Вольтер - Орлеанская девственница_Магомет_Философские повести

Иду за вами вслед
Кощунство покарать и выполнить обет.
Вперед!

Сеид, очнись! Опомнись от кошмара!
Постой!

Алтарь дрожит, и жертва ждет удара…
Пора…

То гнев небес низвергнулся на нас!

Что возвещает мне громовый божий глас?
Велит замедлить шаг иль к алтарю толкает?
Нет, в малодушии меня он упрекает.
Пальмира!

Что, Сеид?

Молись же небесам!
Сейчас ударю я!

О, небо! Горе нам!
Но что со мной? Душа мятется и пылает…
Чей голос стонет в ней и кровь мою вздымает?
Коль жертвы от людей потребовал сам бог,
Не мне судить о том, он добр или жесток
И виноват ли тот, над кем висит проклятье…
Так почему с собой не в силах совладать я?
О, что там? Да, удар ужасный нанесен…
Я слышу жалобный, глухой предсмертный стон…
Сеид!..

Где я? И кто тут говорит незримый?
Пальмира, где же ты? Лишился я любимой!

Не узнает меня! Пред ним затмился свет…

Где мы?

Скажи, ответь, свершил ты или нет
То, что намерен был? Ах, он меня не слышит!

А? Что сказала ты?

Зопир убит иль дышит?

Кто — дышит?

О господь, властитель наших дум!
Спаси нас! Просвети его смятенный ум!
Сеид, бежим, скорей!

Мои иссякли силы.

Я прихожу в себя как будто… Друг мой милый,
Ты здесь!

Что сделал ты?

Я? Жертву поразил…
Как было велено, клинок в него вонзил,
Вцепился в волосы, не глядя на седины,
И по земле влачил… Дрожа, как лист осины,
Я повторил удар… и сам похолодел:
Несчастный мне в глаза так жалобно глядел,
Спасенья не искал, не звал на помощь стражи,
Казалось, будто он меня жалеет даже…
Как благороден он, как кротки и чисты
Прекрасного лица печальные черты!
Я мерзок сам себе! Тоской душа объята.
Вот за жестокое деяние расплата.

Сеид, тебя убьют, когда придет народ.
Здесь близко Магомет; он нас с тобой спасет,
Бежим!

Нет, не могу! Я умираю тоже.

Он слишком потрясен. Что делать мне, о, боже?!

То было словно сон, чудовищный кошмар!
В грудь безоружного направил я удар,
А он, вздохнув, извлек сам из груди пронзенной
Слабеющей рукой клинок окровавленный,
И, глядя с нежностью, как лишь отец глядит,
Тихонько вымолвил: «Ах, бедный мой Сеид!..
Мой мальчик…» Против нас все силы зла восстали,
Пальмира… Эта кровь на смертоносной стали
И взгляд, подернутый туманной пеленой, —
Стоят и будут век стоять передо мной!
О, что мы сделали!

Идут! Убиты будем
Мы оба, на глаза попавшись этим людям.
Бежим, молю тебя!

Уйди! Твоя любовь
Меня заставила пролить Зопира кровь!
Да, если бы не ты, я старца бы не предал,
И никаким богам кровавой клятвы не дал!

Как мог ты бросить мне столь тягостный упрек?
На муку и меня поступок твой обрек.
Ужели нет в тебе к Пальмире сожаленья?

Я брежу! Посмотри! Ужасное явленье!

Да, это он, в крови, превозмогая боль,
Влачится к нам сюда, едва дыша… Позволь…

Как, ты бежишь к нему?

Что я тебе отвечу?
Моя душа сама летит к нему навстречу.
Все чувства, вспыхнув вдруг, меня к нему влекут…

Благодарю, дитя… Я посижу вот тут…

Мне несколько минут на свете жить осталось.
Сеид, рыдаешь ты? Твой гнев сменила жалость?

Что это? Всюду кровь… Я цепенею весь…

Ах, если бы Герсид… Фанор, мой друг, ты здесь?
Вот кто меня убил.

О, тайна роковая!
Отцеубийцей стал ты, сам того не зная!

Что?

Как?!

Он — мой отец?

Я знал…

Погиб Герсид.
Но он успел мне дать письмо. Оно гласит:
«Я тайну страшную, Фанор, пред смертью выдам.
Над головой отца меч занесен Сеидом.
Беги скорей! Верни несчастного назад!
Сеид Зопиру — сын, Пальмире же он — брат.
А я безжалостно заколот Магометом
За то, что с давних пор владел его секретом».

Вы — мой отец!

Мой брат!

О дети, наконец!
Недаром нежность к вам питал я, как отец!
Мне боги дали знать… А ты, мой сын несчастный,
Кто мог тебе внушить поступок столь ужасный?

Моя любовь, мой долг, религиозный пыл,
Народ, который я так преданно любил, —
Все, что в глазах людей достойно уваженья,
Меня заставило пойти на преступленье.
Верните мне мой меч! И я, себя кляня…

Пусть не в Сеида он вонзится, а в меня!
К отцеубийству я подталкивала брата!
Преступная любовь в несчастье виновата!

О, должной казни нет злодейству моему!
Убейте нас, отец!

Нет, я вас обниму!
В час смерти мне судьба послала дочь и сына!
Сошлись вершина бед и радостей вершина!
Благодарю богов за то, что нас свели,
Что мы, хотя б на миг, друг друга обрели.
Я завещаю вам отмстить за эти раны,
За кровь, что из груди течет струей багряной,
За горький ваш удел, за роковой обман!
Живите, здравствуйте, и да умрет тиран!
Час близится, мой сын, война возобновится;
Все войско за меня готово насмерть биться;
И боги, пожалев и сына и отца,
Не захотят, чтоб зло свершилось до конца.
Светает. Весь народ сюда сберется скоро,
Предатель не уйдет от казни и позора.
Я буду отомщен.