Проспер Мериме - Хроника царствования Карла IX Новеллы

— Да что же случилось? Говорите скорее.

— А то, сударыня, что рядом с нами несчастная бедная девушка выбросилась из окна каких-нибудь три минуты тому назад; если бы вы вернулись минутой раньше, вы бы сами слышали, как она хлопнулась.

— Ах, боже мой! И несчастная убилась?..

— Это было ужасно. Батист на войне бывал, а и то говорит, что никогда не видал ничего подобного. С четвертого этажа, сударыня!

— Она умерла на месте?

— Ах, сударыня, она еще шевелилась; говорила даже. «Пусть меня прикончат!» — так она говорила. Но у нее все кости превратились в кашу. Вы сами можете посудить, как она должна была разбиться.

— Но этой несчастной… оказали помощь? Послали за доктором, за священником?..

— Что касается священника… вам это, конечно, виднее… Но если бы я была священником… Быть настолько безнравственным созданием, чтобы убить самое себя!.. И потом, она была нехорошего поведения… Оно и видно… Она, говорят, когда-то служила в балете… [465] Стр. 538. Она, говорят, когда-то служила в балете… — В начале 30-х годов Мериме и его друзья часто встречались с артистками кордебалета парижской оперы. Печальную историю одной из них писатель рассказал в письме к своей приятельнице Женни Дакен (конец июля 1832 г.): «Мне хочется рассказать вам историю из быта оперы, которую я узнал в этом смешанном обществе. На улице Сент-Оноре в одном из домов жила бедная женщина, снимавшая за три франка в месяц комнатушку под самой крышей. Она оттуда никогда не показывалась. У нее была дочь лет двенадцати, всегда опрятно одетая и очень скромная. Девочка никогда ни с кем не разговаривала; три раза в неделю она выходила после полудня и возвращалась одна около полуночи. Она была фигуранткой в опере. Однажды она спускается к привратнику и просит у него зажженную свечу. Ей ее дали. Жена привратника, удивленная тем, что девочка долго не спускается, поднимается к ней на чердак, находит на убогом ложе мертвую мать девочки, а ее саму сжигающей большую кучу писем, вываленную из объемистого чемодана. «Моя мать умерла сегодня ночью, — говорит она, — перед смертью она просила меня сжечь все эти письма, не читая их». Этот ребенок так никогда и не знал настоящего имени своей матери; теперь она осталась совсем одна; она может зарабатывать на хлеб, лишь изображая коршунов, обезьян и дьяволов в опере». Все эти барышни плохо кончают… Стала это она на подоконник, завязала юбки розовой лентой — и… хлоп!

— Это та бедная девушка в трауре! — воскликнула г-жа де Пьен, обращаясь к самой себе.

— Да, сударыня; у нее умерла мать дня три или четыре тому назад. Ну, она, должно быть, и потеряла голову… Вдобавок, может быть, и кавалер ее бросил… Да квартирный срок подошел… Денег нет, работать они не умеют… Сумасбродные головы! Долго ли до греха?..

Мадемуазель Жозефина продолжала еще некоторое время в том же духе, но г-жа де Пьен не отвечала. Она грустно размышляла об услышанном. Вдруг она спросила мадемуазель Жозефину:

— А есть ли у той несчастной девушки все, что ей сейчас необходимо?.. Белье… тюфяки?.. Нужно немедленно узнать.

— Я схожу от вашего имени, если вам угодно, — воскликнула горничная, в восторге от того, что увидит близко женщину, которая хотела покончить с собой; потом, подумав, добавила: — Только не знаю, хватит ли у меня сил смотреть на это, на женщину, упавшую с четвертого этажа… Когда Батисту пускали кровь, мне сделалось дурно. Я не могла.

— Ну, так пошлите Батиста! — воскликнула г-жа де Пьен. — Но чтобы мне сейчас же сказали, в каком положении эта бедняжка.

По счастью, как раз, когда она отдавала это распоряжение, вошел ее врач, доктор К. Он всегда обедал у нее по вторникам, перед итальянской оперой.

— Бегите скорее, доктор! — крикнула она, не дав ему времени положить трость и снять теплое пальто. — Батист вас проводит в соседний дом. Там несчастная девушка только что выбросилась из окна, и ей надо помочь.

— Из окна? — сказал врач. — Если окно было высоко, то мне, вероятно, нечего делать.

Доктору больше хотелось обедать, чем производить операцию; но г-жа де Пьен настаивала, и, получив обещание, что с обедом подождут, он согласился последовать за Батистом.

Немного погодя Батист вернулся один. Он требовал белья, подушек и тому подобное. Кроме того, он сообщил мнение доктора:

— Это пустяки. Она поправится, если только не умрет от… я не помню, от чего это, он говорил, она может умереть, но только это кончается на «ос».

— Тетанос! [466] Стр. 539. Тетанос — столбняк. — воскликнула г-жа де Пьен.

— Вот именно, сударыня; но, во всяком случае, очень хорошо, что господин доктор сходил туда, потому что там уже оказался один докторишка без практики, тот самый, который лечил маленькую Бертелло от кори, и та умерла после третьего визита.

Через час вернулся доктор; пудра с него пооблетела, а его чудесное батистовое жабо измялось. [467] …пудра с него пооблетела, а его чудесное батистовое жабо измялось. — Заставляя доктора К. носить кружевное жабо и пудрить волосы, Мериме делает его сторонником старых, дореволюционных обычаев.

— Этим самоубийцам, — сказал он, — положительно везет. На днях ко мне в больницу привозят женщину, которая выстрелила себе в рот из пистолета. Скверный способ!.. Она сломала себе три зуба и продырявила левую щеку… Немного подурнеет, вот и все. Эта вот бросается с четвертого этажа. Иной порядочный человек нечаянно упадет со второго и раскроит себе череп. А эта девица сломала себе ногу… Сломаны два ребра, много ушибов, и больше ничего. Как раз в нужном месте оказался навес, который смягчил удар. У меня это уже третий подобный случай с тех пор, как я вернулся в Париж. Она ударилась оземь ногами. Большая берцовая и малая берцовая отлично срастаются… Хуже то, что корочка у этого тюрбо [468] Стр. 540. Тюрбо — палтус, сорт рыбы. совершенно ссохлась… Я боюсь за жаркое; к тому же мы пропустим первый акт Отелло.

— А сказала вам эта несчастная, что ее толкнуло на…

— О, я этих историй никогда не слушаю! Я их спрашиваю: ели вы перед этим? — и так далее и так далее, потому что это важно для лечения… Разумеется, когда кончаешь с собой, то всегда имеется какая-нибудь неосновательная причина. Вас бросил любовник, вас выселяет хозяин; кидаешься из окна, чтобы ему насолить. Не успеваешь долететь, как уже раскаиваешься.

— Она, бедняжка, наверно, раскаивается?

— Ну, еще бы! Она плакала и голосила так, что я чуть не оглох… А Батист — замечательный фельдшер; он куда лучше справлялся, чем какой-то подлекарь, который там был и чесал затылок, не зная, с чего начать… Всего обиднее для нее то, что если бы она убилась, она бы избавилась от перспективы умереть от чахотки; потому что у нее чахотка, это я ей гарантирую. Я ее не выслушивал, [469] Я ее не «выслушивал». — Метод выслушивания больных, предложенный в начале 20-х годов доктором Рене Лаэнеком (1781–1826), вызывал в то время споры. но facies [470] Лицо, выражение лица (лат.). меня никогда не обманывает. Так торопиться, когда стоит только чуточку подождать!