Ахмед аль-Шидийяк - Шаг за шагом вслед за ал-Фарйаком

Жена сказала: «Если, господин мой, дело обстоит таким образом, то я выбираю священника». Муж изумился: «Откуда взялась эта нелепая мысль, и какой в ней прок?» Жена ответила:

— Во-первых, люди не подумают ничего плохого, если увидят, что он приходит ко мне каждый день. Во-вторых, говорят, что священники непорочны.

— На этот счет ты, возможно, заблуждаешься. К тому же я боюсь, что он окажет дурное влияние на моих детей и настроит их против меня, поскольку у нас с ним разные верования. Не лучше ли тебе выбрать кого-то другого?

— Ты врач и можешь отличить здорового человека от больного и сильного от слабого. Выбери сам, кого захочешь. Я соглашусь с любым твоим выбором.

— Да благословит тебя Господь.

Обрадованный муж поцеловал жену и обещал ей сделать это на следующий же день. Едва рассвело, он сел на осла и направился к одному из своих друзей, а встретившись с ним, сказал: «Я приехал просить тебя об одолжении».

— Говори, что тебе нужно.

— Сначала обещай, что не откажешь мне в просьбе.

— Постараюсь сделать все возможное, чтобы выполнить ее, если Господу будет угодно.

Муж пожал ему руку, закрепляя уговор, потом сказал:

— Я прошу тебя быть моим заместителем у моей жены.

— Ты собираешься уехать из Каира, а жену оставить здесь?

— Нет, ты будешь замещать меня, но я останусь здесь.

Друг возмутился и сказал:

— Ты что, усомнился в моей дружбе и решил проверить мою искренность, узнать, не затаил ли я зла против тебя?

Тут врач откровенно раскрыл ему все обстоятельства и умолял его пойти с ним.

В доме врача, в присутствии мужа и жены, был заключен договор о продаже, который удовлетворил всех, и друг стал постоянно посещать дом в качестве преемника мужа. Это продолжалось какое-то время, но потом друг наскучил жене, как это водится у женщин. Друг понял это, поскольку она перестала радоваться его приходу, а то и не хотела принять его. Он тоже, как это водится у мужчин, поделился тайной со своим другом. А тот последовал примеру подобных ему — стал ухаживать за женщиной и вскоре занял место первого. Со временем тоже ей наскучил и также поделился тайной с другим. Она приняла и другого, и третьего, и четвертого — собралась большая компания. Прежние любовники уходили и возвращались, ей очень нравилось менять их, и дом врача превратился в настоящий водопой. Поначалу это не вызывало никаких подозрений у соседей: они думали, что люди приходят лечиться. Но потом, когда врач нанял себе на лето другой дом, за городом, оставив жену в этом, а посетители продолжали приходить, как и раньше, соседи догадались, в чем дело.

Как раз в это время, то есть во время наплыва желающих напиться из этого источника, несчастный ал-Фарйак регулярно посещал дом врача, где давал уроки его сыну и принимал лекарства. Люди решили, что он из числа тех же посетителей и сочли его великим грешником. А он был ни в чем не виноват и ни к чему не причастен. Лечение не приносило никакой пользы, и ал-Фарйак даже подумал, что врач нарочно затягивает его до той поры, пока он не обучит его сына арабскому языку. Он сократил свои посещения, стал лечиться у другого врача и выздоровел.

Тут ему случилось поехать по делам в Александрию. В этом городе он встретился с торговцем вразнос, честным человеком, и тот попросил его вернуться с ним в Каир и заняться обучением в его доме нескольких учеников. Ал-Фарйак согласился, поскольку знал, что торговцы вразнос всегда вовремя платят тем, кто на них работает. Одновременно он решил заняться изучением ‘аруда {220}и начал с чтения «Шарх ал-Кафи» {221}с шейхом Мухаммадом. Едва успел закончить чтение, как в Каире началась эпидемия чумы. Его хозяин — торговец в разнос — сильно испугался за свою жизнь, очень ценную, как он утверждал, для всего дела торговцев вразнос, и счел за лучшее держаться подальше от очага заразы, дабы не умереть самому и не причинить этим горя своим коллегам (по их понятиям, сильное горе убивает). Он оставил ал-Фарйака и мелких торговцев вразнос под присмотром одного разумного человека, опытного в лечении чумы, собрал свои пожитки и убежал в ас-Са‘ид {222}. Подробнее об этом в следующей главе.

