Полное собрание сочинений. Том 2

Первое чувство мое было — входя въ большую, св ѣтлую наполненную народомъ залу — разочарованіе въ надежд ѣобратить на себя общее вниманіе. Я почувствовалъ себя такимъ ничтожнымъ червякомъ въ сравненіи съ важными профессорами, сид ѣвшими подъ портретомъ Г[осударя] и красивыми м[олодыми] л[юдьми], ожидавшими очередь экзамена.

<���Я даже съ большимъ удовольствіемъ зам ѣтилъ однаго — должно быть, семинариста — съ всклокоченными волосами, отвисшей губой, въ панталонахъ безъ штрипокъ и безъ б ѣлья и съ обгрызанными до заусенцовъ ногтями. Мн ѣпріятно было уб ѣдиться, что онъ уже нав ѣрное хуже меня, а несмотря на то, самоув ѣренно ступая стоптанными сапогами по паркету залу, гордо выступилъ впередъ экзаменоваться при вызов ѣ«Ам ѳитеатровъ!»>

Тутъ было 3 рода экзаминующихся. Одни, такіе же, какъ я, въ полуфрачкахъ съ гувернёрами. Это были самые робкіе, сид ѣли молча и не раскрывая книгъ, на скамейкахъ и съ уваженіемъ, почти трепетомъ смотр ѣли на профессоровъ, находившихся въ противуположномъ углу залы. Потомъ 2-ой сортъ были молодые люди большей частью въ гимназическихъ мундирахъ безъ гувернёровъ. Эти были постарше насъ, но хуже од ѣты, за то чрезвычайно развязны. Они говорили между собой довольно громко, по имени и отчеству называли профессоровъ, тутъ же готовили вопросы, передавали другъ другу тетрадки, шагали черезъ скамейки и ѣли пирожки. И, наконец, 3-й сортъ, которыхъ было однако немного, были совс ѣмъ старые. Одинъ изъ нихъ бл ѣдный, худой, сид ѣлъ противъ меня и, облокотивъ голову на об ѣруки, все читалъ какія-то тетрадки, написанныя чрезвычайно мелко, и не говорилъ ни съ к ѣмъ. Когда профессоръ назвалъ «Ардани», 131 131 Первоначально было: Арнольдани онъ вышелъ, спокойно подошелъ къ столу, не взявъ, сталъ отв ѣчать. Онъ говорилъ тихо, такъ что мн ѣне слышно было, что онъ говорилъ, но по одушевленію профессоровъ я вид ѣлъ, что отлично.

— «Ну сколько?» спросилъ его другой старый.

— «Не знаю», отв ѣчалъ онъ, собралъ свои тетрадки, акуратно завернулъ и вышелъ. Потомъ я узналъ, что это онъ былъ фортепіянный мастеръ и чрезвычайно ученъ [?].

Остальные же старые были престранные, и вс ѣне выдержали экзамена. Одинъ изъ нихъ въ оливковомъ фрак ѣ, въ синемъ атласномъ галстук ѣ, съ рыжими волосами на горл ѣ, выходилъ вм ѣст ѣсо мной.

— «Иконинъ и Иртеньевъ», провозгласилъ кто-то около столовъ. — «Кто Иртеньевъ?» заговорили вс ѣ. — «Иконинъ где?»

— «À vous», 132 132 [Вам,] — сказалъ St.-Jérôme.

Я одернулъ фрачекъ, поправилъ штрипку и съ замираніемъ сердца выл ѣзъ изъ-за скамеекъ. —

Три профессора, одинъ молодой и 2 старыхъ, сид ѣли около стола, къ которому я подошелъ всл ѣдъ за старымъ съ рыжими волосами на горл ѣ. На поклонъ нашъ никто не отв ѣчалъ изъ нихъ, одинъ только старый въ очкахъ въ вид ѣпоклона строго посмотр ѣлъ на насъ сверхъ очковъ и указалъ на билеты. Старый съ рыжими волосами на горл ѣИконинъ на скамейкахъ былъ чрезвычайно храбръ, см ѣялся, разстегивалъ жилетъ, трунилъ надъ профессорами, теперь вдругъ какъ-будто замеръ и сд ѣлалъ такое испуганное лицо, что мн ѣи страшно и см ѣшно стало, и долго не бралъ билета.

— «Возьмите билетъ», сказалъ добродушно старичокъ въ очкахъ. «Вы Иконинъ?»

— «Я-съ...»

Профессоръ смотр ѣлъ въ тетрадь.

— «Какой у васъ?» прошепталъ мн ѣИконинъ, показывая свой билетъ, на которомъ стояло: «Уд ѣлы Іоанна III».

— «Хотите м ѣняться?» отв ѣчалъ я, разсчитывая особенно щегольнуть труднымъ билетомъ.

