Фаддей Булгарин - Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 2

4) В означенной статье приводится Указ 1816 года, которым Сперанский определен был снова в службу, в должность пензенского гражданского губернатора, но приводится не подлинными словами, а будто бы в виде извлечения его содержания , которое, между тем, представлено совершенно превратно . Так, в указе сказано, что не оказалось «убедительных причин к подозрениям» на Сперанского, тогда как в статье напечатано, что «по производственному следствию (сих слов совсем нет в указе) обвинения оказались неосновательными ». – Такое искажение слов и смысла Высочайшего указа, в свое время гласно обнародованного, а теперь приводимого, как исторический цитат, в ином совсем виде, представляется комитету столько же дерзким, сколько и предосудительным.

Наконец, 5) Приводя частный разговор свой с Сперанским о постигнувшем его в 1812 году несчастии, автор влагает в уста покойного графа следующие слова: «Если б я был в фамильных связях с знатными родами, то, без сомнения, дело приняло бы другой оборот. Кто хочет держаться в свете, тот должен непременно стать на якорь из обручального кольца». – Едва ли нужно замечать, что если слова сии и были точно сказаны в минуту откровенной и не совсем, может быть, осторожной беседы, то, верно уже, не для оглашения их перед современною публикою, и комитет смеет думать, что нельзя допускать, чтобы память государственного человека, так сказать вчера еще оставившего поприще, а с тем вместе, в некотором отношении, и самый образ действия правительства были поносимы приписыванием первому подобных мнений.

Вследствие всех сих замечаний комитет полагал бы представить министру народного просвещения: 1) сделать автору приведенной статьи строгий за нее выговор и 2) сделать соответственное внушение и пропустившим оную ценсорам, ибо если не было на прямой их обязанности сверять Указ 1816 года с подлинником, то никак, однако же, не следовало им пропускать прочих выше сего замеченных мест, по явной их неуместности в печати.

Таковое заключение свое Комитет осмеливается всеподданнейше повергнуть в Высочайшее Его Императорского Величества благоусмотрение.

№ 17

25 июня 1848 г. [680]

На докладной записке возглавлявшего комитет Д. П. Бутурлина, к которой был приложен этот журнал (т. е. протокол заседания), 27 июня император наложил следующую резолюцию: «Совершенно справедливо, сообщить о сем г[енерал]-а[дъютанту] г[рафу] А. Ф. Орлову» [681].

29 июня Бутурлин передал министру народного просвещения С. С. Уварову замечания императора, дословно воспроизводящие замечания комитета [682], тот 7 июля сообщил об этом попечителю Петербургского учебного округа М. Н. Мусину-Пушкину, который через Петербургский цензурный комитет 11 июля отправил Булгарину точный текст императорских замечаний с заключением, что «вследствие всех сих замечаний его императорское величество высочайше повелеть изволил: сделать автору приведенной статьи строгий за нее выговор» [683].

Поскольку текст Корфа был опубликован в газете с изменениями, 2 июля 1848 г. он написал письмо министру народного просвещения графу С. С. Уварову:

Г-н Булгарин напечатал в «Библиотеке для чтения» статью о покойном графе Сперанском, изобилующую как погрешностями, так и рассуждениями, совершенно неуместными в тексте, предназначенном для публики. Комитет наш обратил внимание императора на последние, я же позволил себе ответить от себя лично на первые некоторыми замечаниями, каковые поместил в «Русском инвалиде» (24‐го числа прошлого месяца). Возражая на утверждения автора касательно первоначальной фамилии графа, я писал: «Лица белого духовенства обыкновенно имеют у нас особые прозвания, или фамилии, тогда только, когда они происходят из дворянства – фамилию их рода – или когда воспитывались в училищах – фамилию, даваемую по назначению духовно-ученого начальства» и далее: «следственно, все приведенные выше фамилии нельзя не признать за вымысел позднейших времен, когда прежний черкутинский церковник начал уже занимать собою общественное внимание». – Однако, к великой моей досаде, обнаружил я в печатном листке вместо первого из двух слов подчеркнутых слово иногда , которое полностью извращает не только смысл, но даже и грамматическое строение фразы, а на месте второго – священник , отчего вышло, что я Сперанского превратил в бывшего священника. Я незамедлительно написал редактору газеты письмо с просьбой поместить извещение об этих абсурдных опечатках; каково же было мое изумление, когда из его ответа узнал я, что речь идет вовсе не об опечатках, а просто-напросто об исправлениях, сделанных цензором Крыловым, в доказательство чего были мне предоставлены листы с собственноручной правкой этого господина.

Поскольку под статьей стоит моя фамилия, благоволите согласиться, господин граф, что мне в моем положении неприятно и странно представать перед публикой в столь смешном виде. Благоволите же позволить мне воззвать к Вашему чувству справедливости в отношении поступка беззаконного и, осмелюсь сказать, бессмысленного, совершенного г-ном Крыловым, который вместо того чтобы запретить или вычеркнуть то, что счел он предосудительным, присвоил себе право вносить в статью свои поправки, что противоречит даже закону (Устав о цензуре. С. 15), и предавать тиснению за чужой подписью бессмыслицу собственного изобретения, даже не предупредив об том автора.

Уваров написал ему следующее:

В ответ на письмо Ваше от 2 июля, касающееся исправлений, которые цензор Крылов позволил себе внести в статью Вашу о г-не Сперанском, спешу сообщить Вашему сиятельству, что сделал я этому цензору строгий выговор ; имея дело со статьей подписанной, обязан он был всенепременно с Вами поделиться своими сомнениями. Если желательно Вам объявить об ошибках, допущенных в печатной статье, предложил бы я Вам поместить об том извещение в публичных листках; сие явилось бы, полагаю, наилучшим способом исправить оплошность цензора; добавлю, что когда бы редактор «Инвалида», прежде чем отдавать статью в печать, обратился к начальству вышестоящему, замечание цензора поставлено было бы на голосование, и все сие происшествие не имело бы места.

Благоволите, господин барон, принять уверения в совершеннейшем моем почтении.

Граф Уваров.

3 июля 1848 года

На Карповке [684]

Булгарин, который в это время, как всегда, проводил лето в своем поместье Карлово (под Дерптом) и не знал ни о заключении негласного комитета, ни о реакции царя, попытался печатно ответить на критическую статью Корфа. Весь очередной свой фельетон из цикла «Журнальная всякая всячина» он посвятил этому сюжету. Лишь в середине июля он был подан в цензуру, поскольку нужно было время на то, чтобы газета с текстом статьи Корфа дошла в Дерпт, Булгарин обдумал и написал свой ответ и переслал его в Петербург. Поскольку цензурный комитет был напуган выговором цензорам за пропуск булгаринских воспоминаний о Сперанском, он передал Корфу новый текст Булгарина на эту тему. Корф прочел его и снабдил подробными замечаниями (они даны под строкой курсивом). В результате цензурный комитет запретил публиковать ответ Булгарина.