Бус Таркинтон - Суета и смятение

На скорости семьдесят миль в час можно быть отрешенным, но только не машинисту поезда. Привычка размышлять не пригодится кочегару в литейном цеху, и не надо о ней упоминать на собеседовании при устройстве туда. По моему мнению, тем, кто мечтает лишь о счастье созерцать мир, логичнее всего стать нетрудоспособным: время это деньги больного, и почему бы не потратить их витая в эмпиреях. При этом мало просто сказаться больным. Опыт говорит мне, что для того, чтобы по-настоящему наслаждаться жизнью, необходимо умереть для всех радостей земных. Спокойствие смертельно больного не потревожить известиям о скором выздоровлении, он безмятежно возлежит на шезлонге, купаясь в солнечном свете. Мир где-то за стеной, столь толстой и высокой, что его слуха не касаются ни рев горнил, ни вопли свистков. Умиротворение…

На слове «умиротворение» чтение было прервано весьма любопытным происшествием, представляющим собой полную противоположность написанному. В коридоре, прямо за дверью Биббза, зазвучали громкие голоса; это ссорились женщины, начав перебранку в комнате Эдит и не собираясь заканчивать ожесточенный конфликт за ее пределами.

— САМА отправляйся домой! — оглушительно верещала сестра. — Иди домой и хотя бы немного подумай о своем МУЖЕ!

— Эди, Эди! — укоризненно приговаривала мать, пытаясь примирить стороны.

— Это ТЫ послушай! — Раздался голос Сибил, резкий и дрожащий от волнения. — И не смей так разговаривать со мной! Я пришла рассказать о том, что слышала, маме Шеридан, чтобы она, если посчитает нужным, рассказала обо всем папе Шеридану. Я это сделала для твоего же блага.

— Ну да, конечно! — Эдит насмешливо расхохоталась. — Конечно, конечно! Это было единственной ТВОЕЙ причиной! Нет уж! Это ТЫ не хочешь, чтоб у нас с Бобби Лэмхорном что-то получилось, потому что…

— Эди, милая! Успокойся!

— Ой, мамочка, хватит уже! Мне интересно вот что: если эти ее новые приятельницы сказали, что о нем ходят ТАКИЕ слухи, после которых ему лучше в нашем доме не появляться, что ж она перед ним СВОЮ дверь не закрывает. Как…

— Я объяснила это маме Шеридан. — Было слышно, что Сибил спускается по лестнице. — С семейными людьми всё по-другому. Кое-чего юным девицам знать не стоит…

Но, кажется, это не слишком утешило Эдит.

— Юным девицам знать не стоит! — пронзительно взвизгнула она. — А тебе очень хочется стать хранительницей тайны! Берегись, не то Роскоу заметит, ЧТО ты там пытаешься скрыть!

Ответа Сибил Биббз не расслышал, но взбудораженная миссис Шеридан мгновенно вернулась к попыткам примирения:

— Тише, Эди, солнышко, она желает тебе добра, не надо…

— Ох, мам, ну помолчите, отстаньте от меня! И только попробуйте заикнуться при папе…

— Ладно, тихо! Ничего я ему сегодня не скажу, но, наверное…

— Пообещайте, НИКОГДА ничего не говорить ему об этом! — пылко воскликнула девушка.

— Поживем-увидим. А теперь возвращайся в свою комнату, и мы…

— Нет! Я НЕ СОБИРАЮСЬ «обсуждать это»! Отпустите меня! Отстаньте! — Эдит толчком распахнула дверь Биббза, вбежала внутрь, захлопнула ее за собой и кинулась на кровать лицом вниз, в сильном возбуждении не заметив, что Биббз в комнате. Захлебываясь слезами и задыхаясь, она била кулаками по покрывалу и подушкам. — Доносчица! — громко бубнила она. — Доносчица! Змея подколодная! Сплетница!

Биббз понял, что она не догадывается о его присутствии, и двинулся к выходу, намереваясь улизнуть, оставив ее в неведении, но шорох движения привлек внимание сестры; она испуганно поднялась и уставилась на него.