— «Н ѣтъ, ужъ все равно», сказалъ онъ. И это было посл ѣднее слово, которое онъ произнесъ во все продолженіе экзамена. Профессоръ смотр ѣлъ на него и сквозь очки и черезъ очки и безъ очковъ, которые онъ снималъ и медленно вытиралъ кл ѣтчатымъ платкомъ. Другіе 2 профессора тоже смотр ѣли на него какъ-то особенно непріятно, пристально, снизу и поднявъ брови. Старый молчалъ минутъ 5, потомъ, сд ѣлавъ ужасно кислое лицо, положилъ билетъ и ушелъ. Но, отходя отъ стола, онъ сквозь слезы улыбнулся мн ѣ, какъ будто говоря: «каково хватилъ».

Посл ѣего ухода профессора н ѣсколько минутъ говорили между собой, какъ будто не зам ѣчая моего присутствія. Я уб ѣжденъ былъ, что ихъ чрезвычайно занимаетъ, выдержу ли я хорошо экзаменъ, или н ѣтъ, но что они такъ, только для важности, притворялись, что имъ все равно. Когда профессоръ равнодушно обратился ко мн ѣ, я замялся и началъ робко, но потомъ пошло легче и легче и, такъ какъ я зналъ хорошо, то кончилъ съ чувствомъ самодовольствія и даже предложилъ, не угодно ли профессору, я отв ѣчу еще на вопросъ уд ѣловъ. Но старичокъ сказалъ: «довольно съ, очень хорошо» и въ вид ѣпоклона снова посмотр ѣлъ на меня черезъ очки. — Я вернулся къ скамейкамъ. Меня уже поздравляли. Гимназисты подсмотр ѣли, что мн ѣпоставлено было 5. —

На сл ѣдующій экзаменъ ужъ я прі ѣхалъ къ знакомымъ; товарищи экзаминующіеся здоровались со мной. — Старый съ волосами на горл ѣкакъ будто обрадовался мн ѣи сказалъ, что онъ будетъ переэкзаменовываться, что профессоръ исторіи мерзавецъ и давно ужъ былъ золъ на него, за это и сбилъ его, но онъ поставитъ на своемъ». —

Былъ экзаменъ математики. — Это былъ мой любимый предметъ, и я зналъ его хорошо; но было 2 вопроса изъ алгебры, которые я не усп ѣлъ пройти хорошенько. Это были — какъ теперь помню — вопросы теоріи сочетаній и биномъ Ньютона.— Передъ самымъ экзаменомъ, хоть и некогда сд ѣлать что-нибудь, но я с ѣлъ на заднюю лавку и просматривалъ книгу. —

— «Вотъ онъ, поди сюда, Нехлюдовъ», послышался за мной знакомый голосъ. Я обернулся. — Володя и Дмитрій шли между скамеекъ въ разстегнутыхъ и затасканныхъ сюртукахъ и громко говоря между собой. Сейчасъ видно были домашніе , да еще 2-го курса, ужъ однимъ своимъ видомъ и выражавшіе презр ѣніе къ нашему брату и оскорбляющіе насъ. —

— «Ну что? еще не экзаменовался?»

— «Н ѣтъ».

— «Что это ты читаешь? спросилъ Володя, в ѣрно не приготовилъ?». —

— «Да, 2 вопроса не совс ѣмъ помню».

— «Какіе?»

— «Вотъ».

— «Да это пустяки», и Володя началъ объяснять, но такъ скоро, что я ничего не понялъ, да при томъ и самъ онъ, кажется, твердо не зналъ этаго. —

— «Н ѣтъ, постой, Володя, дай, я ему объясню», сказалъ Дмитрій и с ѣлъ подл ѣменя. —

Удивительно было вліяніе на меня этаго челов ѣка: все, что онъ говорилъ, казалось мн ѣтакой непреложной истиной, что глубоко неизгладимо вр ѣзывалось въ памяти. Я всю мою жизнь помнилъ эту теорію сочетаній и перем ѣщеній, которую зд ѣсь въ 1/4 часа онъ объяснилъ мн ѣ. — Но едва онъ усп ѣлъ кончить, какъ St.-Jérôme сказалъ, что меня вызываютъ. Иконинъ вышелъ опять вм ѣст ѣсо мной. — Какой-то въ прыщахъ и съ ц ѣпочкой гимназистъ бойко выводилъ формулу, со стукомъ ломалъ м ѣлъ о доску и все писалъ, хотя профессоръ уже сказалъ ему, «довольно» и вел ѣлъ намъ взять билеты. Старый опять также остолбен ѣлъ какъ и въ первый экзаменъ. «В ѣдь попадаются же этакіе», сказалъ и опять показалъ мн ѣсвой билетъ и спросилъ, что мн ѣдосталось. Я посмотр ѣлъ, и, о ужасъ, это былъ единственный билетъ, который я не зналъ — проклятый биномъ Ньютона.