Полное собрание сочинений. Том 66

1893 г. Мая 16. Я. П.

Если Черткова статья о половых отношениях у вас, пришлите ее мне. Я теперь свободен. Попытаюсь сделать то, что нужно. 1Да не у вас ли продолжение «Дневника матери»? 2От Касаткина есть письмо, что он послал рукопись в Штутгарт, 3но от Киршнера письмо от 7/19, что он еще не получал. Как живете? Жду от вас известий. Привет А[лександру] Н[икифоровичу]), 4 Горбуновым, Страховым, 5если они не уехали.

Л. Толстой.

Печатается по рукописной копии из AЧ. Дата копии «17 мая 1893 г.» уточняется на основании Списка М. Л. Толстой.

1Статья В. Г. Черткова, напечатанная в следующем году в виде предисловия к сборнику «Тайный порок»: «Трезвые мысли о половых отношениях» (изд. «Посредник», М. 1894). Чертков просил Толстого написать к этой статье заключение. Однако Толстой, сделав свои замечания к статье, заключения не написал.

2Повесть, начатая Толстым в 1891 г. и оставшаяся незаконченной. Впервые опубликована под заглавием «Записки матери» в книге: Л. Н. Толстой, «Посмертные художественные произведения», под редакцией В. Черткова, т. III, М. 1911. См. т. 29.

3Николай Алексеевич Касаткин (1859—1930), художник-жанрист, с 1925 г. — народный художник республики. Был лично знаком с Толстым с конца 1880-х годов. В 1893 г. Касаткин ездил весной в Берлин и, по просьбе Толстого, захватил рукопись книги «Царство божие внутри вас», но, не застав в Берлине переводчика Лёвенфельда, послал рукопись издателю Кюршнеру. См. письмо № 484.

4А. Н. Дунаев.

5Ф. А. Страхов.

1893 г. Мая 17. Я. П.

Не дописал вам вчера, во 1-х, то, что вы мне не пишете о том, о чем пишу. Я жду от вас только того, чтобы вы меня поняли; во 2-х, то, что кажущаяся для меня тяжесть моего положения в том, что я вынужден жить без радостей личных, законных, тех, к[оторые] вы имеете: труда, общения с животными, природой, общение, не отравленное их развращением, с детьми, и без поощрения мнения людского. Со мной случилось то, что именно слава людская не столько убила для меня привлекательность славы людской, но слава эта отравилась — стала ядом, позором: той славы людской, известности в толпе, я уже не могу желать, п[отому] ч[то] имею ее и знаю, как она двойственна: если есть хвалители, то есть ругатели; славы людской, ту, к[оторую] вы имеете, — доброе мнение уважаемых людей за свою добрую, хоть согласную с убеждениями жизнь, тоже не могу иметь. И сверх всего этого эта же слава людская — как пишут за границей и установилось мнение, что я живу скромной, трудовой, бедной жизнью — эта же слава всякую секунду обличает меня лгуном, подлецом, живущим в роскоши, наживающим деньги продажей своих книг. Я если думаю о славе людской, то вроде вора, к[оторый] боится всякую минуту, что его уличат. Так что жить мне приходится без стимула радостей законных и не только без славы людской, но и с постоянным сознанием позора своей жизни, приходится жить тем, чем я считаю, что может и должен жить человек: только сознанием исполнения воли пославшего. И вот я вижу, что я еще далеко не готов для этого и только, только учусь. И жизнь учит меня. И я должен радоваться и радуюсь. — А вам другое дело: у вас должно быть другое дело, кот[орому] вас учит жизнь. У вас есть радости — нет позора, но, должно быть, есть охлаждение сердца — любви. И ваша работа в том, чтобы увеличивать ее: кротость, мягкость — настоящую, на справедливости стоящую любовь. И помогай нам бог работать свое дело каждому и приближаться к нему вечно охотно. Целую вас.

Печатается по копии рукой П. И. Бирюкова в рукописной тетради № 8 (стр. 90—93) из AЧ. Дата копии.

1893 г. Мая около 20. Я. П.

<���Милостивый государь

Николай Никитич,

Очень сожалею, что ничем не могу служить вам: найти место или работу для другого, да еще незнакомого человека не только трудно, но совершенно невозможно. — Стихотворения ваши едва ли будут приняты редакциями, да и я не знаю в них толк и потому>

Датируется приблизительно, на основании того, что незаполненная часть этого письма была использована Толстым для письма к Шрёдеру (см. № 459).

1893 г. Мая 20. Я. П.

forme le fondement de tous mes autres écrits.

La préface aux évangiles, ainsi que les arguments des 12 chapitres de la concordance ont été traduits en Français et publiées il y a de cela une dizaine d’années dans la Revue Nouvelle. 1Je regrette beaucoup de ne pas v[ou]s en avoir parlé. Ces quelques pages v[ou]s auraient aidé peut-être dans votre étude, que j’admire beaucoup pour la justesse de votre critique ainsi que pour l’élégance et la clarté de l’exposition.