— Биббз! Я была уверена, что тебя давно нет.

— Я уходил, но успел вернуться. Извини…

— Ты слышал, как мы с Сибил ругались?

— Только то, что происходило в коридоре. Эдит, приляг. Я уже ухожу.

— Нет, не уходи. — Она промокнула глаза платком, всхлипнула и повторила: — Не уходи. Ты мне не мешаешь; наоборот, успокаиваешь. Мама вечно суетится и всё портит. А ты нет, посиди со мной.

— Хорошо. — Он вернулся на стул у чемодана. — Давай, плачь, сколько захочешь, Эдит, — сказал он. — В слезах нет ничего страшного!

— Сибил заявила маме… АХ! — задохнулась она. — Мэри Вертриз пригласила нас с мамой и с Сибил на чай пару недель назад, там были дамы, с которыми Сибил мечтала познакомиться, из кожи вон лезла, чтоб понравиться им, а потом бегала за ними — общалась, и вот она приходит и говорит, что ОНИ сказали, что Бобби Лэмхорна в приличных домах не принимают, даже если дружат с его родней. Во-первых, это неправда — ни слову не верю; во-вторых, я знаю, почему она так говорит, более того, она ЗНАЕТ, что я это знаю! Я не скажу, что в этом деле не так, — пока не скажу, потому что папа, да и все вы подумаете, что я такая же чокнутая, как она злобная; а дурак Роскоу может вообще перестать со мной разговаривать. Но я не вру! Просто посмотри на нее, это моя единственная просьба. Просто понаблюдай за этой женщиной. И сам всё увидишь!

По иронии судьбы Биббз в ту минуту действительно наблюдал за «этой женщиной». Выглянув в окно, он увидел, как Сибил остановилась на тротуаре перед старым особняком соседей. Она задержалась там, будто раздумывая, а потом быстрым шагом направилась по дорожке к крыльцу, явственно намереваясь зайти в дом. Он не стал рассказывать об этом сестре, которая, завершив загадочную иеремиаду [24] Иеремиада — горькая жалоба, сетование. От библейского рассказа о плаче пророка Иеремии по поводу разрушения Иерусалима. по поводу вероломства невестки, ушла к себе, оставив брата размышлять в одиночестве. Он думал главным образом о социальной гибкости женщин. Сибил только что участвовала в бурном скандале; ей нанесли такое сильное оскорбление, что ее должно было трясти от негодования; однако она предпочла искать общества людей, лишь поверхностно знакомых ей. Биббз изумился и восхитился. Но он не верил, что на лице или в движениях Сибил не было и следа пережитого волнения: невозможно за три-четыре минуты — именно столько занимала дорога до Вертризов — взять себя в руки после подобной ссоры.

И он не ошибся. Именно в эту секунду Мэри Вертриз недоумевала, что за душевные метания так отчаянно стремится скрыть миссис Роскоу Шеридан. Сама Сибил не подозревала, что по ее поведению можно догадаться, что ее веселая приветливость, подобающая случайной гостье, кажется напускной. Ей так хотелось осуществить план, приведший ее сюда, что она, и без того не отличавшаяся проницательностью, уже не понимала, что творит. Сибил Шеридан принадлежала к древней, как мир, породе людей: праздная и полуобразованная интриганка, она умела обманывать и, конечно, обманывала мужчин, что свойственно ярчайшим и глупейшим представительницам ее пола, среди которых она неизменно находила поддержку и понимание. Такие дамы всегда наносят вред, и ущерб от них был бы еще больше, если бы умные женщины вовремя не давали им отпор, к тому же эти хищницы страдают «близорукостью» и не могут оценить себя со стороны. Сибил не размышляла и не задавала вопросов, а просто шла на поводу у эмоций, точно гончая за конем хозяина. Ей даже не хватало чутья остановиться и обдумать последствия. Если ей хотелось произвести определенное впечатление, она верила, что у нее это выходит. Она верила, что ей верят.