Фаддей Булгарин - Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 2

«В то время, когда происходило сражение при Оровайсе, Козачковский подступал к Ню-Карлеби, но был сбит Гриппенбергом, не мог овладеть сим городом и остановился вблизи его». Так говорит Михайловский-Данилевский в своем описании Финляндской войны (стр. 255). Переведя отрывок из стихов Рунеберга, изображающих участие Дебельна в деле под Нюкарлеби, я передал остальное в самых кратких словах, заимствованных, однако ж, у поэта. Г. Булгарин, называя эти слова мечтами, прибавляет: «Дебельн не мог сказать мой отряд , потому что шведским отрядом противу Козачковского командовал шведский генерал Грипенберг». Дебельн мог сказать мой отряд , потому что действительно его отряд был в числе войска, которым командовал Грипенберг [753]. Поэт не выдумал, что Дебельн лежал больной в Нюкарлеби, но, узнав о сражении близ этого города, поспешил на место и там «принял начальство над своими любимыми бьернеборгцами [754]», как говорит один писатель в своей истории этой войны. «После битвы, – рассказывает другой, – Дебельн воротился верхом в город и слег опять, так что до конца похода должен был оставаться в бездействии». Сухтелен тоже приписывает ему неудачу Козачковского. Но г. Булгарин, который, как он уверяет, сам участвовал в этом сражении, ничего не слышал о Дебельне, да и знать о нем не хочет. Жаль, что битва Козачковского так коротко и только мимоходом описана как у Сухтелена, так и у Михайловского-Данилевского; таким образом, более подробные показания о ней г. Булгарина можем мы сличать только с известиями шведов, а этого недостаточно для совершенного разъяснения всех обстоятельств.

Сбираясь отправиться на войну, больной Дебельн, при мысли о шведской армии, стоявшей южнее близ Оравайса, в стихотворении Рунеберга говорит, между прочим: «Загородят ли нам дорогу? Возьмут ли Адлеркрейца в плен?» Противник мой возражает: «К какой стати Дебельн вспоминает об одном Адлеркрейце? Противу графа Н. М. Каменского под Оровайси шведским войском командовал фельдмаршал Клингспор, и под ним шведскими полками начальствовал генерал Фегезак, а генерал Адлеркрейц командовал только финскими вооруженными крестьянами. Почему же именно Адлеркрейцу надлежало попасть в плен, если б Козачковский занял Нюкарлеби? Попал бы в плен Адлеркрейц, так с ним попали бы и другие». Вопросы эти опять показывают, как мало автор «Воспоминаний» успел ознакомиться с тогдашним положением дел в шведской армии. Рунеберг, лучше его изучивший современные обстоятельства, не напрасно заставляет Дебельна вспомнить об одном Адлеркрейце. Этот генерал, который после взятия Левенгельма в плен Кульневым, сделался начальником штаба шведской армии, был одним из замечательнейших лиц в неприятельском стане. Решителен и храбр, но благоразумен и хладнокровен, он был душою военных действий со стороны шведов, и потому-то иностранный историк, приступая к описанию Оравайского дела, выразился так: «Чтобы задержать Каменского, пока не будет очищен путь на север, генерал-майор барон Адлеркрейц остановился при Оравайсе». Фельдмаршал Клингспор был тут же, но ни историк, ни поэт не упомянули о нем, как о полководце неискусном и слабом. На одного Адлеркрейца шведы возлагали всю свою надежду, от него ожидали они решения судьбы своей, и вот причина обстоятельства, которое озадачило г. Булгарина, разрешающего, впрочем, с удивительною легкостию и труднейшие задачи.

Откуда почерпнул он в приведенном примечании сведение, будто Адлеркрейц «командовал только финскими вооруженными крестьянами» ? Нужна удивительная решимость и храбрость особого рода, чтобы возражать так опрометчиво, а с другой стороны, нельзя и критику обойти без особого самообладания, чтобы терпеливо опровергать такие возражения. В своих «Воспоминаниях» (IV, [стр.] 484) тот же г. Булгарин сказал при этом случае: «Шведскими полками командовал генерал Фегезак, а финскими и крестьянами Адлеркрейц», и потом в выноске исчислил как шведские, так и финские полки . Это сведение извлечено им довольно точно из книги Михайловского-Данилевского (стр. 249), но при переходе из «Воспоминаний» в «Северную пчелу» остались под командою Адлеркрейца «только» финские крестьяне; а куда же подевались финские полки ? Их г. Булгарин забыл , и под пером его главный неприятельский военачальник в Оравайском сражении сделался только предводителем шайки вооруженных поселян! Но это нужно было, чтоб яснее выставить все ничтожество Адлеркрейца. Кто не согласится, что подобные показания и верны, и точны? Можно ли не сочувствовать г-ну Булгарину, когда он, убежденный в своей правоте, восклицает о своем критике с негодованием: «И этот господин переводчик упрекает меня в неточности и неверности показаний», – и когда он потом прибавляет с состраданием: «Жаль мне вас, господа точные !»?

Хотя всеми предыдущими замечаниями намерение мое, а с ним и справедливое требование почтенного автора «Воспоминаний» достаточно выполнены, однако ж я должен еще поговорить о двух предметах, поразивших меня при чтении 4‐й и 5‐й частей этого сочинения. Я едва верил глазам своим, встречая почти на каждой странице грамматические неисправности в книге старого литератора, который едва не в каждом нумере своей газеты выдает себя за блюстителя чистоты русского языка и беспрестанно указывает у других малейшие, часто даже мнимые погрешности в этом отношении. Как вам понравится, например, следующий способ выражения: «Каким образом граф Буксгевден надеялся опрокинуть, разбить и даже отрезать Клингспору ретираду от Улеаборга и принудить к сдаче, когда у Клингспора было» и т. д. (IV, [стр.] 395)? Дательный падеж: Клингспору отнесен здесь к трем глаголам, требующим винительного; при грамматическом разборе этого падежа выйдет, что Клингспор надеялся опрокинуть, разбить ретираду и ее же принудить к сдаче. На стр. 417 (IV) читаем: «Для открытия сообщения между Барклаем-де-Толли послан был внутрь края полковник Властов», – и недоумеваем, какое сообщение возможно между одним человеком или одним предметом.

Стр. 428: « Хотя бы Рахманову и удалось удержать город, то все же нам было бы плохо». Давно ли союзу хотя соответствует то ? Стр. 413: «При хозяйке оставался работник, кухарка и служанка ». Стр. 483: « Картечи и сильный ружейный огонь принудил …» Эта ошибка повторяется беспрерывно. Стр. 474: «Бурка составляла все его прикрытие от непогод», – сказано в описании; но слово прикрытие не употребляется в этом смысле, какой здесь ему придан. Стр. 482: «Однажды отряд наш едва не подвергнулся разбитию »; выражение это звучит нехорошо и напоминает мне слова, сказанные по случаю какой-то критики: «Однажды один автор подвергся разбитию в войне на перьях». Творительные падежи часто ставятся г. Булгариным очень неловко, напр., стр. 389: «почел себя оскорбленным поступком »; стр. 394: «Кульнев, будучи тогда полковником Гродненского гусарского полка и командующим авангардом »; [стр.] 398: «он мог быть обойденным Клингспором »; [стр.] 444: «тишина лесов прерывается … шелестом, производимым крупным зверем » и т. п. Всякий, кто выражается тщательно, избегает на письме подобных оборотов, в которых согласование причастия с существительным в падеже нередко производит неприятное действие на слух, но может затемнить и смысл. Особенно так не должен выражаться тот, кто имеет притязание служить образцом классического слога.