
Да и природы зов — привычка, но не боле.
Пальмиру с детских лет я приучил к неволе.
Я для нее — весь мир. Она войдет в мой дом,
Ступая по телам в неведенье святом,
И будет, может быть, еще горда, — кто знает? —
Тем, что ее краса властителя пленяет.
Ага, вот наконец настал желанный срок:
Сюда идет Сеид. В его руке клинок.
Не будем же мешать.