Полное собрание сочинений. Том 3

«Что, скучаешь? любезный сынъ», — сказалъ Князь Корнаковъ Сереж ѣ, который съ какимъ-то страннымъ выраженіемъ равнодушія и безпокойства ходилъ изъ комнаты въ комнату, не принимая участія ни въ танцахъ, ни въ разговорахъ.

«Да, — отв ѣчалъ онъ улыбаясь, — хочу у ѣхать».

«По ѣдемъ ко мн ѣ, — nous causerons». 135 135 [поболтаем.]

«Над ѣюсь, ты зд ѣсь не остаешься ужинать, Корнаковъ?» — спросилъ проходившій въ это время съ шляпой въ рукахъ твердымъ, ув ѣреннымъ шагомъ черезъ толпу, собравшуюся у двери, толстый, высокій мущина л ѣтъ 40, съ опухшимъ, далеко некрасивымъ, но чрезвычайно нахальнымъ лицомъ.

«Ты кончилъ ужъ партію?»

«Слава Богу, усп ѣлъ до ужина и б ѣгу отъ фатальнаго маіонеза съ русскими трюфелями, тухлой стерляди и тому подобныхъ любезностей»... кричалъ онъ почти на всю залу. —

«Гд ѣты будешь ужинать?»

«Или у Трахманова, ежели онъ не спитъ, или въ Новотроицкомъ; по ѣдемъ съ нами. Вотъ и Аталовъ ѣдетъ». —

«Что, по ѣдемъ, Ивинъ?» — сказалъ Князь Корнаковъ. — Вы знакомы?» <���прибавилъ онъ толстому Господину.> —

Сережа сд ѣлалъ отрицательный знакъ головою. —

«Серг ѣй Ивинъ, сынъ Марьи Михайловны», — сказалъ Князь.

«Очень радъ, — сказалъ толстый господинъ, не глядя на него, подавая свою толстую руку и продолжая идти дальше. — Прі ѣзжайте же скор ѣй». —

Я полагаю, что ни для кого не нужно подробное описаніе типа толстаго Господина, котораго звали Н. Н. Долговымъ. В ѣрно, каждый изъ моихъ читателей, ежели не знаетъ, то видалъ, или по крайней м ѣр ѣслыхалъ про Н. Н., поэтому достаточно н ѣсколько характеристическихъ признаковъ, чтобы лицо это во всей полнот ѣсвоей ничтожности и подлости возникло въ его воображеніи. По крайней м ѣр ѣэто такъ для меня. Богатство, знатность, ум ѣнье жить, большія разнообразныя способности, погибнувшія или изуродованныя праздностью и порокомъ. Циническій умъ, не останавливающiйся ни передъ какимъ вопросомъ и обсуживающій всякій въ пользу низкихъ страстей. Совершенное отсутствіе сов ѣсти, стыда и понятія о моральныхъ наслажденіяхъ. Нескрытый эгоизмъ порока. Даръ грубаго и р ѣзкаго слова. Сладострастіе, обжорство, пьянство; презр ѣніе ко всему, исключая самаго себя. Взглядъ на вещи только съ 2-хъ сторонъ: со стороны наслажденія, которое они могутъ доставить, и ихъ недостатковъ, и дв ѣглавныя черты: безполезная, безц ѣльная, совершенно праздная жизнь и самый гнусный развратъ, который онъ не только не скрываетъ, а какъ будто находя достоинство въ своемъ цинизм ѣ, съ радостью обнаруживаетъ. Про не[го] говорятъ, что онъ дурной челов ѣкъ; но всегда и везд ѣего уважаютъ и дорожатъ связями съ нимъ; онъ это знаетъ, см ѣется и еще бол ѣе презираетъ людей. И какъ ему не презирать того, что называютъ доброд ѣтелью, когда онъ всю жизнь попиралъ ее и всетаки по своему счастливъ, т. е. страсти его удовлетворены и онъ уважаемъ. —

Сережа быль въ необыкновенно хорошемъ расположена духа. Присутствіе Князя Корнакова, который очень нравился ему и им ѣлъ на него почему-то особенное вліяніе, доставляло ему большое удовольствіе. И короткое знакомство съ такимъ зам ѣчательнымъ челов ѣкомъ, какъ толстый господинъ, пріятно щекотало его тщеславіе. Толстый господинъ сначала мало обращалъ вниманія на Сережу; но по м ѣр ѣтого, какъ козакъ половой, котораго, прі ѣхавъ въ Новотроицкой, онъ потребовалъ, приносилъ заказанныя растегаи и вино, он становился любезн ѣе и, зам ѣтивъ развязность молодаго челов ѣка, сталъ съ нимъ говорить (такіе люди какъ Долговъ ничего такъ не нелюбятъ, какъ заст ѣнчивость), 136 136 Скобки редактора заключают слова, вписанные между строк. трепать по плечу и чокаться. —

