Фаддей Булгарин - Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 2

По пятому пункту не спорю. Был ли он секретарем или экспедитором в Министерстве юстиции – для потомства все равно, и для характеристики Сперанского – менее нежели ничего [699].

По шестому пункту . Почтенный автор статьи говорит, что Сперанский был назначен статс-секретарем не по ходатайству графа В. П. Кочубея, но без всякого постороннего ходатайства, по избранию тогдашнего начальника его Д. П. Трощинского. Быть может! Но как письменных доказательств на то, по чьему ходатайству Сперанский был назначен статс-секретарем, не существует, то я поверил слуху, т. е. словам самого М. М. Сперанского [700]. Впрочем, и это не важно для потомства и не изменяет характеристики Сперанского.

Противу седьмого пункта . В пятой части моих «Воспоминаний» на стр. 592 сказано: «В комиссии о составлении законов Сперанский составил две части Гражданского уложения и внес их в Совет. Третья часть, заключавшая в себе Коммерческий устав и Уголовное право, требовала только отделки». Противу этих слов почтенный автор статьи представил возражение, основывая его на классическом или систематическом разделении законодательства, по древнему римскому делению и по всем новейшим системам, для доказательства, что Устав коммерческий и Уголовное право никогда и нигде не входили и не могут входить в состав того разряда законов, который разумеет юриспруденция под именем Гражданского уложения (Code du droit civil, Zivilrecht). Да разве я, автор «Воспоминаний», утверждал где-либо, что Коммерческий устав и Уголовное право входят в один разряд с правами личными, правами на имущество и правами по обязательствам и договорам , тремя основаниями Гражданского уложения??? Предполагаемый тогда Свод законов разделялся на три части или на три отделения не по школьному, но по практическому порядку. Первые две части или два отдела долженствовали заключать в себе Гражданское уложение , а третья часть Устав коммерческий и Уголовное право . Это вовсе не означает смешения всех этих отделов в одну категорию. В полном курсе математики начинают с арифметики, потом переходят к алгебре, планиметрии, стереометрии, тригонометрии прямой и криволинейной, потом к дифференциальным и интегральным исчислениям, и все это составляет математику, которую вы, при издании, можете разделить на сколько угодно частей и отделов, и хотя предметы имеют свое особое свойство, но все вместе устремлены к одной цели. Я писал не биографию Сперанского и не историю законодательства ; не мог и не должен был распространяться и разбирать (по ниточке) все действия Сперанского и, желая представить только его характеристику и биографический очерк , вовсе не останавливался на мелочах. Почтенный автор статьи говорит: «Сперанским действительно составлены были и Коммерческое уложение, и Уголовное уложение, в отдельных составах, но третья часть Уложения собственно Гражданского – Права по обязательствам и договорам – приготовлена была Комиссиею законов (т. е. о составлении законов) уже после него». Из этих слов выходит, что Сперанский составил два первые отдела Гражданского уложения (т. е. права личные и права на имущества), Коммерческий устав и Уголовное право, и все мое преступление в кратком биографическом очерке и характеристике Сперанского заключается в том, что одно отделение Гражданского уложения приготовлено было комиссиею! [701]Но для характеристики Сперанского довольно и того, что он сделал, по сознанию почтенного автора статьи! Впрочем, я писал не наобум! По возвращении моем в столицу я буду иметь честь представить уважаемому мною автору статьи записку (на французском языке), составленную одним из приближенных лиц к М. М. Сперанскому и пересмотренную им самим [702]. На основании этой записки и французский писатель Шницлер сказал то же, что сказано в «Воспоминаниях» [703]. В заключение скажу об этом седьмом пункте, что если б ось земная поколебалась (метафора, вроде преувеличения моих суждений о Сперанском), и миру угрожало разрушение, и если б спасение его зависело от изменения моего мнения о Сперанском, то и тогда, на развалинах мира, я бы воскликнул: «Сперанский, один Сперанский исполнил волю наших Мудрых Законодателей, и все его умные и сведущие сотрудники трудились по его указанию и заслуживают за то полную нашу благодарность!» Сперанского нет на свете, и после него не осталось наследников его имени и его значения, следовательно правда – голос души, а не лесть! [704]

Противу осьмого пункта скажу почти то же. Здесь речь идет о словах, а не о делах. Почтенный сочинитель статьи говорит, что преобразование духовных училищ поручено было не лично Сперанскому, а Комитету, а из слов самого же почтенного сочинителя статьи выходит, что все сделано им самим, Сперанским, или «по первоначальным идеям и указаниям Сперанского» [705].

Противу 9 пункта . Почтенный автор статьи доказывает, что я, в изложении трудов Сперанского по финансовой части, пропустил многое. Справедливо! В «Воспоминаниях» я вспомнил только о важнейших трудах, предоставляя будущему его биографу все подробности [706].

Против 10 пункта . Фамилия супруги М. М. Сперанского пишется по-английски, как мне сказано, – Stewents и произносится Стюенс , а почтенный автор статьи утверждает, что эта фамилия пишется Stewens и произносится Стивенс [707]. Я последовал мнению одного из сыновей воспитанниц г-жи Стюенс , или Стювенс – но спорить не намерен, хотя знаю, что для произношения собственных имен ни во французском, ни в английском языках нет постоянных правил, и еще более убежден, что для потомства нет важности в том, Стюенс или Стивенс была супруга М. М. Сперанского [708].

Против 11 пункта . Mea culpa, mea maxima culpa! [709]Виноват! Зять Сперанского был точно действительный тайный советник и назывался Александр Алексеевич ! Товарищ мой, Н. И. Греч, засвидетельствует, что мой природный недостаток состоит в том, что я никак не могу упомнить чинов и имени и отчество! [710]А ведь А. А. Фролов-Багреев был моим судьею в 3‐м департаменте Правительствующего сената [711], и я часто видал его, когда он жил с М. М. Сперанским, на Фонтанке, в доме Лыткина! Имени и отчества М. М. Сперанского я никогда не забуду, а Александра Алексеевича забыл, в чем и виноват!

Против 12 пункта . Где и когда был начат, кончен и исправлен перевод книги «О подражании Иисусу Христу», кажется мне столько же важным, как и то, где была куплена бумага на напечатание этой книги. Если потомство почтет это важностию, то я радуюсь, что по моей незначительности я не дойду до потомства! [712]

Против 13 пункта . Указ, оправдывающий М. М. Сперанского, я поместил только в его сущности и умышленно не хотел поместить последних его выражений. Авторская воля, которую могу объяснить словесно [713].