Владимир Короткевич - Христос приземлился в Городне (Евангелие от Иуды)

За окном наконец полил дождь. Спорый, частый, густой. В окно и дверь повеяло прохладным и приятным. И он во сне словно почувствовал это и её теплоту рядом, протянул руку и положил ей на грудь.

Что он видел во сне?

Она лежала на спине, чувствовала тяжесть и теплоту его руки на своей груди, и это было хорошо, и — чудо — совсем непривычно.

Этот мужчина не стремился к ней. Даже теперь. И это было жалко и одновременно хорошо.

Последние мысли блуждали в её голове:

«Спал как дитя... И вообще, дитя по мыслям и помыслам... Всему поверил. Н атебе: пойдём завтра... Пой­дём искать любовь. Только и в голове это ей... Как мучился!.. Щенок... А хороший щенок. Во многом лучше тех... Жаль, что доведётся его убить».

Глава XVII

ИСХОД В ЮДОЛЬ СЛЁЗ

...Шли... там наречённый Христос со своими апостолами, где о них было ещё неизвестно.

«Хроника Белой Руси» Матея Стрыковского

Я увожу к отверженным селеньям,

Я увожу сквозь вековечный стон,

Я увожу к погибшим поколеньям.

Данте

Не под покровом темноты выходили они из горо­да, а днём. Но их также искали убить — пускай себе и не сегодня.

Все четырнадцать были в привычных самотканых хитонах, в кожаных прочных поршнях. У всех четырнадцати за спинами были котомки, а в руках палки. На шее у Иуды висел денежный ящик.

Только одна Магдалина, как и полагается, отличалась от них одеждой: даже самое скромное из её одеяний казалось рядом с хитонами бродяг богатым. Но она тоже собиралась идти пешком, и лишь мул, навьюченный саквами (его вёл за уздечку Роскош), свидетельствовал о том, что она взяла кое-что из своего добра.

Возле Лидских врат, высоких, из дикого чёрного камня, молча стоял народ. На этот раз не слышно было криков. Прощаться было страшновато: пойдёт и не вернётся, а там разная сволочь и возьмёт за бока. Однажды так уже было.

Сидели на конях возле самых врат Лотр, Босяцкий и Рыгор Городенский. Стоял за их спинами палач.

А напротив них собирались в углу старые знакомые: до синевы черный Гиав Турай, резчик Клеоник со своей чертячьей зеленщицей Фаустиной, улыбчивый Марко Турай, златорукий Тихон Byс, дударь с вечной дудой и мрачный богатырь Кирик Вестун.

— Вот и идут, — сказал он. — Пожили несколько дней, а тут снова...

— А братец, — высказался ласково дударь. — А Бог, должно быть, не выдаст. Ну что поделаешь? И повсюду надо, чтобы добрым людям стало лучше.

— Людям станет лучше, — пробасил Зенон (по та­кому случаю он приплёлся из деревни). — Как бы вот нам не стало хуже.

Марко Турай думал. Потом взял Клеоника за руку:

— Глупость мы совершили, что не попробовали с ним договориться, пока тут был.

— Пил, говорят, — промолвил Вестун.

— Ну и что? А ты не пьёшь? — спросил Клеоник. — Давай идём к нему.

Они подошли к Христу.

— Ну-ка, Боже, отойдём немного.

Лицо Юрася было слегка бледным и мятым с похме­лья. Он кивнул головой и отошёл с хлопцами в сторону.

— Что вам, парни?

— Чтобы сразу понял, с кем говоришь, — начал Клеоник, — знай: вот этот кузнец город поднял, когда вас в пыточную потащили.

Юрась вскинул голову.

— Братец! Отчего ж ты раньше не пришёл?

— А так, — опустил глаза Кирик. — Дело своё сде­лали. Весь город вокруг толпится. Чего слишком лезть?

— Вот так мы всегда, — огорчился Христос. — Я и не знал, была ли там просто гурьба или вёл её кто-то. А теперь вот ухожу. Так и не узнал хорошего человека. Зовут как?

