Бус Таркинтон - Суета и смятение

— Вы… вероятно… вы… — невнятно пробубнил Биббз, закашлявшись.

— КОНЕЧНО, я прав! А ты просто хочешь связаться с самым старомодным типом писания! «Стихи и очерки!» Господи, Биббз, это ЖЕНСКОЕ занятие! Какую газету ни возьми, везде миссис Траляля читает лекцию о «Джейн Эйр» или про «Тайну Ист-Линнского замка» [20] «Джейн Эйр» — роман Шарлотты Бронте. «Тайна Ист-Линнского замка» — роман Эллен Вуд. в Незнамо каком клубе. А «поэзия»! Вспомни хотя бы Эдит! Ее стихотворение тебе не превзойти, юноша, а ведь оно единственное за всю ее ЖИЗНЬ! Когда я попросил ее продолжить сочинять и написать еще, она сказала, что это занимает слишком много времени. Сказала, что нужен не один месяц. А Эдит-то умница, в ее мизинчике энергии больше, чем я имел возможность заметить во всем твоем теле, Биббз. Взгляни правде в глаза: если Эдит способна написать четыре или пять стихотворений в год, то тебе больше двух не потянуть. Медаль, которую она получила, стоит пятнадцать долларов, вот и посчитай свой доход — тридцать долларов за год! И это успешная карьера? Я не имею ничего против поэзии. Но стишок Эдит за десять тысяч долларов не продашь; всё хорошо, когда оно на своем месте — пусть девчонки занимаются стихами. У мужчин в этом мире мужские обязанности!

Он присел на стул рядом с сыном и, наклонившись к нему, доверительно шлепнул Биббза по колену.

— Этот город прогремит на всю Америку, и если мои дети будут слушать меня и не терять времени, им удастся отхватить немалый кусок — весьма немалый. Я люблю наш город. Он у бога за пазухой, каждый новый день приносит мне доход — уже много-много лет. Мне нравится вести здесь дела, и я душу за него положу, как за собственную семью. Он прекрасен. Посмотри на наш деловой район, да на любой район, на парки, которые мы сажаем, на бульвары и памятники. И город растет. Боже, как он растет! — Шеридан не шутил, его голос торжественно гремел. — Но, Биббз, в могилу я с собой не возьму ни злата, ни серебра, ни домов, ни акций. Я хочу всё оставить своим мальчикам. Я работал и зарабатывал, я был строителем и творцом; и там, где рос один колос, выросло два, куда бы я ни бросал зерно, желая их вырастить. Я много строил и хочу, чтобы на мне строительство не прекратилось. Когда придет мой смертный час, мне надо будет знать, что мои мальчики готовы взять дело на себя, что они могут быть в ответе за всё и продолжат начатое. Биббз, когда придет время умирать, я хочу быть уверенным, что мои мальчики стали большими людьми, готовыми и способными творить великие дела. Биббз, когда я уйду на небо, я должен знать, что всё богатство, заработанное мной здесь, на земле, станет расти и множиться благодаря моим мальчикам.

Растрогавшись, он откинулся на спинку стула.

— Слушай! — хрипло продолжил он. — Никому в жизни я так не раскрывал душу. А перед тобой раскрылся, потому что хочу, чтобы ты меня понял — и не считал плохим отцом. Мне не приходилось говорить это ни Джиму, ни Роскоу. Им было всё ясно без слов, Биббз.

— Понимаю, — ответил Биббз. — По крайней мере мне так кажется. Но…

— Погоди минутку! — Шеридан поднял руку. — Если ты хоть каплю разбираешься в людях, то сообразишь, чего мне стоит вот так сидеть с сыном и говорить про «стихи и очерки» и подобную чушь. Ты должен также осознать, что чувствует отец, когда отправляет сына в жизнь, а тот вдруг принимается хворать, потому что не выносит работы. Теперь о сути, Биббз. Я очень много говорил о тебе со стариной доктором Гурнеем, не раз и не два, и считаю, что разобрался в твоем заболевании не хуже, чем он! Слушай, буду с тобой откровенен. Я поступил с тобой жестче, чем с другими мальчиками, но сделал это ради твоего же блага, ибо видел, что тебе нужна встряска, а им нет. Ты всегда был угрюмым и капризным — и тебе была нужна работа, на которой не поспишь. Отчего же ты заболел вместо того, чтоб возмужать и стать настоящим человеком? Я спросил об этом старину Гурнея в лоб. Так и сказал: «Послушайте, не причина ли в том, что он прямо-таки возненавидел эту работу?» «Да, — ответил он, — именно так. Если б она ему нравилась, он бы не хворал. А она ему не по душе, отсюда и проблемы с нервами. Чем он старательнее, тем сильнее он ее ненавидит; чем сильнее ненависть, тем хуже здоровье». Ну, он выразился не совсем так, но смысл ясен. Так дела и обстоят.

