Владимир Короткевич - Христос приземлился в Городне (Евангелие от Иуды)

И всё же в глубине души они и не верили, что все это зайдёт так далеко. Войско Христа обрастало людьми, как лавина снегом, это так. Но ведь это были мужики. Не обученные владению оружием, неловкие на своих крестьянских лошадях, неуклюжие армячники, черная кость. Даже когда идут на разбой, они бессильны против конного человека в латах, если у него меч, а у оруженосца аркебуза или пулгак. Разве не отбился однажды на охоте Мартел Хребтович от сорока таких? Один, потому что оруженосец был в бою оглушён.

Так две с половиной тысячи конных латников да двадцать канонов — хватит выше головы, чтобы разду­шить хамское войско. Славный Бертран пел правду:

И любо видеть мне, как раб,

Что сдуру бросился в бои,

Бежит и оставляет скарб,

А войско гонится за ним.

И ничего, что это подобно нападению на мирную деревню с целью грабежа. Так и произойдет. Тем и закончится.

Раздражала несогласованность могущественных. Словно не понимали всей опасности, тащили каждый в свою сторону. Сейчас пугали, как всегда, то ли пьяного, то ли глупого (никак нельзя было никогда догадаться) войта. Цыкмун Жаба не хотел давать в отряд Кор­ниле стражу и своих загонщиков:

— Не дам. Себе охрана нужна. У короля проси.

— Много ты у этого... — доминиканец сказал неприличное слово о достоинстве Жигимонта как мужчины, — выпросишь?

— Ты что это? — ворчливо бросил Комар.

— А что? Недаром княгиня Медиоланская, кажется, и замуж не успела выйти, а несколько месяцев в Рогачёве сидела да местного дворянина, Гервасия Выливаху, в вере убеждала, — доминиканец был зол до несдержанности. — Упрямо убеждала, даже по ночам. А еретик Гервасий так еретиком и остался. Неизвестно еще, чей и сын.

— Замолчи, — попросил Лотр.

Но мних со злости на эту скотину, не понимающую, какой обух у неё над головой, не унимался.

— У них у всех так. Преимущественно жёны их, женщины, о династии стараются. Жена Александра не позаботилась, так трон и достался деверю.

— Замолчи, — еще тише сказал кардинал и вдруг рявкнул на Жабу: — Веди людей, иначе...

— Книжник ты, — обезумев от ужаса, завопил Жаба. — Фарисеи! На головах ваших имена богохульные!

— ...иначе, Святой Троицей клянусь и Животворя­щим Крестом, мы раньше, чем его, обезоружим твоих молодцов, а тебя выставим одного навстречу хамам.

Жаба понял, что шутки плохи.

— Хорошо, — лязгая зубами, согласился он.

— Давно бы так, — успокоился Лотр. — Прижми к приказу сигнет. Вот так. А теперь попробуем, благо­даря дару, который дал нам Бог, предусмотреть все воз­можные последствия.

«Ты уж раз предусмотрел», — подумал Босяцкий, но смолчал. Глаза Лотра остановились на нём:

— Ты, капеллан, поскачешь сегодня под вечер в стан этого дьявола. Не мне тебя учить. Но скажи: войско коро­левское идет.

— А оно идет? — спросил Жаба.

Теперь на него можно было не обращать внимания: сигнет стоял перед приказом. И кардинал оборвал:

— Чушь мелешь... Так вот, если не испугается — предложи откуп.

— Так, — Комар приподнял грозные брови. — Сто тысяч золотых. Скажи: больше, чем татарам. А силы ведь у него меньше.

— Поскачу, но он может отказаться, — засомневал­ся пёс Божий.

— А ты постарайся, чтобы слухи о выкупе дошли до хлопов. Поднеси им яблоко раздора... Ну, а ваше мне­ние, иллюстриссиме господин Жаба.

— «Яблоки хорошие — весьма хороши, а худые — весьма худы, так что их нельзя есть, потому что они слишком не­хороши», — говорил в подобных случаях мудрый Иеремия.

— Уберите это пьяное быдло, — зашипел Лотр.

— «Лучше быть пьяным, нежели трезвым», — говорил в подобных случаях Соломон, — продолжал Жаба. — Лучше быть великим и мудрым, нежели маленьким глупым. Что есть — то есть, чего нету — того нету. В на­ших кабанах наше будущее... А совет мудрого...

Его взяли под руки и вывели.

— Ну вот, — произнёс Лотр. — Остальные могут идти готовить воинов. За работу. Ты, Флориан, останься, а ты, Корнила, приведи палача.

— За что?! — с улыбкой, трагическим шепотом спросил мних.

— Тьфу, — ответил Лотр.

Друзья в сатане остались одни.

— Полагаю, ты знаешь, о чем будет разговор?

— Да. Думаю, Христос может взять город. Придет хозяин, а вы этого ужасно не любите.

— Терпеть этого не могу, — улыбнулся Лотр. — Ход подземный хоть не обвалился?

— Что ты! За ним следят. Это ведь не стены... Так что, оставаться мне?

— Да. Сразу. Постарайся, если он не согласится, если раздора не будет, вернуться тайком. Мы скажем, что ты поскакакал в Вильно за подкреплением. А ты тем временем перейдешь в тёмное укрытие. До этого может не дойти. Всё же откуп, раздор, мощное войско, битва... Но как дойдет — мы направимся в Волковыск за подкреплением. Там крепость не взяли крымчаки. Там сильное войско. Приведем. Утешает тут...

— Утешает тут то, что его мужики не будут сидеть долго. Разойдутся. Земляной червь не может без земли. Останутся разве мещане. Ты понял, что тебе делать?

— На этот случай, знаю. Если ты подойдешь — дай знак. Я постараюсь к тому времени собрать богатых це­ховых, средних, купцов и прочее такое. Да как на медве­дя — одним махом.

— Да. Игра наша не удалась. Все произошло не так, как хотели. Значит — карты под стол да по зубам.

— Ты неисправим. За такие сравнения на том свете...

— Нас за всё простят на том свете, если мы раньше нас отправим туда этого Христа. А если не его одного, да еще с большой кровью — тем более.

— Ну вот, — вздохнул Босяцкий.

— Ну вот. А теперь забудь. Это просто разговор до крайнего предусмотрительных людей. Откуп огромен. Таких денег никто из них не видел в глаза. А не разбегутся от золота — разбегутся от меча. Чудес не бывает.

Пришли Корнила и палач.

— Слушай, — обратился к палачу Лотр. — Тебе при­каз такой: как только я дам знать, девку, которая у тебя, придуши. — Какая-то мысль промелькнула у него на лице. — Слушай, а что, если сыграть на ней. Заложница.

— Месяц назад получилось бы, — мрачно процедил доминиканец. — От радости убежал бы с нею хоть во Влахи, хоть в Турцию. А теперь... Ты плохо знаешь таких людей. Умрет потом от тоски, а тут посчитает, что эта не стоит его достоинства. Возвысили вы этого мошенника себе на шею.

Палач посмотрел на них томно и изнеженно. Рот жестокий и ироничный, а в глазах меланхолия.

— Ты о чем думаешь? — спросил Лотр.

— Птичка, — показал палач на железного орла. — Левчик. Или нет, волчик.

— Ну и что?

— Непорядок. Клеточку бы. Вот займусь.

— Займись ты, пока жив, тем, что приказано.

— «Железной девой»?

— Чем хочешь.

— Стало быть, белый лист. Интере-есно как. Спаси­бо, ваше преосвященство. А что дальше?

— Если такой приказ будет — дальше делай, что хо­чешь.

— Присягу, стало быть, снимаете с меня?