— Кирик Вестун.

— Запомню. Благую ты весть принёс мне, Вестун. А мне было очень одиноко в городе.

Две руки, чёрная и обыкновенная, встретились.

— Времени мало, — сказал Вестун. — По своей охо­те уходишь?

— Кажется... по своей.

Лотр не видел, с кем там говорит самозванец, да и не слишком интересовался этим. Зато он получил возмож­ность переглянуться с Магдалиной. Глаза их встретились. Кардинал одобрительно опустил ресницы, словно прио­бодрил. На губах Магдалины было странное ироническое выражение. Как бы моления и, совсем немного, какой-то угрозы. Кардинал уже не смотрел на неё Она вздохнула решительно и стала искать глазами Юрася.

— Знай и этих, — говорил кузнец. — Они поднимали окраины города. Этот — резчик Клеоник. Это Марко Турай. А вон там ещё наши стоят.

Он называл фамилии, а Христос шевелил устами

— Запомнил?

— Да. У меня память, как вечная.

— А раз вечная, то вовек и знай. Это свои. И в дра­ке, и за рюмкой, и на дыбе. Понадобится помощь, будут тебя какие-то там фарисеи хватать — за помощью только к нам. Головы сложим, а выручим.

— Хлопцы, — растроганно промолвил Юрась, — за что так?

— Ты людей, ты детей накормил, — ответил Мар­ко. — Мы такого не забываем.

— Верите, что я — Бог?

— А Бог тебя знает, — объяснил Клеоник. — Я... не очень. Но ведь кто бы ты ни был — ты с нами в одну дуду дудишь, одинаковые поршни носишь, голодаешь, как мы. Дал ты нам хлеб. И ещё... дал ты нам веру. Веру в то, что не все нам враги, что не все нас хотят давить. Должен был ты прийти. А там хоть дьявол лысый с одной ноздрёй.

— Что ж, — согласился Юрась. — А может, и не на­прасно так произошло, что я пришёл? Я не виню, а только почему вы не подошли ко мне, хлопцы? Но и так — спасибо вам.

И все четверо земно поклонились друг другу.

— Иди, — попрощался Вестун. — Имена помни.

В это время Лотр воздел руку:

— Люди славного города! Господь Бог наш Иисус с апостолами решил на какое-то время оставить нас. Будет ходить по краю, благовествуя слово Божье.

Глаза кардинала были влажны. Лицо дышало бла­городством.

— Надеюсь, не заработаем мы от него роптаний. Тихо и спокойно будем исполнять свои обязанности перед ним, мессией нашим, перед землёй нашей возлюб­ленной, церковью, державой и панами. Будем ожидать его... За дело, милые братья мои. За дело!

В этот момент не выдержала и запричитала какая-то баба в толпе: «А на кого ж ты нас?!.» — и умолкла, видимо, соседи цыкнули. Люди стояли молча.

И тогда загудели дуды в руках стражи и печально, высоко запели рога.

Слушая их, стояли возле стены, на выступе, фра Альбин Криштофич и Кашпар Бекеш. Последний, види­мо, немного выпил вина: разрумянилось красивое лицо. На солнечно-золотых волосах юноши лежал бархатно­-чёрный, с отливом в синее, берет. Ветерок шевелил на нём пышный султан перьев. Плащ перекинут через пле­чо. На поясе короткий золотой меч — корд. Девушки за­сматривались на юношу. Но он смотрел лишь на готовых в дорогу апостолов и на того, кто называл себя Христом. Смотрел, словно стремился понять его.

— Они не могут веровать, — обратился он наконец к Криштофичу. — Смотри, какое лицо. Очевидно с по­хмелья. Божественного в нём не больше, чем у всех тут. Обычный человек.

— Лучше скажи, как они могут веровать? — улыб­нулся Криштофич. — Ну, это в законе. Но лицо у него действительно плутовское. Бродяга, да и всё. И подумать только, что ты так увлекался этой дочерью мечника, со­бирался встретить в костёле...