— Да, — согласился Биббз, — похоже на то.

— Тогда я подумал, что всё в моих руках: я не только пошлю тебя туда, но и заставлю полюбить этот труд!

Биббз задрожал. Он посмотрел на отца полным ужаса взором.

— Я не смогу, — пролепетал он. — Не смогу.

— Не сможешь вернуться в цех?

— Нет. Не смогу полюбить эту работу. Не смогу.

У Шеридана лопнуло терпение, и он вскочил. По его мнению, он всё прекрасно объяснил, предоставил все доказательства, даже просил, чего отец делать не должен, а в результате столкнулся с глупым и непостижимым упрямством, коим Биббз страдал с детства.

— Богом клянусь, полюбишь! — рявкнул он. — Вернешься в цех и полюбишь! Гурней говорит, если полюбишь, не заболеешь, а вот если опять начнешь ненавидеть, работа тебя убьет, потому лучше смирись и получай удовольствие. Ладно, Гурней дурак! Ненависть к работе никого пока не убивала, и ты выживешь, что бы ты там о деле ни думал. Я никогда не ошибался в серьезных вопросах и, когда послал тебя в цех, тоже не ошибся. Я это докажу — ты отправишься обратно и подтвердишь мою правоту. Гурней говорит, что всё из-за «психологического настроя». Ты научишься настраиваться правильно! Он говорит, еще пару месяцев — и вся эта чепуха, что случилась с тобой, пропадет без следа, и ты почувствуешь себя лучше, гораздо лучше, чем до того, как ты попал в цех. И тогда тебе придется начать там же — в том же самом цеху! Никто не посмеет называться меня жестокосердным человеком или плохим отцом. Я для своих ребяток делаю всё, что могу, и на моих плечах лежит обязанность воспитать сыновей настоящими мужчинами. Но пока у меня одна неудача — ты. Но я дело ТАК не оставлю. Не было ЕЩЕ такой работы, которая мне не по зубам, и мой собственный сын не станет исключением. Я сделаю тебя МУЖЧИНОЙ. Богом клянусь, сделаю!

Биббз поднялся и побрел к двери, но там обернулся.

— Значит, у меня еще есть пара месяцев? — спросил он.

Шеридан нажал кнопку звонка на столе.

— Гурней утверждает, что через два месяца ты окончательно встанешь на ноги. Иди домой и готовься к правильному «психологическому настрою», пока еще имеется время! До свиданья!

— До свидания, сэр, — покорно сказал Биббз.

Пристанище Биббза, аккуратная комната для гостей, куда «ламидальный» Джордж провел его в день приезда, всё еще выглядело временным жилищем, возможно, потому что Биббз сам не ощущал себя постоянным обитателем особняка. Однако на каминную полку он поставил две фотографии, принадлежащие ему лично: с первого «группового» снимка, сделанного двадцать лет назад, на него смотрели отец, мать и маленькие Джим и Роскоу, со второго, «кабинетного портрета» [21] Кабинетный портрет — фотография размером 10,8 на 16,5 сантиметров. , - шестнадцатилетняя Эдит. На столе лежали книги, которые он достал из своего чемодана: «Sartor Resartus», «Virginibus Puerisque» [22] «Sartor Resartus» (лат. «Перекроенный портной») — роман Томаса Карлайла; «Virginibus Puerisque» (лат. «Для мальчиков и девочек») — сборник очерков Роберта Льюиса Стивенсона. , «Гекльберри Финн» и сборник стихов Джеймса Уиткомба Райли [23] Джеймс Уиткомб Райли (1849–1916) — американский поэт, прославившийся стихами для детей, а также стихотворениями, имитирующими простонародную речь. . В чемодане остались еще несколько томов, а сам он, большой и тяжелый, так и стоял у изножья кровати, создавая впечатление, что гость вот-вот уедет. Чемодан вмещал всё имущество Биббза Шеридана, а также свидетельства его тайной жизни. На следующий день после разговора с отцом, молодой человек присел на стул рядом с чемоданом и принялся ворошить небольшую пачку рукописей во внутреннем кармане на крышке. Некоторые записи он просматривал с сомнением, не находя в них ничего стоящего, но один листок заставил его улыбнуться. Затем он грустно покачал головой и столь же грустно начал читать написанное. На бумаге стояли печать лечебницы и название — «Досуг».