Мысли и чувства влюбленнаго такъ сильно сосредоточены на одинъ предметъ, что онъ не им ѣетъ времени наблюдать, анализировать людей, съ которыми встр ѣчается; а ничто такъ не м ѣшаетъ короткости и свобод ѣ 137 137 В подлиннике: свободы въ отношеніяхъ, какъ склонность, въ особенности очень молодыхъ людей, не брать людей за то, ч ѣмъ они себя показываютъ, а допытываться ихъ внутреннихъ, скрытыхъ побужденій и мыслей. —

Кром ѣтого Сережа чувствовалъ въ этотъ вечеръ особенную охоту и способность безъ мал ѣйшаго труда быть умнымъ и любезнымъ.

Знакомство съ отставнымъ Генераломъ, кутилою Долговымъ, 138 138 Надписано над зачеркнутым: Трахмановымъ, бывшее одно время мечтою его тщеславія, теперь не доставляло ему никакого удовольствія. Ему казалось, напротивъ, что онъ д ѣлаетъ удовольствіе и честь этому генералу, ежели говорить съ нимъ, потому что вм ѣсто того, чтобы говорить съ нимъ, онъ могъ-бы говорить съ ней, или думать о ней. Прежде онъ никакъ не см ѣлъ говорить Корнакову «ты», хотя этотъ посл ѣдній часто обращался къ нему въ единственномъ числ ѣ, 139 139 В подлиннике: родѣ теперь онъ совершенно см ѣло тыкалъ его, и тыканье это доставляло ему необыкновенное удовольствіе. — Ласковый взглядъ и улыбка Графини придали ему бол ѣе самостоятельности, ч ѣмъ умъ, красота, кандидатство и всегдашнія похвалы: въ одинъ часъ изъ ребенка сд ѣлали мущину. Онъ вдругъ почувствовалъ въ себ ѣвс ѣт ѣкачества мущины, недостатокъ которыхъ ясно сознавалъ въ себ ѣ: твердость, р ѣшимость, см ѣлость и гордое сознаніе своего достоинства. Внимательный наблюдатель зам ѣтилъ бы даже перем ѣну въ его наружности за этотъ вечеръ. Походка стала ув ѣренн ѣе и свободнее, грудь выпрямилась, руки не были лишними, голова держалась выше, въ лиц ѣизчезла д ѣтская округленность и неопред ѣленность чертъ, мускулы лба и щекъ выказывались отчетлив ѣе, улыбка была см ѣл ѣе и тверже. —

Въ маленькой задней красной комнат ѣНовотроицкаго трактира, занимаемой только людьми, пользующимися въ этомъ трактир ѣособенной изв ѣстностью, 140 140 В подлиннике: известности сид ѣли наши 4 знакомые за длиннымъ накрытымъ столомъ.

«Знаете, за чье здоровье», — сказалъ Сережа Князю Корнакову, наливая бокалъ и поднося къ губамъ. Сережа былъ очень красенъ, и въ глазахъ у него было что-то масляное, неестественное.

«Выпьемъ», — отв ѣчалъ К[орнаковъ], изм ѣняя безстрастное скучающее выраженіе своего лица ласковой улыбкой.

Тостъ за здоровье неназываемой особы былъ повторенъ н ѣсколько разъ.

Генералъ, снявши галстукъ, съ сигарой въ рук ѣлежалъ на диван ѣ, передъ нимъ стояла бутылка коньяку, рюмочка и кусокъ сыру, онъ былъ немного красн ѣе и одутловат ѣе, ч ѣмъ обыкновенно, по его наглымъ, н ѣсколько сощурившимся глазамъ видно было, что ему хорошо.

«Вотъ это я люблю, — говорилъ онъ, глядя на Сережу, который, сидя передъ нимъ, выпивалъ одинъ бокалъ за другимъ, — когда-[то] было время, что и я пилъ также шампанское. Бутылку выпивалъ за ужиномъ на бал ѣ, и потомъ какъ ни въ чемъ ни бывало, танцовалъ и былъ любезенъ, какъ никогда».