Фаддей Булгарин - Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 2

Плетнев немедленно уведомил Грота о булгаринской реакции, предложив такой алгоритм дальнейшей полемики:

Главнейшее, что хочется мне передать тебе немедленно, заключается в выходке против тебя, которую сегодня в фельетоне Северной пчелы напечатал Ф. Булгарин за твои о нем два слова, деликатные и даже уважительные, когда ты сказал, что его показания о финляндской войне, к сожалению, не точны и не верны. За это он напорол против тебя несколько страниц.

Чувствую, что теперь уже необходимо тебе серьезно взяться для защиты своей статьи. Но в том-то и дело, что с таким человеком, грубым и дерзким, каков Булгарин, нужно, чтобы твои строки резко были противоположны его строкам. Начни с объяснения, в какой мере твоя статья есть рассказ исторический. Это должно быть коротко, определительно и точно. После перейди к показанию источников, которыми ты руководствовался, их достоверности. Цитаты должны быть строго библиографические. В-третьих, скажи, как необходимо было выйти разнице в историческом рассказе, когда за него берется иногда человек, рассматривающий событие при источниках своего рождения, хода и окончания; а иногда хоть и действующий в событии, но мелкий участник, род корнета, не видящего далее сабель своего фронта или взвода. В-четвертых, выпиши для примера несколько грубых и важных ошибок из воспоминаний Булгарина. О мелочах ни слова. Наконец, прибавь, что историку этого свойства не стоило бы и отвечать на его критику; но ты в его же назидание здесь исправляешь места, им криво понятые и переформованные (с. 424–425).

Письмо Грота от 30 апреля 1849 г. свидетельствует о том, что он «тотчас же принялся за возражение», при этом «не счел нужным писать его в виде особой статьи», а решил включить свои замечания в продолжение «Очерков из Финляндских походов». Он просил Плетнева прислать свое мнение о статье и «немедленно отправить ее к [редактору «С.‐Петербургских ведомостей» А. Н.] Очкину, с тем, чтобы он, не теряя времени, напечатал ее и притом постарался обойтись без опечаток» (с. 425), опасаясь, что Булгарин ими воспользуется. Плетневу статья понравилась, 4 мая он отвечал: «Получив твой ответ Булгарину, я тотчас прочел его и послал к Очкину. Надеюсь, что он не замедлит напечатать его исправно, как я просил его о том. Мне очень понравился благородный тон возражений твоих и дельность их. По моему мнению, более ничего не нужно на эти пункты. Булгарин, я знаю, напорет целый фельетон против этих строк твоих; но тебе не следует пускаться в дальнейшие объяснения» (с. 427).

Вторая статья Грота с ответом Булгарину вскоре вышла с тем же названием (Санкт-Петербургские ведомости. 1849. № 101. 8 мая) [738]:

Поводом к первой статье моей, недавно напечатанной под этим заглавием в «С.П[етер]б[ургских] ведомостях», были изданные финляндским поэтом Рунебергом стихотворения по тому же предмету. <���…> В подробностях описываемых случаев поэт дал волю своему воображению: они не были выдаваемы мною за строгую истину. <���…> Объяснения мои, приложенные к этим переводам, основаны были частию на прочитанных мною и сличенных между собой сочинениях о Финляндской войне, частию на преданиях и рассказах, слышанных от туземцев во время многолетнего пребывания моего в разных местах Финляндии. Но в первой статье моей, по самой цели ее, строгая история не могла быть главным предметом, чисто исторический элемент войдет в состав следующих статей.

В начале очерков моих, указывая на некоторые сочинения по этому предмету, упомянул я и о «Воспоминаниях» Фаддея Булгарина, но, из уважения к истине, должен был оговориться и заметил, впрочем, со всевозможной умеренностию, что в этих «Воспоминаниях» встречаются неточности и неверные показания (курсив Грота. – Н. А. ). Может быть, в продолжении моих очерков нашел бы я случай подкрепить этот отзыв примерами, может быть, и не захотел бы я заводить тяжбу с литератором, которому нет места на поприще, мною проходимом. Для меня это было бы приятнее, а для автора «Воспоминаний» выгоднее, потому что тогда не обнаружилась бы во всей наготе ненадежность его памяти. Но в 91 № «Северной пчелы» помещена против моих очерков выходка, которою он сам накликает на себя эту беду. Г[осподин] замечатель, выписчик и корреспондент не вправе, однако ж, ожидать, чтоб я посвятил ему особую статью и отвечал по порядку на все его замечания, которые, по большей части, сами в себе заключают и свое опровержение: я буду только при случае, мимоходом, оценивать его показания, а впрочем, предоставляю себе, в сущности, следовать тому самому плану, который первоначально назначил себе.

Грот упрекал Булгарина в том, что тот якобы не знал о переводе на русский язык труда П. П. Сухтелена. Рассмотрев далее известные труды об этой войне, он резюмировал: «Потому и всякий, участвовавший в тогдашних походах, если иногда память ему изменит, найдет в этих превосходных сочинениях обильный источник воспоминаний . Но не всякий будет уметь воспользоваться, как следует, этими воспоминаниями. Таков и тот воспоминатель, который по поводу снисходительного отзыва об одном из его произведений набросал на бумагу множество новых воспоминаний, которые соперничествуют с прежними, как блистательное доказательство его сведений, основательности, благородства и памяти. Замечательнейшие как из тех, так и из других, будут со временем разобраны в этих очерках, – не для оправдания моего, в котором я не нуждаюсь и которым не дорожу, но в назидание самого воспоминателя и тех, кого слова его могли бы ввести в заблуждение касательно сущности дела. На первый случай ограничусь замечанием “стяжал критику” (выражение, которое можно найти в 4‐й части “Воспоминаний”, на стр. 392‐й)».

Удовлетворенный быстрой публикацией статьи, Грот писал 13 мая из Гельсингфорса: «Конечно, этою статьею удалось мне “взбесить бодливого врага”. Воображаю, как он зарычит, прочитав ее. Принять ли мне его рыкание молча или опять отвечать – будет зависеть от свойства его отражения и от мыслей, которые придут мне на ум при чтении его ответа. Может быть, я напишу и особый разбор “Воспоминаний” о войне, чтобы уж после не возвращаться к ним» (с. 431). Дальнейшая майская переписка Грота и Плетнева говорит о том, что они ждали ответа Булгарина в ближайшем субботнем фельетоне, оценивая ситуацию при помощи военной риторики: «…насколько я могу судить, Булгарин пустит свой ответ непременно в субботу (14 мая), как я ожидаю. Поспеши прочитать этот № Северной пчелы. Во время объявленной войны надо быть беспрестанно настороже, чтобы не проглядеть действий врага и оплошностью не попасть в беду» (с. 431), – предупреждал Плетнев 21 мая и снова давал рекомендации, как писать новую статью против Булгарина (с. 436). В свою очередь Грот, сообщая о встрече с графом Армфельтом, докладчиком по делам Александровского университета при его канцлере цесаревиче Николае Александровиче, писал: «Он знал о моей войне с Булгариным и объявил за верное, что этот опять будет отвечать» (с. 439).