составляет основу всех других моих писаний.

Предисловие к евангелиям, так же как аргументы двенадцати главсвода евангелий, были переведены по-французски и опубликованы лет десять тому назад в la Revue Nouvelle. 1Я очень сожалею, что не сказал вам об этом. Эти несколько страниц помогли бы вам, может быть, в вашем этюде, которым я очень любуюсь за верность ваших суждений, так же как за изящество и ясность изложения.

О Ж. Дюма см. прим. к письму № 228.

Отрывок письма печатается по автографу, написанному на второй (чистой) странице письма Dumas, на которое является ответом. Местонахождение подлинника, посланного Дюма, неизвестно. Датируется на основании Списка М. Л. Толстой.

Ответ на недатированное письмо Жоржа Дюма, уведомлявшего, что высылает свой этюд о философии Толстого. В яснополянской библиотеке сохранился этот экземпляр книги Дюма: «Tolstoy et la Philosophie de l’amour». Librairie Hachette et C-ie, Paris 1893.

1Перевод предисловия к «Краткому изложению евангелия» был напечатан в журнале «La Nouvelle Revue» в 1883 г.

1893 г. Мая 20 или 21. Я. П.

Monsieur,

Je viens de lire votre étude et m’empresse de vous remercier pour cet envoi ainsi que pour votre lettre.

Je me suis rarement vu compris aussi complètement que v[ou]s l’avez fait, ce qui v[ou]s devait être d’autant plus difficile que mon ouvrage principal, celui qui forme le fondement de tous mes autres écrits, — La critique de la théologie orthodoxe et la concordance et [la] traduction des 4 évangiles — avec commentaires et explications vous a été inconnu, comme il l’est en général au public étranger. Cet ouvrage, éctit entre 1879 et 1882, vient d’être publié pour la première fois en Genève en russe et n’a jamais été traduit. 1Un extrait de cet ouvrage a été traduit et publié en France dans la Revue Nouvelle il y a de cela près de 10 ans. 2Je regrette beaucoup que ma femme, parmis les renseignements qu’elle vous a communiqué[es], ne v[ou]s ait pas parlé de cet article. Cependant, malgré l’absence de cet écrit — le plus important pour se former une idée claire de mon point de vue — vous avez exposé avec tant de justesse le sens principal de la doctrine chrétienne, que je n’ai rien à redire dans cette exposition. Je n’ai que deux remarques à faire: 1) C’est la date que vous fixez à l’écrit «Marchez dans la lumière» et l’importance que vous attachez à cet écrit, que je n’ai jamais publié. Cet écrit n’est qu’une ébauche que j’ai abandonné deux ans avant «La sonate à Kreutzer». 32) C’est l’opinion que vous émettez sur l’influence qu’ont du avoir sur moi les idées religieuses de Sutaieff et Bondareff. Je crois que c’est dans «Que faire?» que pour donner un exemple frappant de la nullité des effets produits par la littérature scientifique, j’ai dit quelque part qu’aucun écrit pendant tout le cours de ma vie n’a eu sur moi autant d’influence que les idées de deux paysans qui à peine savent lire et écrire. 4Cette expression a non seulement été prise au pied de la lettre, mais on en a tiré la conséquence que les idées que je professais étaient empruntées à Sutaieff et Bondareff. Comme si les idées n’étaient pas les mômes qui ont été répétées des milliers de fois par tous les soi-disant sectaires rationalistes, commençant par les Pauliciens jusqu’aux Quakers et autres. Mr. Pagès, dans sa préface, 5répète le même malentendu et je vous avoue que j’ai été étonné de le voir répété par vous, qui avez si bien compris et exprimé l’état mental du peuple russe dont, comme vous l’avez très bien dit, les sentiments évangéliques n’ont jamais cessé de fermenter sous l’assoupissant formalisme de l’église orthodoxe. Ce n’est pas que je ne veuille pas passer pour disciple d’un moujik, je ne demande pas mieux, et préfère de beaucoup de passer pour disciple d’un moujik que d’une école dite scientifique, mais c’est qu’il serait pour le moins étrange d’emprunter les idées d’un disciple, quand on a devant soi l’enseignement du maître. Cette erreur ne peut être commise que par ceux qui prennent pour l’enseignement du Maître l’enseignement d’un mauvais disciple, d’un disciple traître. Et c’est le cas de presque tous les catholiques. Tous ceux qui ont été élevés dans les principes catholiques, ont beau être savants, spirituels, lettrés, penseurs, philosophes, comme Proudhon, 6Renan, 7et autres, ne peuvent jamais se défaire de l’illusion que la religion catholique est synonyme au christianisme, et que toute autre conception du christianisme est une invention arbitraire, qui n’a pas de rapport direct avec la vraie religion.