У упомянутого торговца вразнос была красавица-служанка, его соотечественница. Готовясь бежать, он решил оставить ее присматривать за своим каирским домом. Не захотел взять с собой, потому что был женат на женщине не столь красивой. В странах франков принято держать служанку, красотой и изяществом превосходящую жену, но уступающую ей в знаниях и образованности. И жена вбила себе в голову, что если вдруг она умрет раньше мужа, он с удовольствием заменит ее этой служанкой. Первое, что усваивает дочь из уроков своей матери перед замужеством, это — как не допустить, чтобы муж перестал в ней нуждаться и постоянно о ней помнить. Поэтому в обычае франкских женщин, даже некрасивых, дарить мужу свой портрет, который он должен носить на теле, под рубашкой, или прядь своих волос, даже рыжих, которую он хранит в перстне. Но тут возникла другая проблема: если оставить служанку одну в доме, нельзя быть уверенным в том, что кто-то не залезет ночью в дом и не случится беды: печь накалится, прочное сломается, печати будут сорваны, сшитое — разорвано, построенное развалится, хранимое рассеется, накопленное исчезнет, серебряное блюдо треснет, рог затрубит и жало осы затупится. Положившись на милость Всевышнего, торговец вразнос решил оставить в доме вместе со служанкой мужчину из своих соотечественников, тощего и старого, неспособного, как он думал, на совершение перечисленных преступлений. Это было одной из тех роковых ошибок, которые свойственно совершать мужчинам: большинство из них, не интересуясь мнением женщин и не спрашивая их совета, думают, что худосочный не способен на то, на что способен упитанный. Лучше бы они не высказывались на этот счет: старик и служанка отлично поладили.

Что же касается питомцев торговца вразнос, то он поручил их заботам разумного человека и наказал ему никуда их не выпускать и к ним никого из родственников не допускать. А также использовать слугу для закупки продуктов и не брать у него ничего, пока он не подержит продукт в уксусе, не окурит дымом полыни или не обезвредит еще каким-либо способом, придуманным франками для борьбы с чумой. Этот попечитель был одним из известнейших ученых в их сообществе. Вначале он был неверующим — не исповедовал ни одну религию, но был человеком добропорядочным и высоконравственным. Однако его безбожие стало препятствием для зарабатывания средств на пропитание, и он был вынужден присоединиться к торговцам вразнос, его соотечественникам. Они были обрадованы его обращением на стезю праведности и всячески его ласкали. Заласкали до того, что он всерьез поверил в свое высокое предназначение, стал высказывать всякие бредовые мысли и идеи, и в конце концов уверовал в свою способность творить благие дела и чудеса. Он только и ждал случая, чтобы доказать это. Случилось так, что от чумы умер слуга, закупавший продукты для дома. Когда пришли могильщики унести тело, попечитель не разрешил им это сделать, а они побоялись ослушаться его, потому что он был из франков, к франкам же египтяне относятся с великим почтением. Попечитель закрылся в доме, стал на колени и начал молиться Всевышнему, чтобы Он подтвердил истинность его веры. Потом открыл дверь, вышел из дома и, склонившись над трупом, приложил рот к уху покойника и закричал: «О, ‘Абд ал-Галил (имя умершего), призываю тебя именем Христа, сына Господня, вернуться из мрака смерти к свету жизни!» Прислушался, надеясь услышать ответ, но никто ему не ответил. Он сделал знак могильщикам обождать, вернулся на то место, где молился, склонился так, что рот его оказался между его коленами, и забормотал молитву наподобие пророка Илии, когда тот молился о ниспослании дождя после убийства им пророков Вааловых числом четыреста пятьдесят человек, как о том сказано в главе восемнадцатой Третьей книги Царств. Но между двумя молитвами большая разница: пророк Илия молился после убийства, а наш друг — перед воскрешением. Лучше бы он внес ‘Абд ал-Галила в комнату, как то сделал упомянутый пророк с сыном вдовы, рыдавшей над ним. Пророк молился Господу о его воскрешении такими словами: «О, мой Бог, ты навлек горе на эту женщину, убив ее сына и т. д.» А попечитель раскинул в стороны руки умершего, и тело обрело форму креста. Потом быстро вскочил на ноги, бросился всем телом на покойного и повторил в его уши те же слова. Когда никто ему не ответил, а мертвый по-прежнему лежал с открытым ртом и с закрытыми глазами, не двигался и не чихнул семь раз, как сын женщины, которого воскресил пророк Елисей (о чем сказано в главе четвертой Четвертой книги Царств), он пошел на кухню и приказал повару немедленно приготовить ему мясной отвар. Потом взял готовый отвар, подошел к ‘Абд ал-Галилу и начал вливать отвар ему в глотку. Усопший же в это время был занят разговором с На́киром и Наки́ром {223}. Отчаявшись преуспеть в своем деле, попечитель велел могильщикам унести ‘Абд ал-Галила и сказал: «Это не мой грех, а его, если я не сумел его воскресить». Пошел в комнату ал-Фарйака и сказал ему: «Не упрекай меня, дорогой, в том, что я не сумел воскресить слугу — время Воскресения еще не пришло, но я по-прежнему уверен в том, что сделаю это в следующий раз».